Stuck Inside A Cloud
Я проснулся от собственного голоса.
В полный голос я распевал «Talking to myself, Crying out loud».
И я вспомнил. Всю ночь во сне я пел эту песню Джорджа.
Это ужасно странно. Это ужасно весело.
Я стоял на железном осьминоге на площадке с рычагами управления. Тёплый ветер бил в лицо. Облака проплывали подо мной, белые и пушистые. А я кричал «Only I can hear me, I'm stuck inside a cloud».
Потом подошла ты, босая с распущенными волосами. Осмотрела снизу вверх моего железного осьминога.
- И что это у тебя? - спросила, улыбаясь.
- Это машина времени, - говорю, а музыка не стихает. И я продолжаю напевать.
- И куда она может перенести?
- В Ленинград восемьдесят третьего, - отвечаю, - А ещё в Ленинград сорок шестого, В Петербург восемьсот девяностого, и даже в Петербург тысяча семьсот сорокового.
- А не в Петербург?
- Не в Петербург не может, - отвечаю и жму на рычаг. Мой осьминог поднимается вверх, над самыми высокими облаками, слоистыми, как торт «Наполеон».
И продолжаю «Я сделался посмешищем, Потерял аппетит, Всё, что имеет для меня значение, - это коснуться лотоса твоих ног».
Токин ту май сэлф, Краин аут лауд».
И проснулся от собственного голоса.
(Чтобы вы знали: это седьмая песня с последнего альбома Джорджа. Все его любимые песни на всех альбомах шли седьмыми.)
В полный голос я распевал «Talking to myself, Crying out loud».
И я вспомнил. Всю ночь во сне я пел эту песню Джорджа.
Это ужасно странно. Это ужасно весело.
Я стоял на железном осьминоге на площадке с рычагами управления. Тёплый ветер бил в лицо. Облака проплывали подо мной, белые и пушистые. А я кричал «Only I can hear me, I'm stuck inside a cloud».
Потом подошла ты, босая с распущенными волосами. Осмотрела снизу вверх моего железного осьминога.
- И что это у тебя? - спросила, улыбаясь.
- Это машина времени, - говорю, а музыка не стихает. И я продолжаю напевать.
- И куда она может перенести?
- В Ленинград восемьдесят третьего, - отвечаю, - А ещё в Ленинград сорок шестого, В Петербург восемьсот девяностого, и даже в Петербург тысяча семьсот сорокового.
- А не в Петербург?
- Не в Петербург не может, - отвечаю и жму на рычаг. Мой осьминог поднимается вверх, над самыми высокими облаками, слоистыми, как торт «Наполеон».
И продолжаю «Я сделался посмешищем, Потерял аппетит, Всё, что имеет для меня значение, - это коснуться лотоса твоих ног».
Токин ту май сэлф, Краин аут лауд».
И проснулся от собственного голоса.
Click to view(Чтобы вы знали: это седьмая песня с последнего альбома Джорджа. Все его любимые песни на всех альбомах шли седьмыми.)