в 98-м году
14 лет назад в 98-м году мне исполнилось 14, и я пошёл на второй курс какого-то института. Я был вундеркиндером и потому меня взяли так рано (в июле месяце, в 7 утра).
Тем паче, я научился играть на гитаре.
За два месяца до этого, вместе с Фокой мы поехал на улицу Чапаева, в фирменный магазин фабрики Луначарского. Фока выбрал мне самую дешёвую гитару, и сказал, что она ништяк. Больше денег у меня всё равно не было. Фока обязан был сказать «ништяк». Впрочем, Фока на всё всегда говорит «ништяк». Думаю, он помирать будет, лёжа в больничной койке и на последнем дыхании своим сморщенным ртом прошепчет «ништяяяяк».
Но разговор не про Фоку. А про меня.
Вот я стою у входа в институт. В джинсах, про которые я сочинил несколько рассказов, с рюкзаком полным всяких ништяков (!) и с длинными волосами. За мой хаер, не смотря на джинсы и злую рожу, люди обращались ко мне «Девушка, передайте билетик…» «Девушка, не подскажите, который час». Но непременно заканчивали восклицанием «ой, бля!».
На второй фотографии мне нравится всё. И новенькая гитарка фабрики Луначарского и фотообои с видами Кавказа, и тигровый плед, и будильник из кухонного гарнитура, и даже игольница в виде кроссовка. Видимо, я постоянно что-то штопал. Свою расползающуюся по швам жизнь.
Недоштопал.
Тем паче, я научился играть на гитаре.
За два месяца до этого, вместе с Фокой мы поехал на улицу Чапаева, в фирменный магазин фабрики Луначарского. Фока выбрал мне самую дешёвую гитару, и сказал, что она ништяк. Больше денег у меня всё равно не было. Фока обязан был сказать «ништяк». Впрочем, Фока на всё всегда говорит «ништяк». Думаю, он помирать будет, лёжа в больничной койке и на последнем дыхании своим сморщенным ртом прошепчет «ништяяяяк».
Но разговор не про Фоку. А про меня.
Вот я стою у входа в институт. В джинсах, про которые я сочинил несколько рассказов, с рюкзаком полным всяких ништяков (!) и с длинными волосами. За мой хаер, не смотря на джинсы и злую рожу, люди обращались ко мне «Девушка, передайте билетик…» «Девушка, не подскажите, который час». Но непременно заканчивали восклицанием «ой, бля!».
На второй фотографии мне нравится всё. И новенькая гитарка фабрики Луначарского и фотообои с видами Кавказа, и тигровый плед, и будильник из кухонного гарнитура, и даже игольница в виде кроссовка. Видимо, я постоянно что-то штопал. Свою расползающуюся по швам жизнь.
Недоштопал.