Злая простыня
Когда сначала крутил педали десятки километров, потом полтора часа бегал за мячом, с надеждой по нему ударить, потом принял на грудь, в грудь, глаз, рот, паз. И дворцовый неожиданно развели. Но в седле велосипеда твёрже, чем на ногах. И 30 километров через весь город… Через город, который развёлся своими мостами. Разлился ромом по каналам и желобам, в стоках паребриков и в моих жилах. Когда сил хватает только крутить, и даже не поднять взгляда, свесив голову пялишься, как узкое колесо разгоняет белую полосу дороги. Потухшее на пол часа небо, снова раскалывается розовым пламенем на дырявых куполах и зелёных жестяных крышах. А в ушах «Это небо злая простыня…. Мы заложники твоих дорог». Для поэта это образ, для меня реальность. Музыка, тлеющий рассвет, невский ром, белая полоса, свинцовая усталость вводят в транс.
Неожиданно я становлюсь колесом, шестеренкой, пылинкой, дыркой в асфальте, визгом чайки над мостом Малой Невки, частью этого сумеречного пространства созданного мёртвыми богами Олимпа.
Вот и один из них - Чёрный Киров, расправляя крыльями перед олимпийской ареной - стадионом имяни себя. И стадион Кирова рассыпается светом: из синего в красное - пылающая вагина мундиаля. Я несусь по пустой алее. И сердце уже можно сплюнуть. А мне ещё пятнашку. Как всё это странно. Как необычно, захватывающе…
Как тихо утром на последних станциях метро. Громыхает поезд, шипит диктор. Ты выходишь на перрон. И, вдруг, тишина. Сотни людей только шаркают о мрамор. И тишина. Никто не разговаривает, не шепчется, не кричит и не плачет. Никто не знает друг друга. Все едут на работу. И я, собрав себя из кусочков, после ночи, где я был вселенной.