Вся правда о Максиме Першине
Люди, которые выпивали со мной, знают, что в определённой кондиции я становлюсь таким откровенным, что начинаю рассказывать всю правду о себе. Я рассказываю, как родился на Садовой улице, недалеко от Сенной площади в семье купца средней руки Петрова в 1902-м году. Как батюшка мечтал сделать из меня образованного человека и вкладывал все силы в моё обучение и воспитание. Но, не дожив несколько месяцев до знаменитого октябрьского восстания, я умер от Сифилиса в гатчинском прокажённом госпитале. А всё потому, что батюшка , как мне исполнилось четырнадцать, отвёл меня в публичный дом на Сенной, чтобы я сделался мужчиной. Вместо этого я сделался трупом. Меня схоронили на Константиновском кладбище. Нынче его не существует. И на этом месте стоит ЖК Константиновский. Там продаются квартиры от двух миллионов (за студию). Однако, мне повезло. И находился я во времени зеро недолго. Почти сразу я родился в немецком городе Любек в 1703-м году. В тот самый момент, когда Пётр Первый в далёкой дикой стране начал строить самый прекрасный город на земле. Я об этом не знал. И мой отец - кожевник тоже не знал. Он был человеком необразованным. Долго пожить в Любеке мне не удалось. Я умер через два года после рождения от пневмонии. Кажется, даже толком говорить не успел научиться. Впрочем, отдельными немецкими фразами я владею «Ищ глаубэ дас ист хойте…», ну и так далее, вы знаете.
Потом я пару раз рождался в древнем Египте и даже один раз в конце позднего Палеолита. Но мою мать во время родов сожрал шакал и меня тоже пообкусал. В общем, мрачная и короткая вышла жизнь. А я с тех пор с подозрениями отношусь к шакалам (и собакам тоже).
Потом я, наконец, родился в это прекрасное время, когда был жив Брежнев. У всех была работа, еда, шуба и колбаса. Все были счастливы.
На этом месте люди (с которыми я выпиваю) начинают страшно злиться и называть меня пиздаболом. Они не верят мне и не желают слушать, обзывая все мои истории «порожняком». Меня это ужасно обижает.
Но вчера я познакомился с одной прекрасной женщиной. Мы сидели, выпивали, я рассказывал ей про Любек, про традиции и понятия в начале восемнадцатого века на землях Шлезвиг-Гольштейн. И она улыбалась и всячески выказывала интерес и уважение. И мы выпивали. И я был счастлив.
Но в конце вечера (когда пришла пора расплаты), оказалась, что женщина туга на ухо. Проще говоря, что она глухая, как биллиардный стол. Я очень расстроился. Очень.
Потом я пару раз рождался в древнем Египте и даже один раз в конце позднего Палеолита. Но мою мать во время родов сожрал шакал и меня тоже пообкусал. В общем, мрачная и короткая вышла жизнь. А я с тех пор с подозрениями отношусь к шакалам (и собакам тоже).
Потом я, наконец, родился в это прекрасное время, когда был жив Брежнев. У всех была работа, еда, шуба и колбаса. Все были счастливы.
На этом месте люди (с которыми я выпиваю) начинают страшно злиться и называть меня пиздаболом. Они не верят мне и не желают слушать, обзывая все мои истории «порожняком». Меня это ужасно обижает.
Но вчера я познакомился с одной прекрасной женщиной. Мы сидели, выпивали, я рассказывал ей про Любек, про традиции и понятия в начале восемнадцатого века на землях Шлезвиг-Гольштейн. И она улыбалась и всячески выказывала интерес и уважение. И мы выпивали. И я был счастлив.
Но в конце вечера (когда пришла пора расплаты), оказалась, что женщина туга на ухо. Проще говоря, что она глухая, как биллиардный стол. Я очень расстроился. Очень.