На рубли поменяю билет
Выходить на Комсомольской в сторону Ленинградского вокзала в час ночи - это не про меня.
Эта часть Москвы никогда не была мной изведана. Эту часть Москвы можно уже и не считать Москвой.
Покупаю 0,5 Акваминерале, которую успешно забываю в магазине. Нельзя сказать, что я боюсь: неизвестность обычно меня не пугает, так как не предполагаешь, как все может обернуться. А в этом случае всегда есть возможность все перевернуть так, как хочется. Но колени, вообще-то, подрагивают, думаю, что слишком легко оделась. Сердце устраивает внутри американские горки: волнуется и резвится.
Холодная, храпяще-песенно-пивная, чужая и беспокойная ночь нырнула в сонное утро. За час до Петербурга около поезда тянется плотный туман, и я хмурюсь и кутаюсь в колючее одеяло.
Сразу предупреждаю, дальше ОЧЕНЬ (ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ!) много текста для кого-то, кто был в Питере, совершенно бесполезного, ну и для остальных. Но я же не могу вечно подбирать слова и продолжать молчать об этой поездке.
Северная столица встретила меня сюрпризом, "о котором мечтает любая девушка" и метелью. Впрочем, второе сменилось солнцем уже через час. Очень удачно мне встретилась Д., накормила меня сырниками, официант сфотографировал нас на полароид, а потом Д. уехала в Москву.
Комната в хостеле со своими оранжевыми стенами и цветастыми шторами была весьма кстати. Удивительно, что в этом не было ни капли нелепости, наверное, за счет удобной кровати, где я смогла отойти от московских бессонниц. Окно выходило на Школу Герценовского Университета, этот факт меня развеселил, учитывая недавнюю победоносную сдачу русской литературы.
Когда оседает первичный адреналин, очень трудно осознавать все происходящее. Солнце светит, летит снег, и я пытаюсь портретным объективом (другого нет) поймать этот волшебный свет, ложащийся на вскрытые ото льда Фонтанку, Мойку, позже - Неву. Солнце путается в проводах, которые тянутся над всем городом. Теперь понятно, почему петербуржцы так любят крыши, наверное, оказавшись поверх всей этой путаницы, можно увидеть совершенно другой Петербург.
Голова кружится, хочется ухватить глазом каждую деталь, думаю, а вдруг я так же внезапно решу отсюда уехать, как и села на поезд в один конец прошлой ночью. Вот она - я, в другом городе, будто на другой планете.
Из-за того, что основная масса людей толчется на Невском, на соседних улицах и в переулках людей почти нет. Ночью все мертвое, только метрах в 50 от тебя какая-нибудь парочка может поджигать бумажный фонарь, и он ползет вверх, как будто сам по себе откуда-то взялся.
Поэтому, размеры Питера сужаются до центра, кажется, что выйдешь за Дворцовую площадь - и все, конец города. Ан нет, там еще один остров. Вокруг него толпятся люди, около Петропавловской крепости, ходят по льду - вот удовольствие! Я решила, что большинство из них - из теплых стран, где не то чтобы нет зимы, а просто вода не замерзает в холода.
В Эрмитаже я с открытым ртом смотрела на потолок при входе, а потом на библиотеку Николая II, в глазах позеленело от малахитовой комнаты, а потом мне захотелось есть... Вы не подумайте, первый час все было очень интересно и красиво, даже удалось послушать божественный квинтет, который на слух совсем не квинтет, а настоящий мужской, многоголосый хор; но ноги мои жили отдельной жизнью, как и все остальные части тела, ботинки то и дело тяжелели, и я приземлялась на первую попавшуюся скамейку в музее.
Возвращаясь к крышам. Первая моя вылазка состоялась на второй день, когда в фотосалоне Карла Буллы ("отец российского фоторепортажа" между прочим), я познакомилась со смотрительницей, пожилой маленькой женщиной, Елизаветой Геннадиевной. Фотосалон находится на последнем этаже дома №56 по Невскому проспекту, крыша там стеклянная, и есть выход на небольшой балкон. Сначала я нахально пыталась вылезти на крышу через окно в крошечной комнате, которая выделена под эротические фотографии (ну, такие, знаете, где женщины с пышными прическами и обтекаемыми формами, с кленовыми листочками на самых интересных местах для пикантности) Буллы, думала, сделаю все втихую, вдруг не пустят. Моя новая знакомая меня поймала, предложила мне чаю, и я отложила этот вопрос.
- У вас тут, наверное, постоянно на крыши вылезают посетители, когда тепло, - попыталась я закинуть удочку.
Елизавета Геннадиевна улыбнулась и сделала глоток из кремовой фарфоровой кружки.
- Ведь возможно прогуляться по крыше? - мне казалось, что я лихо обаяю старушку.
- Знаете, почему в Петербурге открыты все крыши?
- Почему?
- Петербуржцы никогда не спрашивают об этом. Это само собой разумеющееся, никто не навязывается, а, значит, в ответ ничьи просьбы не получают отрицания, не получают отказа.
Балкон оказался ну совсем небольшим, и прямо над ним - назойливые провода, так что я направилась прямиком к металлической лестнице, ведущей на крышу. А там уже стоит ступить на обледеневшую, кое-где заснеженную поверхность, подошвы ботинок сами цепляются за лед, карабкаются уверенно, восторженно двигаются вперед. То есть, конечно, это я двигалась восторженно. Даже жарко стало, на секунду показалось, еще и посредством ослепительного солнца, с которым мне явно повезло, - что и правда тепло, и весна, и май, в который обычно и приезжают в Петербург. Провода исчезают, когда смотришь сверху. И вот я балансирую над Невским, от которого влево уходит Садовая улица. Привет, Питер, привет!
После этого "скалолазания" у меня состоялось еще одно, только уже на Маяковского, в страшном переулке, где стоило нырнуть в типичный питерский подъезд, подняться до ветхого чердака и вылезти на крышу, с которой можно было увидеть только краешек герценовской школы.
На выходе из фотосалона я отдала моей новой знакомой 40 рублей за несколько открыток, денег за вылазку на "смотровую площадку" она с меня не взяла, сказала, чтобы я еще приходила и подмигнула мне на прощание.
Главное и, пожалуй, одно из самых приятных и удивительных отличий Питера от Москвы - в магазинах. В самых разных, что бы там ни продавалось: конфеты, косметика, книги, одежда, цветы, часы, обувь. Я сейчас не говорю про сетевые магазины. Только про те, которые в своем числе единственные. Не зайти в цветочный, из окошка которого так и веет букетом с ума сводящих запахов, - невозможно. И тут московские хабалки, сидящие на цветочном рынке на Щелчке исчезают из памяти, со мной здоровается ухоженная женщина, а вокруг - оазис. Я бы там поселилась. Такое ощущение, что продавцы-флористы там действительно обитают круглосуточно, настолько в таких магазинах уютно. Аккуратность - здесь ключевое. Что, собственно и относится к большинству мест, которые мне довелось увидеть в Петербурге. В Литературной лавке писателей вечером зажигаются свечи, и бюст Маяковского освещается мягким оранжевым светом, так что поэтическая суровость исчезает с гипсовых надбровных дуг.
На пересечении набережной Фонтанки и Гороховой улицы я наткнулась на "Спасибо" - это такой сэконд, который мне и нужен был. Наслушавшись историй про питерские сэконд-хенды, мне необходимо было найти хотя бы один. Надо сказать, что там не только бесполезная старая одежка. На пороге меня встретил паренек со взрывом на макаронной фабрике на голове, заулыбался и спрашивает:
- Девушка, а что вас отличает от вот этих дам? Только объективно!
Я рассмотрела троих девочек, вопрос поставил меня в тупик.
- Это еще зачем?
- Если ответите, получите сюрприз.
- У меня уже есть сюрприз, мне больше не надо... - пару поношенных туфель за 300 рэ, подумала я, - Нос, - говорю.
"Макаронщик" сначала удивился, девочки тоже. Я особенно их носов не разглядела, ляпнула первое, что пришло в голову (а первое, обычно, - это нос; хотя запросто могла сказать что-нибудь про рост). Не стал меня разглядывать, подумал, наверное, не прилично. И раскололся. Протягивает мне колечко. И какое красивое! Ручной работы; стоило оно в этом "Спасибо" 400 рублей, а я, с моим ограниченным питерским бюджетом, не могла себе позволить такую побрякушку, так что подарок оказался более чем приятным.
Поболтав с Петей (так звали кудрявого), узнала, что он сам делает вот такую красоту: кольца, сережки, заколки, брошки, подвески. Собирается в Москву, оставил мне свой телефон, и я пошла исследовать сэконд, а он продолжил ловить еще каких-нибудь "носатых".
Еще одним удивлением стала находка, которую я буквально выстрадала, копаясь в разноцветных вешалках - самая натуральная джинсовая рубашка CK размера М. Учитывая мою любовь к рубашкам (скоро буду носить их вместо штанов, ибо штаны у меня совсем не покупаются, почему-то), я сразу же схватила ее, потащила в примерочную - оказалась чуток великовата, но это не беда, в талии и плечах села как влитая - за 360 рублей-то! Уже дома я обнаружила, что в правом кармане кое-что спрятано. Подвеска с птичками, правда со сломанной застежкой, абсолютно идентичная моей, которую я носила раза два.
А еще я совершила крошечное преступление: стащила одну из открыток, которые лежали за отделом книг в картонной коробке.
В общем, магазин хоть и маленький, но найти там можно что угодно, если хорошо поискать. От плакатов с Элвисом Прэсли за 30 рублей до шикарной винтажной подвески с жемчугом за 600. А еще картины неизвестных художников, учебники по хинди и, например, топик от формы черлидерши, который я не смогла не запечатлеть (фото чуть ниже).
Сразу же перейду к еде. Еда - это то, на что ушла большая часть моих денег, из-за чего меня сначала ужасно душила, обожравшаяся пироженок вместе со мной в местной пекарне Буше, жаба. Но потом она затихла, мой московский спортзал с бассейном тоже замолкли.
Так вот, я сразу же зареклась, что не буду кушать в заведениях, которые есть в Москве. Надо было выбрать что-нибудь побюджетнее и понеобычнее. Мой бюджет затрясся от страха впервые в "Обществе чистых тарелок". Обалденный американский ресторан, куда я попала на ланч, потратив около 300 рублей, что достаточно дешево для такого места. Но, вообще-то, они славятся огромным количеством разных сортов вина и авторскими десертами, до которых, благо, я не добралась (но это было единственное место, где я не попробовала сладости). Интерьер - это вообще отдельная история, как и магазины. Особенно по вечерам, когда видишь все, что происходит за окнами, и хочется зайти буквально в каждую дверь только из-за особенной атмосферы.
Когда целый день проводишь на ногах, особенно заглядывая в галереи и музеи, здорово изматываешься, а потом еще и мерзнешь, - обязательно надо выпить кофе, а там уже и загрызть усталость каким-нибудь брауни, чизкейком, бриошем, и еще сотней всяких-разных слюновызывающих названий. Но название - это полдела, все это сразу стирается с поля зрения, когда видишь всю эту вкуснятину.
В общем, на фоне всех кафешек, мне нужно выделить одну. Это "Овсянка" на Гороховой. Официальное название - "Candies by Coffee Room". Тоже авторское место, где меня усадили на удобнейший розовый диван, налили огромный чайник фруктового чая (который поместился в 4 (!!!) больших кружки), принесли божественный ананасовый чизкейк, включили отличную музыку, да еще и цветочек подарили. Стены там все в комиксах с Бэтменом, нарисованные цветными мелками, ну а в остальном - везде приятные мелочи. Это место оказалось единственным во всем Петербурге, где мне захотелось что-нибудь написать, ничего хорошего не вышло, но получились почти стихи.
Последней точкой восторга и, одновременно, разочарования стал Магазин Купцов Елисеевых. Я разглядывала каждый макарун, каждую безешку и шоколадку с открытым ртом. Да еще и рояль этот, который играет сам по себе! То есть чьи-то невидимые пальцы лихо бегают по клавишам и получается музыка! Объясните наивной чукотской девочке, как они это делают?!
Я повелась на приятный зеленый цвет меренгов (безе) в симпатичной коробочке, схватила ее и побежала на кассу, где мне всучили еще и розово-зеленый леденец. Каково же было мое разочарование, когда, не успев доехать до Москвы, я вытащила один чудо-зеленый меренг и попыталась его проглотить... А он оказался сумасшедше-мятным и совершенно отвратительным на вкус. Вот и стоит у меня теперь эта коробочка, пылится. Гостей буду угощать.
Овсянка
Обуздав желание попеть в караоке вечером в понедельник (никто, как оказалось, по будням не поет), я и мой "сюрприз", о котором говорилось ранее, отправились на поиски толкового бара. Накануне я гуляла по безмолвной Думской, где всяких-разных заведений выходных ночей - масса. После долгих скитаний, мы приземлились в сомнительном, на первый взгляд, месте под названием "Фидель". Фейс-контроль - большой и лысый, спросил, откуда мы, попросил мой паспорт, думаю, ну все, какой Фидель с моим 93 годом! Но нам благополучно пожелали хорошего отдыха, и мы уселись за столик напротив бара (видимо здесь работает та же теория, что и с крышами). Людей мало, виски-кола - 250 рублей, шампанское - 100. Ну, по шампанскому, в баре-то! Мне даже показалось, что соседняя странная парочка с пивом иронично на нас покосилась. Допив шампанское, я заметила Боярского. Нет, не "каналью", без шляпы и без усов. Боярский - это такой малыш (шот) красивого алого цвета, в нем всего три составляющих, которые, в последствие, заставляют выплясывать так, что подошвы горячими становятся. После 4-х Боярских мы познакомились с соседней парочкой, которая накануне танцевала на пустом танцполе под Zaz. Они обратились к нам с вопросом о том, подходят ли они друг другу, а то вдруг решили пожениться 15 мая, надо уточнить такую важную деталь. Мы разразились в "да, да, да" и "мы вас сразу заметили!". Так мы узнали, что это Серафима и Геннадий, я выкрикнула что-то вроде "хо-хо!", и обрадовалась, как удачно вписывается мое имя в такой расклад.
А дальше: танцы под WE ARE YOUNG с миниатюрной Симой и, внезапно появившейся, их подругой Кристиной под метр восемьдесят ростом; танцы под ДЕВУШКА СОЗРЕЛА СОЗРЕЛА СОЗРЕЛААААА, танцы под ВЭ ВЭ ВЭ ЛЕНИНГРАД всей толпой (народ прибывает), срыв голоса, прыжки до потолка, сумасшедшие объятия и что-то вроде "я вас уже тааааак люблю, ребята!". Еще по Боярскому, еще по рок-н-роллу, еще по свадьбе: по вашей, и по нашей, и по их. Сима тащит меня знакомиться с китайцем, который оказывается не китайцем, а казахом.
Все закончилось в Atelier Bar, где очередной лысый фейс-контрольщик заметил, что мы, простите за выражение, цитирую ведь: "в сиську". Ковер на стене, на столе многозначительная надпись: "Убей", музыка потише, моя голова у Симы на коленях, размытые фотографии, "Гена, я к тебе завтра зайду, где ты там работаешь? В парикмахерской?", "А подстричься можно?", можно, конечно, но дорого, да и не надо тебе стричься, "сюрприз".
Путь в хостел по пустому Петербургу, успешный "отъезд" Боярского, "это вообще с нами происходит?", черничный пирог к чаю.
Сон.
Последний один с половиной день был странным. Собственно, как и все, что было в Питере. Поднялась на коллонаду Исаакиевского собора и обалдела. Вот здесь точно никаких проводов. Даже впервые в жизни ощутила нечто похожее на то, когда говорят, что смотришь вниз и хочется прыгнуть. Я бы нарядилась в такую штуку, как Джоли и Батлер во второй части Лары Крофт, и сиганула бы вниз, и полетела бы над этим неизведанным городом.
Бесконечная Дворцовая набережная, на которой я в первый раз за все дни позволила себе послушать музыку. С наушниками не хотелось ходить, надо слушать город. А тут вдруг поток музыки, которой раньше не слышала. А кроме "Созрела", все-таки, должно быть нечто другое, что бы ассоциировалось с новым местом. Вот и, не пойми откуда взявшаяся, Брэнди Карлайл поет на надрыве I was made for you, слушаешь и отправляешь это куда-то в космос, а не в поезд, катящийся в это время в Москву. И жуткий снегопад, который лезет в камеру (надо сказать, что с фотоаппаратом я проходила только два дня, в остальное время айфон мне в помощь, куда же без него). И наступает такой момент, когда все твое существо доходит до определенной кондиции, когда вдруг накатывают все ощущения сразу, которые ты либо не добрал за эти дни, не понял, не заметил, не успел прочувствовать. Невидимая волна, подталкиваемая метелью, разбивается о подбородок, скатывается вниз до самых пяток, до больного пальца на левой ноге, который настойчиво ныл все эти дни, и испытываешь какой-то щемящий восторг вперемежку со вселенской грустью. Думаешь, сейчас я соберу все то, что вижу в мешок и заберу с собой, мне это совсем не сложно будет до дома дотащить.
Тяжелое Марсово поле с трепыхающимся вечным огнем, пустой Летний сад. И где-то рядом невидный, но существующий Финский залив, до которого я так и не успела добраться.
Группа немцев-художников, которые заехали в наш хостел через два дня после моего прибытия, тоже оказались весьма кстати. Я могла за ними только наблюдать, а в последний день, когда пронюхала, что одна из них понимает и сносно говорит по-русски, решила пойти на контакт. Румяная Анна, которая смешно морщила нос, усыпанный веснушками, заулыбалась, когда я спросила, какими они здесь судьбами. Она указала мне на самого высокого из парней, говорит, мол, это мой сводный брат Бернард, он нас сюда привез на международную выставку, мы учимся на факультете искусств в Вене. Сами Анна и Бернард, и еще одна девушка, которую они называли Биби - немцы, остальные - два парня и две девушки - австрийцы, а я все не могла понять, почему их немецкий такой мягкий. Так я и попала в Перинные ряды, где находится Арт-галерея. Там обычно проводятся разные современные выставки.
Здесь уже я пустилась во все тяжкие и начала веселить немцев своими ломаными англо-немецкими познаниями. Как они смеялись с моего же смеха! Все повторяли что-то вроде schönes Lächeln (Бернард уточнил: beautiful smile) и что все они verliebt (влюблены) в мою улыбку.
Анна отдала мне свою карту Питера, которая мне уже не нужна была. А вечером в гостиной раздавались Битлз с двух полурасстроенных гитар. Самолет у моих европейских знакомых был ночью, так что они попили чай, крепко обняли меня (надо сказать, объятия девушек (которые по габаритам намного крупнее меня) у них намного крепче, чем мужские объятия) и уехали.
Дома достала все книжки на английскому, весь немецкий и, под впечатлением, начала штудировать.
Напоследок, Николай Васильич, мимо которого я постоянно проходила и не видела. И эрмитажевский потолок.
Поезд на Москву отправлялся с 5 пути в 22.00. Надо мной, на второй полке - огроооомный мужчина. Всю ночь я молилась, чтобы он не шевелился, ибо полка и так прогнулась и зацепилась за крючок, на котором висело мое пальто, утром пришлось отрывать его с мясом. Миллион рублей от РЖД в том случае, если он меня придавит - это, конечно, неплохо, но я не настолько отчаяна, чтобы надеяться, авось останусь жива.
05.17 - я на Ленинградском вокзале.
Два дня я спала. Не от усталости, от передозировки впечатлений. Казалось, сейчас я проснусь, позавтракаю и ломанусь по переулкам, улицам, ныряя, заглядывая, интересуясь. К слову, Петербург развивает легкость на подъем (впрочем, такое происходит с любым городом, где ты ни разу не был), и очень приветствует инициативность, в отличие от Москвы, которая подразумевает ее, но отнюдь не приветствует.
Боялась выйти на улицу и почувствовать отчуждение, желание вернуться.
Неделю я искала слова. Найдя их сейчас, думаю, что все это совершенно не то, что что-то настоящее и осознанное придет ко мне намного позже.
Я все думаю, что же дала мне эта поездка. Возможно, смелость. С другой стороны - новый вид трусости. Бежать куда-то, непременно бежать.
Я никогда не понимала, что же это за повальная любовь у всех к Петербургу. А все дело в том, что люди, которые там живут, слишком любят свой город. Москвичи так не любят Москву. Ну и я влюбилась. Но, знаете, со всеми московскими небоскребами, солнце здесь встречается с твоими глазами намного чаще: лицом к лицу. В Петербурге из-за плотности небольших построек, его можно поймать только над водой или над головой.
А еще есть запах, который теперь у меня ассоциируется с северной столицей. Не знаю, откуда он взялся, может привиделся мне. Сначала казалось, идя по той или иной улице, что где-то рядом находится парфюмерный или косметический магазин с весьма специфическим запахом, который моментально бросается в ноздри. Потом я даже начала оглядываться, ища верные признаки. В конце концов, нашла этот запах уже в Москве, на своей майке, которую ни разу не надела. Странно, что она пропиталась чем-то необъяснимым, что преследовало меня на улицах.
Ставлю в старом молескине полплюса и прощаюсь с Питером до тепла.
И благодарю за все. За все.
Эта часть Москвы никогда не была мной изведана. Эту часть Москвы можно уже и не считать Москвой.
Покупаю 0,5 Акваминерале, которую успешно забываю в магазине. Нельзя сказать, что я боюсь: неизвестность обычно меня не пугает, так как не предполагаешь, как все может обернуться. А в этом случае всегда есть возможность все перевернуть так, как хочется. Но колени, вообще-то, подрагивают, думаю, что слишком легко оделась. Сердце устраивает внутри американские горки: волнуется и резвится.
Холодная, храпяще-песенно-пивная, чужая и беспокойная ночь нырнула в сонное утро. За час до Петербурга около поезда тянется плотный туман, и я хмурюсь и кутаюсь в колючее одеяло.
Сразу предупреждаю, дальше ОЧЕНЬ (ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ!) много текста для кого-то, кто был в Питере, совершенно бесполезного, ну и для остальных. Но я же не могу вечно подбирать слова и продолжать молчать об этой поездке.
Северная столица встретила меня сюрпризом, "о котором мечтает любая девушка" и метелью. Впрочем, второе сменилось солнцем уже через час. Очень удачно мне встретилась Д., накормила меня сырниками, официант сфотографировал нас на полароид, а потом Д. уехала в Москву.
Комната в хостеле со своими оранжевыми стенами и цветастыми шторами была весьма кстати. Удивительно, что в этом не было ни капли нелепости, наверное, за счет удобной кровати, где я смогла отойти от московских бессонниц. Окно выходило на Школу Герценовского Университета, этот факт меня развеселил, учитывая недавнюю победоносную сдачу русской литературы.
Когда оседает первичный адреналин, очень трудно осознавать все происходящее. Солнце светит, летит снег, и я пытаюсь портретным объективом (другого нет) поймать этот волшебный свет, ложащийся на вскрытые ото льда Фонтанку, Мойку, позже - Неву. Солнце путается в проводах, которые тянутся над всем городом. Теперь понятно, почему петербуржцы так любят крыши, наверное, оказавшись поверх всей этой путаницы, можно увидеть совершенно другой Петербург.
Голова кружится, хочется ухватить глазом каждую деталь, думаю, а вдруг я так же внезапно решу отсюда уехать, как и села на поезд в один конец прошлой ночью. Вот она - я, в другом городе, будто на другой планете.
Из-за того, что основная масса людей толчется на Невском, на соседних улицах и в переулках людей почти нет. Ночью все мертвое, только метрах в 50 от тебя какая-нибудь парочка может поджигать бумажный фонарь, и он ползет вверх, как будто сам по себе откуда-то взялся.
Поэтому, размеры Питера сужаются до центра, кажется, что выйдешь за Дворцовую площадь - и все, конец города. Ан нет, там еще один остров. Вокруг него толпятся люди, около Петропавловской крепости, ходят по льду - вот удовольствие! Я решила, что большинство из них - из теплых стран, где не то чтобы нет зимы, а просто вода не замерзает в холода.
В Эрмитаже я с открытым ртом смотрела на потолок при входе, а потом на библиотеку Николая II, в глазах позеленело от малахитовой комнаты, а потом мне захотелось есть... Вы не подумайте, первый час все было очень интересно и красиво, даже удалось послушать божественный квинтет, который на слух совсем не квинтет, а настоящий мужской, многоголосый хор; но ноги мои жили отдельной жизнью, как и все остальные части тела, ботинки то и дело тяжелели, и я приземлялась на первую попавшуюся скамейку в музее.
Возвращаясь к крышам. Первая моя вылазка состоялась на второй день, когда в фотосалоне Карла Буллы ("отец российского фоторепортажа" между прочим), я познакомилась со смотрительницей, пожилой маленькой женщиной, Елизаветой Геннадиевной. Фотосалон находится на последнем этаже дома №56 по Невскому проспекту, крыша там стеклянная, и есть выход на небольшой балкон. Сначала я нахально пыталась вылезти на крышу через окно в крошечной комнате, которая выделена под эротические фотографии (ну, такие, знаете, где женщины с пышными прическами и обтекаемыми формами, с кленовыми листочками на самых интересных местах для пикантности) Буллы, думала, сделаю все втихую, вдруг не пустят. Моя новая знакомая меня поймала, предложила мне чаю, и я отложила этот вопрос.
- У вас тут, наверное, постоянно на крыши вылезают посетители, когда тепло, - попыталась я закинуть удочку.
Елизавета Геннадиевна улыбнулась и сделала глоток из кремовой фарфоровой кружки.
- Ведь возможно прогуляться по крыше? - мне казалось, что я лихо обаяю старушку.
- Знаете, почему в Петербурге открыты все крыши?
- Почему?
- Петербуржцы никогда не спрашивают об этом. Это само собой разумеющееся, никто не навязывается, а, значит, в ответ ничьи просьбы не получают отрицания, не получают отказа.
Балкон оказался ну совсем небольшим, и прямо над ним - назойливые провода, так что я направилась прямиком к металлической лестнице, ведущей на крышу. А там уже стоит ступить на обледеневшую, кое-где заснеженную поверхность, подошвы ботинок сами цепляются за лед, карабкаются уверенно, восторженно двигаются вперед. То есть, конечно, это я двигалась восторженно. Даже жарко стало, на секунду показалось, еще и посредством ослепительного солнца, с которым мне явно повезло, - что и правда тепло, и весна, и май, в который обычно и приезжают в Петербург. Провода исчезают, когда смотришь сверху. И вот я балансирую над Невским, от которого влево уходит Садовая улица. Привет, Питер, привет!
После этого "скалолазания" у меня состоялось еще одно, только уже на Маяковского, в страшном переулке, где стоило нырнуть в типичный питерский подъезд, подняться до ветхого чердака и вылезти на крышу, с которой можно было увидеть только краешек герценовской школы.
На выходе из фотосалона я отдала моей новой знакомой 40 рублей за несколько открыток, денег за вылазку на "смотровую площадку" она с меня не взяла, сказала, чтобы я еще приходила и подмигнула мне на прощание.
Главное и, пожалуй, одно из самых приятных и удивительных отличий Питера от Москвы - в магазинах. В самых разных, что бы там ни продавалось: конфеты, косметика, книги, одежда, цветы, часы, обувь. Я сейчас не говорю про сетевые магазины. Только про те, которые в своем числе единственные. Не зайти в цветочный, из окошка которого так и веет букетом с ума сводящих запахов, - невозможно. И тут московские хабалки, сидящие на цветочном рынке на Щелчке исчезают из памяти, со мной здоровается ухоженная женщина, а вокруг - оазис. Я бы там поселилась. Такое ощущение, что продавцы-флористы там действительно обитают круглосуточно, настолько в таких магазинах уютно. Аккуратность - здесь ключевое. Что, собственно и относится к большинству мест, которые мне довелось увидеть в Петербурге. В Литературной лавке писателей вечером зажигаются свечи, и бюст Маяковского освещается мягким оранжевым светом, так что поэтическая суровость исчезает с гипсовых надбровных дуг.
На пересечении набережной Фонтанки и Гороховой улицы я наткнулась на "Спасибо" - это такой сэконд, который мне и нужен был. Наслушавшись историй про питерские сэконд-хенды, мне необходимо было найти хотя бы один. Надо сказать, что там не только бесполезная старая одежка. На пороге меня встретил паренек со взрывом на макаронной фабрике на голове, заулыбался и спрашивает:
- Девушка, а что вас отличает от вот этих дам? Только объективно!
Я рассмотрела троих девочек, вопрос поставил меня в тупик.
- Это еще зачем?
- Если ответите, получите сюрприз.
- У меня уже есть сюрприз, мне больше не надо... - пару поношенных туфель за 300 рэ, подумала я, - Нос, - говорю.
"Макаронщик" сначала удивился, девочки тоже. Я особенно их носов не разглядела, ляпнула первое, что пришло в голову (а первое, обычно, - это нос; хотя запросто могла сказать что-нибудь про рост). Не стал меня разглядывать, подумал, наверное, не прилично. И раскололся. Протягивает мне колечко. И какое красивое! Ручной работы; стоило оно в этом "Спасибо" 400 рублей, а я, с моим ограниченным питерским бюджетом, не могла себе позволить такую побрякушку, так что подарок оказался более чем приятным.
Поболтав с Петей (так звали кудрявого), узнала, что он сам делает вот такую красоту: кольца, сережки, заколки, брошки, подвески. Собирается в Москву, оставил мне свой телефон, и я пошла исследовать сэконд, а он продолжил ловить еще каких-нибудь "носатых".
Еще одним удивлением стала находка, которую я буквально выстрадала, копаясь в разноцветных вешалках - самая натуральная джинсовая рубашка CK размера М. Учитывая мою любовь к рубашкам (скоро буду носить их вместо штанов, ибо штаны у меня совсем не покупаются, почему-то), я сразу же схватила ее, потащила в примерочную - оказалась чуток великовата, но это не беда, в талии и плечах села как влитая - за 360 рублей-то! Уже дома я обнаружила, что в правом кармане кое-что спрятано. Подвеска с птичками, правда со сломанной застежкой, абсолютно идентичная моей, которую я носила раза два.
А еще я совершила крошечное преступление: стащила одну из открыток, которые лежали за отделом книг в картонной коробке.
В общем, магазин хоть и маленький, но найти там можно что угодно, если хорошо поискать. От плакатов с Элвисом Прэсли за 30 рублей до шикарной винтажной подвески с жемчугом за 600. А еще картины неизвестных художников, учебники по хинди и, например, топик от формы черлидерши, который я не смогла не запечатлеть (фото чуть ниже).
Сразу же перейду к еде. Еда - это то, на что ушла большая часть моих денег, из-за чего меня сначала ужасно душила, обожравшаяся пироженок вместе со мной в местной пекарне Буше, жаба. Но потом она затихла, мой московский спортзал с бассейном тоже замолкли.
Так вот, я сразу же зареклась, что не буду кушать в заведениях, которые есть в Москве. Надо было выбрать что-нибудь побюджетнее и понеобычнее. Мой бюджет затрясся от страха впервые в "Обществе чистых тарелок". Обалденный американский ресторан, куда я попала на ланч, потратив около 300 рублей, что достаточно дешево для такого места. Но, вообще-то, они славятся огромным количеством разных сортов вина и авторскими десертами, до которых, благо, я не добралась (но это было единственное место, где я не попробовала сладости). Интерьер - это вообще отдельная история, как и магазины. Особенно по вечерам, когда видишь все, что происходит за окнами, и хочется зайти буквально в каждую дверь только из-за особенной атмосферы.
Когда целый день проводишь на ногах, особенно заглядывая в галереи и музеи, здорово изматываешься, а потом еще и мерзнешь, - обязательно надо выпить кофе, а там уже и загрызть усталость каким-нибудь брауни, чизкейком, бриошем, и еще сотней всяких-разных слюновызывающих названий. Но название - это полдела, все это сразу стирается с поля зрения, когда видишь всю эту вкуснятину.
В общем, на фоне всех кафешек, мне нужно выделить одну. Это "Овсянка" на Гороховой. Официальное название - "Candies by Coffee Room". Тоже авторское место, где меня усадили на удобнейший розовый диван, налили огромный чайник фруктового чая (который поместился в 4 (!!!) больших кружки), принесли божественный ананасовый чизкейк, включили отличную музыку, да еще и цветочек подарили. Стены там все в комиксах с Бэтменом, нарисованные цветными мелками, ну а в остальном - везде приятные мелочи. Это место оказалось единственным во всем Петербурге, где мне захотелось что-нибудь написать, ничего хорошего не вышло, но получились почти стихи.
Последней точкой восторга и, одновременно, разочарования стал Магазин Купцов Елисеевых. Я разглядывала каждый макарун, каждую безешку и шоколадку с открытым ртом. Да еще и рояль этот, который играет сам по себе! То есть чьи-то невидимые пальцы лихо бегают по клавишам и получается музыка! Объясните наивной чукотской девочке, как они это делают?!
Я повелась на приятный зеленый цвет меренгов (безе) в симпатичной коробочке, схватила ее и побежала на кассу, где мне всучили еще и розово-зеленый леденец. Каково же было мое разочарование, когда, не успев доехать до Москвы, я вытащила один чудо-зеленый меренг и попыталась его проглотить... А он оказался сумасшедше-мятным и совершенно отвратительным на вкус. Вот и стоит у меня теперь эта коробочка, пылится. Гостей буду угощать.
Овсянка
Обуздав желание попеть в караоке вечером в понедельник (никто, как оказалось, по будням не поет), я и мой "сюрприз", о котором говорилось ранее, отправились на поиски толкового бара. Накануне я гуляла по безмолвной Думской, где всяких-разных заведений выходных ночей - масса. После долгих скитаний, мы приземлились в сомнительном, на первый взгляд, месте под названием "Фидель". Фейс-контроль - большой и лысый, спросил, откуда мы, попросил мой паспорт, думаю, ну все, какой Фидель с моим 93 годом! Но нам благополучно пожелали хорошего отдыха, и мы уселись за столик напротив бара (видимо здесь работает та же теория, что и с крышами). Людей мало, виски-кола - 250 рублей, шампанское - 100. Ну, по шампанскому, в баре-то! Мне даже показалось, что соседняя странная парочка с пивом иронично на нас покосилась. Допив шампанское, я заметила Боярского. Нет, не "каналью", без шляпы и без усов. Боярский - это такой малыш (шот) красивого алого цвета, в нем всего три составляющих, которые, в последствие, заставляют выплясывать так, что подошвы горячими становятся. После 4-х Боярских мы познакомились с соседней парочкой, которая накануне танцевала на пустом танцполе под Zaz. Они обратились к нам с вопросом о том, подходят ли они друг другу, а то вдруг решили пожениться 15 мая, надо уточнить такую важную деталь. Мы разразились в "да, да, да" и "мы вас сразу заметили!". Так мы узнали, что это Серафима и Геннадий, я выкрикнула что-то вроде "хо-хо!", и обрадовалась, как удачно вписывается мое имя в такой расклад.
А дальше: танцы под WE ARE YOUNG с миниатюрной Симой и, внезапно появившейся, их подругой Кристиной под метр восемьдесят ростом; танцы под ДЕВУШКА СОЗРЕЛА СОЗРЕЛА СОЗРЕЛААААА, танцы под ВЭ ВЭ ВЭ ЛЕНИНГРАД всей толпой (народ прибывает), срыв голоса, прыжки до потолка, сумасшедшие объятия и что-то вроде "я вас уже тааааак люблю, ребята!". Еще по Боярскому, еще по рок-н-роллу, еще по свадьбе: по вашей, и по нашей, и по их. Сима тащит меня знакомиться с китайцем, который оказывается не китайцем, а казахом.
Все закончилось в Atelier Bar, где очередной лысый фейс-контрольщик заметил, что мы, простите за выражение, цитирую ведь: "в сиську". Ковер на стене, на столе многозначительная надпись: "Убей", музыка потише, моя голова у Симы на коленях, размытые фотографии, "Гена, я к тебе завтра зайду, где ты там работаешь? В парикмахерской?", "А подстричься можно?", можно, конечно, но дорого, да и не надо тебе стричься, "сюрприз".
Путь в хостел по пустому Петербургу, успешный "отъезд" Боярского, "это вообще с нами происходит?", черничный пирог к чаю.
Сон.
Последний один с половиной день был странным. Собственно, как и все, что было в Питере. Поднялась на коллонаду Исаакиевского собора и обалдела. Вот здесь точно никаких проводов. Даже впервые в жизни ощутила нечто похожее на то, когда говорят, что смотришь вниз и хочется прыгнуть. Я бы нарядилась в такую штуку, как Джоли и Батлер во второй части Лары Крофт, и сиганула бы вниз, и полетела бы над этим неизведанным городом.
Бесконечная Дворцовая набережная, на которой я в первый раз за все дни позволила себе послушать музыку. С наушниками не хотелось ходить, надо слушать город. А тут вдруг поток музыки, которой раньше не слышала. А кроме "Созрела", все-таки, должно быть нечто другое, что бы ассоциировалось с новым местом. Вот и, не пойми откуда взявшаяся, Брэнди Карлайл поет на надрыве I was made for you, слушаешь и отправляешь это куда-то в космос, а не в поезд, катящийся в это время в Москву. И жуткий снегопад, который лезет в камеру (надо сказать, что с фотоаппаратом я проходила только два дня, в остальное время айфон мне в помощь, куда же без него). И наступает такой момент, когда все твое существо доходит до определенной кондиции, когда вдруг накатывают все ощущения сразу, которые ты либо не добрал за эти дни, не понял, не заметил, не успел прочувствовать. Невидимая волна, подталкиваемая метелью, разбивается о подбородок, скатывается вниз до самых пяток, до больного пальца на левой ноге, который настойчиво ныл все эти дни, и испытываешь какой-то щемящий восторг вперемежку со вселенской грустью. Думаешь, сейчас я соберу все то, что вижу в мешок и заберу с собой, мне это совсем не сложно будет до дома дотащить.
Тяжелое Марсово поле с трепыхающимся вечным огнем, пустой Летний сад. И где-то рядом невидный, но существующий Финский залив, до которого я так и не успела добраться.
Группа немцев-художников, которые заехали в наш хостел через два дня после моего прибытия, тоже оказались весьма кстати. Я могла за ними только наблюдать, а в последний день, когда пронюхала, что одна из них понимает и сносно говорит по-русски, решила пойти на контакт. Румяная Анна, которая смешно морщила нос, усыпанный веснушками, заулыбалась, когда я спросила, какими они здесь судьбами. Она указала мне на самого высокого из парней, говорит, мол, это мой сводный брат Бернард, он нас сюда привез на международную выставку, мы учимся на факультете искусств в Вене. Сами Анна и Бернард, и еще одна девушка, которую они называли Биби - немцы, остальные - два парня и две девушки - австрийцы, а я все не могла понять, почему их немецкий такой мягкий. Так я и попала в Перинные ряды, где находится Арт-галерея. Там обычно проводятся разные современные выставки.
Здесь уже я пустилась во все тяжкие и начала веселить немцев своими ломаными англо-немецкими познаниями. Как они смеялись с моего же смеха! Все повторяли что-то вроде schönes Lächeln (Бернард уточнил: beautiful smile) и что все они verliebt (влюблены) в мою улыбку.
Анна отдала мне свою карту Питера, которая мне уже не нужна была. А вечером в гостиной раздавались Битлз с двух полурасстроенных гитар. Самолет у моих европейских знакомых был ночью, так что они попили чай, крепко обняли меня (надо сказать, объятия девушек (которые по габаритам намного крупнее меня) у них намного крепче, чем мужские объятия) и уехали.
Дома достала все книжки на английскому, весь немецкий и, под впечатлением, начала штудировать.
Напоследок, Николай Васильич, мимо которого я постоянно проходила и не видела. И эрмитажевский потолок.
Поезд на Москву отправлялся с 5 пути в 22.00. Надо мной, на второй полке - огроооомный мужчина. Всю ночь я молилась, чтобы он не шевелился, ибо полка и так прогнулась и зацепилась за крючок, на котором висело мое пальто, утром пришлось отрывать его с мясом. Миллион рублей от РЖД в том случае, если он меня придавит - это, конечно, неплохо, но я не настолько отчаяна, чтобы надеяться, авось останусь жива.
05.17 - я на Ленинградском вокзале.
Два дня я спала. Не от усталости, от передозировки впечатлений. Казалось, сейчас я проснусь, позавтракаю и ломанусь по переулкам, улицам, ныряя, заглядывая, интересуясь. К слову, Петербург развивает легкость на подъем (впрочем, такое происходит с любым городом, где ты ни разу не был), и очень приветствует инициативность, в отличие от Москвы, которая подразумевает ее, но отнюдь не приветствует.
Боялась выйти на улицу и почувствовать отчуждение, желание вернуться.
Неделю я искала слова. Найдя их сейчас, думаю, что все это совершенно не то, что что-то настоящее и осознанное придет ко мне намного позже.
Я все думаю, что же дала мне эта поездка. Возможно, смелость. С другой стороны - новый вид трусости. Бежать куда-то, непременно бежать.
Я никогда не понимала, что же это за повальная любовь у всех к Петербургу. А все дело в том, что люди, которые там живут, слишком любят свой город. Москвичи так не любят Москву. Ну и я влюбилась. Но, знаете, со всеми московскими небоскребами, солнце здесь встречается с твоими глазами намного чаще: лицом к лицу. В Петербурге из-за плотности небольших построек, его можно поймать только над водой или над головой.
А еще есть запах, который теперь у меня ассоциируется с северной столицей. Не знаю, откуда он взялся, может привиделся мне. Сначала казалось, идя по той или иной улице, что где-то рядом находится парфюмерный или косметический магазин с весьма специфическим запахом, который моментально бросается в ноздри. Потом я даже начала оглядываться, ища верные признаки. В конце концов, нашла этот запах уже в Москве, на своей майке, которую ни разу не надела. Странно, что она пропиталась чем-то необъяснимым, что преследовало меня на улицах.
Ставлю в старом молескине полплюса и прощаюсь с Питером до тепла.
И благодарю за все. За все.