Случай с Арбениной
Как-то раз мы выступали в доме культуры города Назия на панк-фестивале под названием «За мир с». С чем именно - не уточнялось. Зачем нас туда позвали, тоже не ясно. Мы с Тепленко тоненькими голосками распевали про Сентябрь, Апрель и Март. Без Февраля не обошлось тоже. Хотя в конце «Февраля» Вова так громко стучит по томам на слабую долю, что немного похоже на панк-рок.
Потом мы сидели в прокуренной гримёрке и обсуждали выступление. Люди (и музыканты) плавали в пене сигаретного дыма туда-сюда и наружу.
Я заметил, как в комнату вошла женщина мужицкого телосложения в распахнутой косухе, с неприятным выражением лица. Она так морщилась, будто попала в привокзальный сортир. Огляделась и сразу направилась ко мне. Я насторожился.
Это была Арбенина. Я её сразу узнал, просто не хотел себе признаваться, и не понимал, как такая «звезда» попала на столь занюханный фестиваль, да ещё на станцию Жихарево.
- Это ты меня не любишь? - взвизгнула «звезда» высоким истеричным голосом.
- Почему это? - спросил я, едва не подавившись коньяком.
- Знаю, ты! - она раздвинула тонкие губы, показывая крепко сжатые новенькие зубы. - За что ты меня не любишь?
- Почему это не люблю? - уклончиво протянул я.
- Ты пишешь про меня «женщина мужицкого телосложения в распахнутой косухе, с неприятным выражением лица»! - закричала Арбенина голосом старых дверных петель. - И ещё всякие пасквили.
- Ничего про это не знаю, - сказал я. - Диана…
На слове «Диана» я сделал акцент, будто заподозрил звезду песен «31 декабря» и «31 ноября» в связях с Доди Аль-Файедом.
- Ах ты мразь! - заорала Арбенина. Схватила со стола походную кастрюльку, в которой Вова обычно готовил чай, и стала бить меня по голове. Очень больно.
- За это и не люблю! - закричал я в ответ.
Потом ребята оттащили разъярённую «звезду» и выкинули из гримёрки.
Мы ещё немного выпили. А потом поспешили на станцию Жихарево. Чуть не опоздали на последнюю электричку до Ладожского вокзала.
Потом мы сидели в прокуренной гримёрке и обсуждали выступление. Люди (и музыканты) плавали в пене сигаретного дыма туда-сюда и наружу.
Я заметил, как в комнату вошла женщина мужицкого телосложения в распахнутой косухе, с неприятным выражением лица. Она так морщилась, будто попала в привокзальный сортир. Огляделась и сразу направилась ко мне. Я насторожился.
Это была Арбенина. Я её сразу узнал, просто не хотел себе признаваться, и не понимал, как такая «звезда» попала на столь занюханный фестиваль, да ещё на станцию Жихарево.
- Это ты меня не любишь? - взвизгнула «звезда» высоким истеричным голосом.
- Почему это? - спросил я, едва не подавившись коньяком.
- Знаю, ты! - она раздвинула тонкие губы, показывая крепко сжатые новенькие зубы. - За что ты меня не любишь?
- Почему это не люблю? - уклончиво протянул я.
- Ты пишешь про меня «женщина мужицкого телосложения в распахнутой косухе, с неприятным выражением лица»! - закричала Арбенина голосом старых дверных петель. - И ещё всякие пасквили.
- Ничего про это не знаю, - сказал я. - Диана…
На слове «Диана» я сделал акцент, будто заподозрил звезду песен «31 декабря» и «31 ноября» в связях с Доди Аль-Файедом.
- Ах ты мразь! - заорала Арбенина. Схватила со стола походную кастрюльку, в которой Вова обычно готовил чай, и стала бить меня по голове. Очень больно.
- За это и не люблю! - закричал я в ответ.
Потом ребята оттащили разъярённую «звезду» и выкинули из гримёрки.
Мы ещё немного выпили. А потом поспешили на станцию Жихарево. Чуть не опоздали на последнюю электричку до Ладожского вокзала.