Фильтр-кофе
Стою перед Пряжкой, где Нормальные женихи женят на себе сумасшедшую реальность. Из чёрных труб змей выползает синее сизое небо, тёмные облака, как дыхание холодным вечером.
Пришла старость. В моём стакане горький фильтр-кофе. В моих наушниках поëт Леонидов:
Это легкий переход
В неизвестность от забот
И от плачущих родных
На похоронах моих.
Это синий негустой
Иней над моей плитой.
Это сизый зимний дым
Мглы над именем моим.
В голове опять звенит мелочь
Под кожей чёрной воды переваливаются мускулы. По Храповицкому мосту несëтся Скорая, чтобы продлить чью-то жизнь.
Бабка, черная, сгорбленная под тяжестью времени и мешков в руках бредёт по той стороне Мойки.
Фильтр-кофе не горький, он кислый. Я это сейчас понял.
Вообще, я многое только сейчас понял. А потом снова забуду и пойму. И так много-много раз, пока мгла над имянем моим не включит свою вечную телепередачу.
Пришла старость. В моём стакане горький фильтр-кофе. В моих наушниках поëт Леонидов:
Это легкий переход
В неизвестность от забот
И от плачущих родных
На похоронах моих.
Это синий негустой
Иней над моей плитой.
Это сизый зимний дым
Мглы над именем моим.
В голове опять звенит мелочь
Под кожей чёрной воды переваливаются мускулы. По Храповицкому мосту несëтся Скорая, чтобы продлить чью-то жизнь.
Бабка, черная, сгорбленная под тяжестью времени и мешков в руках бредёт по той стороне Мойки.
Фильтр-кофе не горький, он кислый. Я это сейчас понял.
Вообще, я многое только сейчас понял. А потом снова забуду и пойму. И так много-много раз, пока мгла над имянем моим не включит свою вечную телепередачу.