Страшно бывает не только за совесть?
как усталый не слышит чуда,
путь ложится - до очага.
как у мудрого дом - лачуга,
а глаза - жемчуга.
(с)
Я сам плохо помню, как вышел из дома. Просто вдруг увидел, что эти тонкие частые небесные нити торопятся изрезать асфальт, и поспешил закрыть за собой дверь со стороны лестничной площадки. Кстати, ты живешь, как та вымышленная странноватая юная блондинка с беспорядочными кудрями, которая отучила тебя когда-то от отвратительной музыки: с открытой дверью. Но ты помнишь, что потом к ней в дом заглянул нежданный и нежеланный гость, и она повесила над кроватью огромное полотно с оскалившимся бульдогом, нарисованным в графике.
Обычно таких гостей можно спутать с желанными, но всех их ты можешь уже не ждать. Последний ушел вчера. Вот уж не знаю, зачем я пошел по его следам.
Мне показалось, что на улице тепло. Но ты ведь не любишь намеренно гулять под дождем, поэтому молча сидела у меня на плечах и ежилась, будто тебе холодно. Нет. Если бы ты сидела на моих плечах, это выглядело бы странно - огромная неясная фигура. Наверное, ты сомкнула руки у меня на шее и болтала ногами над лужами. В любом случае - мне было тяжело. Больше так не делай.
Я очень долго шел, смотрел по сторонам, думал о том-о сем. Фонари казались слишком радостными, то есть слишком яркими. И машины сигналили. Это и понятно: темно, иду черт знает куда, вокруг - ни души, с одной стороны это мутное корыто, называемое рекой, в котором бесследно растворяются чистые мелкие капли; с другой - широкое шоссе, с решетками у бордюров для стока воды, в которые громко заливается поток пыльной, подталкиваемой толстой резиной автомобильных шин, жидкости. И над головой моей, или, как мы с тобой решили, где-то сзади, за спиной, болтается мешком какое-то воющее тело. И так ведь мокро, еще и ты тут занимаешься самобичеванием. Время от времени спрашиваешь, куда я тебя тащу и зачем, и что ты замерзла, и что ненавидишь дождь, и лето, и себя, и еще кого-то, в общем, все на свете.
И вот добрался я до места, где дождь должен был застревать в сплетениях листвы. Но нет, он будто пробивал все насквозь. Я уже пожалел, что взял тебя с собой. Это твое лицо - такое темное и влажное, и запечатанное непонятной мне грамассой, мокрые волосы под промокшим капюшоном пахнут утренним шампунем, руки в цыпках. Ну, что ты смотришь на меня? Хочешь, - иди, можешь даже побежать, вдруг еще догонишь. Только было бы кого или что догонять. Попросить придти - это то же самое, что попросить остаться. Только оставаться или нет - дело уже за тем, кто уходит почти молча. Кто выше, сильнее, мудрее, могущественнее, у кого не надо, нельзя этого просить. В его руках та самая сила, которая неподвластна тебе или еще кому-либо. Но сила эта не используется, глушится, не находит себе применения, тем не менее, пригвождая тебя к высокому столбу.
Знаешь, тебе нельзя видеть своих ангелов. Почему их к тебе отправляют? Ты совершенно не знаешь, как их сберечь. Раз уж у тебя есть возможность отправить их обратно до того, как уничтожишь - гони прочь, со всеми их вымокшими крыльями, гладкими лицами, белой кожей, волшебными голосами и длинными пальцами. Ты еще не научилась с ними говорить, если им нужны слова, а у тебя внутри только то невыразимое, что, оказавшись на земле, они чувствовать не могут. А может они просто ошиблись в выборе человека. Что? Глупые ангелы? Потому что ведут тебя в светлое место при первой же встрече? Потому что подпускают к своим рукам? Потому что видят твои слезы? Потому что прикасаются к тебе? И позволяют засыпать рядом, дремать на коленях? И заставляют говорить? Ах, потому что привязывают. Да, именно это они и делают. А что им еще остается делать?
Пойди еще прогуляйся, помурлычь пару песен, все равно никто не услышит. А потом иди домой. Усталость позволит уснуть тебе в полночь. Потом ты проснешься в три, когда по потолкам будут сновать тени. Одежда прилипнет к телу, одеяло пропитается влажностью, будет противно и холодно. Умойся кипятком, смой с тела и с волос сырость, с души-то все равно не получится.
И раз тебе предоставляют возможность стать преступником - прими ее. Кто-то скажет с издевкой: "Вот и все? Все так просто?" И окажется не прав. Не просто, нет, не просто. Просто только то, что ты - живой человек. Все остальное - неподъемный багаж. Кто знает, может тебя оправдают, когда поймут, что слова - они только на языке, крик - в горле, вздох - в легких. А ниже - беззвучный мощный гул, вибрация, сотрясение, то, что отвечает за душу, то, что глубже и выше всего на свете - неискоренимая связь, неподвластное "нечто". А для кого-то мелочное "вот и все". Любовь не только слепа, она еще и глуха, порой слишком болтлива, а, порой, абсолютно нема. Так в чем же ее тонкость?
Слушай, я больше не могу ходить твоими ногами. Если думаешь, что мне легче переживать все за тебя, то ты ошибаешься. Конечно, и в этот раз тебе все покажется страшным сном. Но ведь это ты бродила ночью бесцельно.
И, кстати, говори всем, что плачешь по волосам.