Кэптен Морган
Вчера прочитал рассказ, очень понравился, и так как он небольшой, то решил его весь тут вам представить - рекомендую приобщиться, если раньше не довелось...
Ну, как они жили?.. Плохо жили, тошно. Другие давно бы разбежались, а они все тянули лямку гостевого брака - кажется, это так называется, когда люди не расписаны, бюджет раздельный, будни у каждого свои, а совместная жизнь на выходные и по праздникам.
Полине Робертовне сорок один год, «первый тайм мы уже отыграли». Журналист. Замужем не была, детей нет. К бабке не ходи, сразу ясно, что второй тайм Полина Робертовна тоже просрёт, и с разгромным счётом.
Полина Робертовна - коренная москвичка, белая кость и голубая кровь. А Олег Григорьевич - омская лимита и тютя бесхребетный. Этим «тютей» Полина Робертовна унижает Олега Григорьевича за вопиющую мужскую кротость. Любимая его поговорка: «Выигранный бой - несостоявшийся бой». В этой версии Олег Григорьевич - абсолютный чемпион. Что ни случись, утрётся и пойдет дальше - непобеждённый. А так, по обычным человеческим понятиям, он, конечно, задрот и лузер.
В Москве Олег Григорьевич 6 лет. Если бы спросили его былые институтские товарищи: - Чем вообще по жизни занят, Олежа? - он бы огляделся с изумлением и испугом, точно ребёнок, проснувшийся в лесу, и шёпотом признался: - А хер его знает. Ничем, наверное…
Олег Григорьевич работает менеджером по персоналу в ОАО «Новые технологии». Раньше в советских учреждениях такая должность называлась «кадровик». Полина Робертовна дразнит его «старичком-кадровичком», хотя сорокалетний пухлявый Олег Григорьевич, разведённый мужчина без вредных привычек, выглядит гораздо моложе злой и тощей, как черкес, Полины Робертовны.
Встречи происходят на «Динамо», у Полины Робертовны. У неё своя двухкомнатная квартира в сталинке. Досталась по наследству от номенклатурной бабки. Олег Григорьевич снимает однушку в Печатниках. Когда въезжал, стоила семнадцать тысяч в месяц, потом двадцать, а вчера подняли до двадцати двух…
- Жаловаться - это не по адресу, Олежек! Это вон туда, это - на хуй! - Полина Робертовна указывает пальцем на дверь, подразумевая подъезд, улицу, метро и так далее, до самих Печатников. - Я тебе сопли вытирать не нанималась! Хули ты меня прям с порога грузишь?! Зайти не успел, а уже наготове шаечка с говном. Олег, дорогой! У меня своих проблем выше крыши!.. - голос сорванный, хриплый. Ощущение, что не говорит, а кричит.
Олег Григорьевич обижается: - Как так можно? Что за отношение? Я сейчас повернусь и уйду… - Но не уходит, просто кружит по кухне, бормочет, цыкает, возмущается.
- Слушай, Олег, прекращай пыхтеть! Надоело!..
После близости Полина Робертовна курит в кровати, пепельницу ставит поверх одеяла, прям на свою мальчишескую плоскую грудь: - А хочешь, объясню, почему так с квартирой произошло? Хочешь? А потому, что ты - тютя бесхребетный! Не умеешь себя жёстко поставить, вот он (имеется в виду владелец конуры в Печатниках) и ебёт тебя в жопу без майонеза (оскорбительный заменитель вазелина)!
Несправедливо. Ну, или справедливо отчасти. Всем же в Москве поднимают цены - на то и кризис. Олег Григорьевич не исключение. И кто ж виноват, что общение малых мира сего складывается из ничтожных горестей: где и когда обругали, поимели, обсчитали?.. Жизнь виновата…
Олег Григорьевич раньше про другое рассказывал: о дочери, которая в Омске осталась - как растёт, учится. Полина Робертовна с полгода слушала, а потом с улыбочкой заметила: - Ты только не обращай внимания, что я зеваю. Просто такая увлекательная информация. Что ты там говорил, у неё по алгебре?..
Про Омск Полине Робертовне было неинтересно, про друзей омских, удачливых коммерсов, тоже неинтересно.
- Таких друзей за хуй да в музей, - балагурит Полина Робертовна. Она вообще грубовата - и в беседе, и в постели. Как она сама про себя шутила: «Услуги госпожи и «золотой дождь» - выдача».
Олег Григорьевич спросил: - Поль (он так называет Полину Робертовну - Поль), а я кто?!
- А ты, Олежек, «золотой дождь» - приём…
Нормальный мужик давно бы уже дверью хлопнул. Или хотя бы обозвал Полину Робертовну «доской». А Олег Григорьевич боится скандалов, криков, перемен…
Полина Робертовна, впрочем, изредка прячет кнуты и крошит Олегу Григорьевичу пряник, потому что перегнуть палку тоже нельзя - где ещё такого тютю отыщешь. Но это она про себя понимает, а Олега Григорьевича пугает, что её мужчины с руками отрывают.
Олег Григорьевич который год в стрессе из-за своей никчёмной работы. Сидит тихим сиднем, бумажки перекладывает и получает аж тридцать пять тысяч. А бесконечно так продолжаться не может - значит, скоро расплата за непреднамеренное тунеядство. Сократят, погонят. А на что существовать, снимать жильё?..
Олег Григорьевич плохо спит, нервничает. Слава богу, хоть с алиментами решилось удачно. У него в Омске квартира родительская осталась, он её сдаёт и всю выручку до копейки отдаёт бывшей. Знакомым говорит: - Главное, что Светлашенька моя (дочка Света четырнадцати лет) ни в чём не нуждается…
«Не нуждается», конечно, громко сказано, денег там в Омске не хватает, но совесть процентов на восемьдесят спокойна - не бросил на произвол, как другие. Он бы даже из зарплаты часть отдавал, но всем заправляет суровая столичная арифметика. Тридцать пять минус квартира (раньше двадцать, теперь больше), телефон, интернет, проезд на метро, пожрать-помыться, носки-трусы. В общем-то, жить не на что…
Полина Робертовна, как всякая москвичка, боится, что понаехавший Олег Григорьевич её «использует».
Использовать - вообще-то подразумевает «получать пользу». Какая Олегу Григорьевичу выгода от Полины Робертовны - ещё подсчитать надо. Вот, ей богу, за хуй да в музей такую Полину Робертовну. Не пожалеет, когда грустно, не накормит, когда голодно…
- Олег, ты только не обижайся, но ёб твою мать! Ты сначала что-то купи в дом, а потом жрать проси! Я поражаюсь твоей провинциальной непосредственности! Может, у вас в Омске так принято! С какого перепугу я должна содержать здоровенного сорокалетнего мужика?! Ты мне за полгода хоть бы букет сраный принес?! Коробку подарил конфет?!..
- Я приносил…
- Что ты приносил?! Мочу ты приносил и брызгал ей на стульчак! Олег! - грозно, с отчаянием. - Я - женщина! Ты это понимаешь?! Обычная женщина! Земная! Я хочу, чтоб обо мне заботились! Чтоб летом на море отвезли! Зимой, блядь, шубу купили!..
Полина Робертовна курит, Олег Григорьевич на все лады ужасается Полине Робертовне, одним словом - «пыхтит»…
Давно это было. С тех пор питание у них раздельное. У Олега Григорьевича в холодильнике на «Динамо» своя полка - там его продукты. Проголодался - сам себе готовит. А Полина Робертовна - себе. Иногда друг друга угощают.
В чём-то же и Полина Робертовна права. Может, не по форме, но по сути. Разве не хотел Олег Григорьевич пожить на халяву в удобной двушечке? Если совсем честно… Конечно, хотел. Просто не получилось, на бдительную Полину Робертовну напоролся…
Однако ж третий год вместе. Может, общность поколений сближает, пионеры-комсомольцы, перестройка, «Гардемарины, вперёд!»…
А развязка следующая. Полина Робертовна из крепких напитков предпочитает ром «Кэптен Морган», золотой. Стоимость по Москве варьируется - в «Ашане» одна, в «Перекрёстке» - другая.
В пятницу вечером после работы Полина Робертовна поехала в торговый центр на Войковскую. В «Рив Гош» купила помаду и тушь для ресниц. Осталось рублей четыреста. Потом зашла в супермаркет «Карусель» хлеба купить. И в алкогольном квартале обнаружила свой ром по шестьсот двадцать (остатки), и за семьсот тридцать (новая цена).
- Вот же ж, суки рваные… - Полина Робертовна сквернословит, как дальнобойщик. - Подорожал… Ёбаный ты по голове…
Набрала Олега Григорьевича: - Ты ко мне приезжаешь сегодня?
- Ну да, у нас же сегодня это… - Олег Григорьевич осторожно шутит, - постельный день…
- Да ты, я посмотрю, тайный эротоман Хоботов, - довольно хмыкает Полина Робертовна. - Тут на Войке в «Карусели» ром. Золотой… Ну, ты в курсе… По шестьсот двадцать и семьсот тридцать… Нет! Один и тот же - «Кэптен Морган», золотой! По шестьсот двадцать осталось раз, два… Шесть бутылок! Слышишь? Дуй бегом сюда, покупай всё - сколько останется, я тебе деньги отдам… Блядь, что ты не понимаешь?! Да! Старая поставка по шестьсот двадцать и новая… Олег, ты тупой?! Надо успеть купить по шестьсот двадцать, пока не размели!.. Ты тупой, ёб твою? Там висит ценник прежний на бутылке - шестьсот двадцать! И новый ценник - семьсот тридцать! Рядом бутылка с другим ценником. Не беси меня, Олег!.. Я не повышаю голос! Надо купить, пока эти суки старый ценник не сняли!..
Олег Григорьевич: - Поль, а вдруг в кассе цену уже поменяли? Там пробьют по семьсот тридцать…
- Я же говорю тебе - ценник остался! Устрой скандал! Требуй администратора! Жалобную книгу! Угрожай, что завтра здесь будет Комитет по защите прав потребителя! Они обосрутся и продадут по шестьсот двадцать. Я в «Алых парусах» так лаймы покупала - написано сорок рублей, а в кассе выбили шестьдесят. И никуда не делись, тварины! Закон!..
- Поль, - миролюбиво предлагает Олег Григорьевич, - давай я тебе две бутылки подарю по семьсот тридцать…
- Всё, ладно… - злится Полина Робертовна. - Я забыла, что ты не мужик, а тютя бесхребетный. Тряпка!
- Да не хочу я из-за ста рублей скандалить!
- Ну и будут тебя и дальше в жопу без майонеза!
- При чем здесь в жопу?! Я ругаться не хочу!
- Ой, делай что хочешь, Олег, я устала! Можешь вообще не приезжать! Всё, пока!..
Олег Григорьевич уже выехал из Печатников. Возвращаться домой было лень, и он поехал на Войковскую, в «Карусель».
Нашёл полку с золотым «Кэптен Морган», но ром был только по семьсот тридцать. Наверняка Полина Робертовна излишне эмоционально инструктировала его, так что кто-то из персонала услышал и от греха подальше снял старые ценники.
Олег Григорьевич вначале хотел позвонить Полине Робертовне, мол, нет уже дешёвого «Кэптена», но раньше сообразил, что она всё спишет на его бесхребетность.
Неожиданно окрылила восхитительная мысль - он купит две чертовы бутылки и скажет Полине Робертовне, что взял их по шестьсот двадцать. И не просто взял, а - йо-хо-хо! - отвоевал! Это же целый спектакль можно разыграть! Как уверенно он оглядел косоглазую, похожую на панду, кассиршу: - Милочка, я вам русским языком говорю - на ценнике шестьсот двадцать! - Как примчался юлкий администратор - тоже нерусь, хамить начал, но ведь на Олега Григорьевича где сядешь там и слезешь: - Рот закрой, туркмен-фильм! Питон, бля! Питонище!.. (Этого «питона» подслушал в Омске, когда ездил Светлашу навещать - уличные пацаны собачились.) - И как очередь разделилась на два лагеря. Кто-то поддержал его, борца: - Правильно! Так их, сволочей! - А кто-то и в кусты шмыгнул - испугался межнационального конфликта: - Заплатите, сколько они просят, не задерживайте очередь!
- Вас забыл спросить! - презрительно бросает Олег Григорьевич. И даже не глянул, кто это там возмущается.
И выстоял, победил, купил ром «Кэптен Морган» по шестьсот двадцать…
Слишком быстро движется очередь в кассу. Остановись очередь, замри мгновение… Олег Григорьевич резвится, плещется в своих фантазиях, как радостный дельфин. Грудь распирает невозможное молодое счастье. Он ловит себя на ощущении, что улыбается - широко, глупо, во все щёки. Точно скинул лет пятнадцать. Откуда-то и плечи взялись, осанка…
- Питон, я ему говорю, ты же питон! Пито-о-нище! - тянет Олег Григорьевич каким-то новым басовитым голосом и неторопливо расшнуровывает ботинки (подложив газет), чтоб не натоптать).
- Так и сказал? Ну, мюжи-и-къ! - веселится с Екатерининским царским акцентом Полина Робертовна. Пританцовывая, уносит на кухню цокающий стеклом пакет. Распушенные новой тушью ресницы - дыбом, на тонких губах - красный блеск помады.
Большой, сильный Олег Григорьевич вплывает на кухню, потирает крепкие капитанские руки: - Ты, спрашиваю, с кем говоришь?! Туркмен-фильм!..
- Грю-у-бий омский мю-у-жикъ! - Полина Робертовна достаёт бутылки и ставит на стол. Из пакета вываливается чек, похожий на белокурый локон. Полина Робертовна наклоняется за ним…
Там цена. Семьсот тридцать - два раза. Итого: одна тысяча четыреста шестьдесят…
- Олег… - ошарашенная Полина Робертовна женским движением, словно это кружевное исподнее соперницы, приближает чек к насупленным глазам… И начинается!
- Комедиант, блядь! Абвгдейка! Клоунесса Ириска! Вот же питон брехливый! Питонище!..
А потом с Олегом Григорьевичем происходит то, что уже было когда-то, лет десять назад, в Омске. То ли он сам уходит, то ли его выставляют.
В пакете с логотипом «Карусели» оказывается его зубная щётка, шампунь, тапочки, пачка макарон «Макфа»… Туда же попадает бутылка «Кэптен Моргана» (вторую Полина Робертовна оставила себе). Ему суют в руку семьсот пятьдесят рублей (чужого не надо), Олег Григорьевич механически кладет купюры в карман. Надевает ботинки и бегом вниз по ступенькам. Вот и улица…
Возле Петровского парка Олег Григорьевич останавливается перевести дух. Достаёт телефон: - Светлаша… Привет, котенок, это папа… Как настроение?.. Ладно, ладно, не отвлекаю… Кого папа больше всех любит?.. Ну, целую!..
Умом Олег Григорьевич понимает: произошло что-то важное, но к добру ли, к худу? Ещё не разобрался. По внешним приметам, ситуация смешная. Олег Григорьевич издаёт оперный короткий смешок, как в песне про блоху: - Ха-ха!..
Потом его охватывает печаль одинокой городской твари, оставшейся без соития. В парке он долго выбирает скамейку.
«Капитан, капитан, улыбнитесь, - негромко мелодекламирует Олег Григорьевич, - ведь улыбка это флаг корабля…»
Подтянись, Олег Григорьевич. Что ни делается, всё к лучшему. Он достаёт из пакета бутылку «Кэптен Моргана». Золотой ром никогда ему не нравился - пряный, сладковатый недоликер в тридцать пять градусов. Приключенческая этикетка. На грозном капитане камзол и треуголка. По плечам черные рокерские космы. В руке шпага…
Майский ветер обдувает Олега Григорьевича позабытым курортным теплом. На миг представляется, что неподалеку море. «Олежка, а может, тебе ещё на грудь нассать, чтоб Ялтой пахло?» - всплывает частое кухонное выражение Полины Робертовны (это если он что-то просил у неё - кетчупа, масла сливочного).
Начинает болеть в животе и под сердцем, будто с размаху налетел всей грудью на твёрдое. Снова обидно, потому что он не сделал Полине Робертовне ничего дурного. Наоборот, принёс в подарок ром… На последние деньги…
Ощущение моря больше не возвращается, но зато Олег Григорьевич вспоминает «Карусель», своё лихое настроение. Всё-таки ловко он поговорил и с кассиршей, и с администратором… Ну, хорошо!.. Пусть этого не было на самом деле! Но всё равно - здорово ведь!..
- Питоны… - Он усмехается. - Питонища…
Звонит снова в Омск, в этот раз бывшей жене: - Юльк, привет… Я со Светлашей минут десять назад пообщался… Как дела у вас?.. Нормально?.. А со мной тут угарная история приключилась. В магазине был, хотел рому купить - подсел с некоторых пор на «Кэптен Морган»… Да погоди… Ты послушай… Пришёл, а там две цены, по шестьсот двадцать и семьсот тридцать, ну, ценник старый не сняли… И уперлись, суки, не хотели по шестьсот двадцать продать, так я такой кипеш на кассе устроил!.. Всё, всё… Не отвлекаю… Целую!..
Автор: Михаил Елизаров. Рассказ из сборника «Мы вышли покурить на 17 лет...»
Читать ещё материалы по теме:
Как меня в магазине пытались обмануть
#писательМихаилЕлизаров #рассказКэптенМорган
Ну, как они жили?.. Плохо жили, тошно. Другие давно бы разбежались, а они все тянули лямку гостевого брака - кажется, это так называется, когда люди не расписаны, бюджет раздельный, будни у каждого свои, а совместная жизнь на выходные и по праздникам.
Полине Робертовне сорок один год, «первый тайм мы уже отыграли». Журналист. Замужем не была, детей нет. К бабке не ходи, сразу ясно, что второй тайм Полина Робертовна тоже просрёт, и с разгромным счётом.
Полина Робертовна - коренная москвичка, белая кость и голубая кровь. А Олег Григорьевич - омская лимита и тютя бесхребетный. Этим «тютей» Полина Робертовна унижает Олега Григорьевича за вопиющую мужскую кротость. Любимая его поговорка: «Выигранный бой - несостоявшийся бой». В этой версии Олег Григорьевич - абсолютный чемпион. Что ни случись, утрётся и пойдет дальше - непобеждённый. А так, по обычным человеческим понятиям, он, конечно, задрот и лузер.
В Москве Олег Григорьевич 6 лет. Если бы спросили его былые институтские товарищи: - Чем вообще по жизни занят, Олежа? - он бы огляделся с изумлением и испугом, точно ребёнок, проснувшийся в лесу, и шёпотом признался: - А хер его знает. Ничем, наверное…
Олег Григорьевич работает менеджером по персоналу в ОАО «Новые технологии». Раньше в советских учреждениях такая должность называлась «кадровик». Полина Робертовна дразнит его «старичком-кадровичком», хотя сорокалетний пухлявый Олег Григорьевич, разведённый мужчина без вредных привычек, выглядит гораздо моложе злой и тощей, как черкес, Полины Робертовны.
Встречи происходят на «Динамо», у Полины Робертовны. У неё своя двухкомнатная квартира в сталинке. Досталась по наследству от номенклатурной бабки. Олег Григорьевич снимает однушку в Печатниках. Когда въезжал, стоила семнадцать тысяч в месяц, потом двадцать, а вчера подняли до двадцати двух…
- Жаловаться - это не по адресу, Олежек! Это вон туда, это - на хуй! - Полина Робертовна указывает пальцем на дверь, подразумевая подъезд, улицу, метро и так далее, до самих Печатников. - Я тебе сопли вытирать не нанималась! Хули ты меня прям с порога грузишь?! Зайти не успел, а уже наготове шаечка с говном. Олег, дорогой! У меня своих проблем выше крыши!.. - голос сорванный, хриплый. Ощущение, что не говорит, а кричит.
Олег Григорьевич обижается: - Как так можно? Что за отношение? Я сейчас повернусь и уйду… - Но не уходит, просто кружит по кухне, бормочет, цыкает, возмущается.
- Слушай, Олег, прекращай пыхтеть! Надоело!..
После близости Полина Робертовна курит в кровати, пепельницу ставит поверх одеяла, прям на свою мальчишескую плоскую грудь: - А хочешь, объясню, почему так с квартирой произошло? Хочешь? А потому, что ты - тютя бесхребетный! Не умеешь себя жёстко поставить, вот он (имеется в виду владелец конуры в Печатниках) и ебёт тебя в жопу без майонеза (оскорбительный заменитель вазелина)!
Несправедливо. Ну, или справедливо отчасти. Всем же в Москве поднимают цены - на то и кризис. Олег Григорьевич не исключение. И кто ж виноват, что общение малых мира сего складывается из ничтожных горестей: где и когда обругали, поимели, обсчитали?.. Жизнь виновата…
Олег Григорьевич раньше про другое рассказывал: о дочери, которая в Омске осталась - как растёт, учится. Полина Робертовна с полгода слушала, а потом с улыбочкой заметила: - Ты только не обращай внимания, что я зеваю. Просто такая увлекательная информация. Что ты там говорил, у неё по алгебре?..
Про Омск Полине Робертовне было неинтересно, про друзей омских, удачливых коммерсов, тоже неинтересно.
- Таких друзей за хуй да в музей, - балагурит Полина Робертовна. Она вообще грубовата - и в беседе, и в постели. Как она сама про себя шутила: «Услуги госпожи и «золотой дождь» - выдача».
Олег Григорьевич спросил: - Поль (он так называет Полину Робертовну - Поль), а я кто?!
- А ты, Олежек, «золотой дождь» - приём…
Нормальный мужик давно бы уже дверью хлопнул. Или хотя бы обозвал Полину Робертовну «доской». А Олег Григорьевич боится скандалов, криков, перемен…
Полина Робертовна, впрочем, изредка прячет кнуты и крошит Олегу Григорьевичу пряник, потому что перегнуть палку тоже нельзя - где ещё такого тютю отыщешь. Но это она про себя понимает, а Олега Григорьевича пугает, что её мужчины с руками отрывают.
Олег Григорьевич который год в стрессе из-за своей никчёмной работы. Сидит тихим сиднем, бумажки перекладывает и получает аж тридцать пять тысяч. А бесконечно так продолжаться не может - значит, скоро расплата за непреднамеренное тунеядство. Сократят, погонят. А на что существовать, снимать жильё?..
Олег Григорьевич плохо спит, нервничает. Слава богу, хоть с алиментами решилось удачно. У него в Омске квартира родительская осталась, он её сдаёт и всю выручку до копейки отдаёт бывшей. Знакомым говорит: - Главное, что Светлашенька моя (дочка Света четырнадцати лет) ни в чём не нуждается…
«Не нуждается», конечно, громко сказано, денег там в Омске не хватает, но совесть процентов на восемьдесят спокойна - не бросил на произвол, как другие. Он бы даже из зарплаты часть отдавал, но всем заправляет суровая столичная арифметика. Тридцать пять минус квартира (раньше двадцать, теперь больше), телефон, интернет, проезд на метро, пожрать-помыться, носки-трусы. В общем-то, жить не на что…
Полина Робертовна, как всякая москвичка, боится, что понаехавший Олег Григорьевич её «использует».
Использовать - вообще-то подразумевает «получать пользу». Какая Олегу Григорьевичу выгода от Полины Робертовны - ещё подсчитать надо. Вот, ей богу, за хуй да в музей такую Полину Робертовну. Не пожалеет, когда грустно, не накормит, когда голодно…
- Олег, ты только не обижайся, но ёб твою мать! Ты сначала что-то купи в дом, а потом жрать проси! Я поражаюсь твоей провинциальной непосредственности! Может, у вас в Омске так принято! С какого перепугу я должна содержать здоровенного сорокалетнего мужика?! Ты мне за полгода хоть бы букет сраный принес?! Коробку подарил конфет?!..
- Я приносил…
- Что ты приносил?! Мочу ты приносил и брызгал ей на стульчак! Олег! - грозно, с отчаянием. - Я - женщина! Ты это понимаешь?! Обычная женщина! Земная! Я хочу, чтоб обо мне заботились! Чтоб летом на море отвезли! Зимой, блядь, шубу купили!..
Полина Робертовна курит, Олег Григорьевич на все лады ужасается Полине Робертовне, одним словом - «пыхтит»…
Давно это было. С тех пор питание у них раздельное. У Олега Григорьевича в холодильнике на «Динамо» своя полка - там его продукты. Проголодался - сам себе готовит. А Полина Робертовна - себе. Иногда друг друга угощают.
В чём-то же и Полина Робертовна права. Может, не по форме, но по сути. Разве не хотел Олег Григорьевич пожить на халяву в удобной двушечке? Если совсем честно… Конечно, хотел. Просто не получилось, на бдительную Полину Робертовну напоролся…
Однако ж третий год вместе. Может, общность поколений сближает, пионеры-комсомольцы, перестройка, «Гардемарины, вперёд!»…
А развязка следующая. Полина Робертовна из крепких напитков предпочитает ром «Кэптен Морган», золотой. Стоимость по Москве варьируется - в «Ашане» одна, в «Перекрёстке» - другая.
В пятницу вечером после работы Полина Робертовна поехала в торговый центр на Войковскую. В «Рив Гош» купила помаду и тушь для ресниц. Осталось рублей четыреста. Потом зашла в супермаркет «Карусель» хлеба купить. И в алкогольном квартале обнаружила свой ром по шестьсот двадцать (остатки), и за семьсот тридцать (новая цена).
- Вот же ж, суки рваные… - Полина Робертовна сквернословит, как дальнобойщик. - Подорожал… Ёбаный ты по голове…
Набрала Олега Григорьевича: - Ты ко мне приезжаешь сегодня?
- Ну да, у нас же сегодня это… - Олег Григорьевич осторожно шутит, - постельный день…
- Да ты, я посмотрю, тайный эротоман Хоботов, - довольно хмыкает Полина Робертовна. - Тут на Войке в «Карусели» ром. Золотой… Ну, ты в курсе… По шестьсот двадцать и семьсот тридцать… Нет! Один и тот же - «Кэптен Морган», золотой! По шестьсот двадцать осталось раз, два… Шесть бутылок! Слышишь? Дуй бегом сюда, покупай всё - сколько останется, я тебе деньги отдам… Блядь, что ты не понимаешь?! Да! Старая поставка по шестьсот двадцать и новая… Олег, ты тупой?! Надо успеть купить по шестьсот двадцать, пока не размели!.. Ты тупой, ёб твою? Там висит ценник прежний на бутылке - шестьсот двадцать! И новый ценник - семьсот тридцать! Рядом бутылка с другим ценником. Не беси меня, Олег!.. Я не повышаю голос! Надо купить, пока эти суки старый ценник не сняли!..
Олег Григорьевич: - Поль, а вдруг в кассе цену уже поменяли? Там пробьют по семьсот тридцать…
- Я же говорю тебе - ценник остался! Устрой скандал! Требуй администратора! Жалобную книгу! Угрожай, что завтра здесь будет Комитет по защите прав потребителя! Они обосрутся и продадут по шестьсот двадцать. Я в «Алых парусах» так лаймы покупала - написано сорок рублей, а в кассе выбили шестьдесят. И никуда не делись, тварины! Закон!..
- Поль, - миролюбиво предлагает Олег Григорьевич, - давай я тебе две бутылки подарю по семьсот тридцать…
- Всё, ладно… - злится Полина Робертовна. - Я забыла, что ты не мужик, а тютя бесхребетный. Тряпка!
- Да не хочу я из-за ста рублей скандалить!
- Ну и будут тебя и дальше в жопу без майонеза!
- При чем здесь в жопу?! Я ругаться не хочу!
- Ой, делай что хочешь, Олег, я устала! Можешь вообще не приезжать! Всё, пока!..
Олег Григорьевич уже выехал из Печатников. Возвращаться домой было лень, и он поехал на Войковскую, в «Карусель».
Нашёл полку с золотым «Кэптен Морган», но ром был только по семьсот тридцать. Наверняка Полина Робертовна излишне эмоционально инструктировала его, так что кто-то из персонала услышал и от греха подальше снял старые ценники.
Олег Григорьевич вначале хотел позвонить Полине Робертовне, мол, нет уже дешёвого «Кэптена», но раньше сообразил, что она всё спишет на его бесхребетность.
Неожиданно окрылила восхитительная мысль - он купит две чертовы бутылки и скажет Полине Робертовне, что взял их по шестьсот двадцать. И не просто взял, а - йо-хо-хо! - отвоевал! Это же целый спектакль можно разыграть! Как уверенно он оглядел косоглазую, похожую на панду, кассиршу: - Милочка, я вам русским языком говорю - на ценнике шестьсот двадцать! - Как примчался юлкий администратор - тоже нерусь, хамить начал, но ведь на Олега Григорьевича где сядешь там и слезешь: - Рот закрой, туркмен-фильм! Питон, бля! Питонище!.. (Этого «питона» подслушал в Омске, когда ездил Светлашу навещать - уличные пацаны собачились.) - И как очередь разделилась на два лагеря. Кто-то поддержал его, борца: - Правильно! Так их, сволочей! - А кто-то и в кусты шмыгнул - испугался межнационального конфликта: - Заплатите, сколько они просят, не задерживайте очередь!
- Вас забыл спросить! - презрительно бросает Олег Григорьевич. И даже не глянул, кто это там возмущается.
И выстоял, победил, купил ром «Кэптен Морган» по шестьсот двадцать…
Слишком быстро движется очередь в кассу. Остановись очередь, замри мгновение… Олег Григорьевич резвится, плещется в своих фантазиях, как радостный дельфин. Грудь распирает невозможное молодое счастье. Он ловит себя на ощущении, что улыбается - широко, глупо, во все щёки. Точно скинул лет пятнадцать. Откуда-то и плечи взялись, осанка…
- Питон, я ему говорю, ты же питон! Пито-о-нище! - тянет Олег Григорьевич каким-то новым басовитым голосом и неторопливо расшнуровывает ботинки (подложив газет), чтоб не натоптать).
- Так и сказал? Ну, мюжи-и-къ! - веселится с Екатерининским царским акцентом Полина Робертовна. Пританцовывая, уносит на кухню цокающий стеклом пакет. Распушенные новой тушью ресницы - дыбом, на тонких губах - красный блеск помады.
Большой, сильный Олег Григорьевич вплывает на кухню, потирает крепкие капитанские руки: - Ты, спрашиваю, с кем говоришь?! Туркмен-фильм!..
- Грю-у-бий омский мю-у-жикъ! - Полина Робертовна достаёт бутылки и ставит на стол. Из пакета вываливается чек, похожий на белокурый локон. Полина Робертовна наклоняется за ним…
Там цена. Семьсот тридцать - два раза. Итого: одна тысяча четыреста шестьдесят…
- Олег… - ошарашенная Полина Робертовна женским движением, словно это кружевное исподнее соперницы, приближает чек к насупленным глазам… И начинается!
- Комедиант, блядь! Абвгдейка! Клоунесса Ириска! Вот же питон брехливый! Питонище!..
А потом с Олегом Григорьевичем происходит то, что уже было когда-то, лет десять назад, в Омске. То ли он сам уходит, то ли его выставляют.
В пакете с логотипом «Карусели» оказывается его зубная щётка, шампунь, тапочки, пачка макарон «Макфа»… Туда же попадает бутылка «Кэптен Моргана» (вторую Полина Робертовна оставила себе). Ему суют в руку семьсот пятьдесят рублей (чужого не надо), Олег Григорьевич механически кладет купюры в карман. Надевает ботинки и бегом вниз по ступенькам. Вот и улица…
Возле Петровского парка Олег Григорьевич останавливается перевести дух. Достаёт телефон: - Светлаша… Привет, котенок, это папа… Как настроение?.. Ладно, ладно, не отвлекаю… Кого папа больше всех любит?.. Ну, целую!..
Умом Олег Григорьевич понимает: произошло что-то важное, но к добру ли, к худу? Ещё не разобрался. По внешним приметам, ситуация смешная. Олег Григорьевич издаёт оперный короткий смешок, как в песне про блоху: - Ха-ха!..
Потом его охватывает печаль одинокой городской твари, оставшейся без соития. В парке он долго выбирает скамейку.
«Капитан, капитан, улыбнитесь, - негромко мелодекламирует Олег Григорьевич, - ведь улыбка это флаг корабля…»
Подтянись, Олег Григорьевич. Что ни делается, всё к лучшему. Он достаёт из пакета бутылку «Кэптен Моргана». Золотой ром никогда ему не нравился - пряный, сладковатый недоликер в тридцать пять градусов. Приключенческая этикетка. На грозном капитане камзол и треуголка. По плечам черные рокерские космы. В руке шпага…
Майский ветер обдувает Олега Григорьевича позабытым курортным теплом. На миг представляется, что неподалеку море. «Олежка, а может, тебе ещё на грудь нассать, чтоб Ялтой пахло?» - всплывает частое кухонное выражение Полины Робертовны (это если он что-то просил у неё - кетчупа, масла сливочного).
Начинает болеть в животе и под сердцем, будто с размаху налетел всей грудью на твёрдое. Снова обидно, потому что он не сделал Полине Робертовне ничего дурного. Наоборот, принёс в подарок ром… На последние деньги…
Ощущение моря больше не возвращается, но зато Олег Григорьевич вспоминает «Карусель», своё лихое настроение. Всё-таки ловко он поговорил и с кассиршей, и с администратором… Ну, хорошо!.. Пусть этого не было на самом деле! Но всё равно - здорово ведь!..
- Питоны… - Он усмехается. - Питонища…
Звонит снова в Омск, в этот раз бывшей жене: - Юльк, привет… Я со Светлашей минут десять назад пообщался… Как дела у вас?.. Нормально?.. А со мной тут угарная история приключилась. В магазине был, хотел рому купить - подсел с некоторых пор на «Кэптен Морган»… Да погоди… Ты послушай… Пришёл, а там две цены, по шестьсот двадцать и семьсот тридцать, ну, ценник старый не сняли… И уперлись, суки, не хотели по шестьсот двадцать продать, так я такой кипеш на кассе устроил!.. Всё, всё… Не отвлекаю… Целую!..
Автор: Михаил Елизаров. Рассказ из сборника «Мы вышли покурить на 17 лет...»
Читать ещё материалы по теме:
Как меня в магазине пытались обмануть
#писательМихаилЕлизаров #рассказКэптенМорган