Черепаха, она такая черепаха)
Почти вовремя) доползла таки Черепашка до Заповедника сказок (а там нынче День Голубой Черепахи). Правда, пока одна, а еще другая ползет... Так они же черепахи, существа неторопливые. Как благородный муж, который никуда не спешит, но везде успевает - наверно, он благородный муж черепахи?
Спасибо: неизвестному студенту из, наверное, Ганы какой-нибудь, он ходит в универ весь чернильно-синий, хотя отродясь он, скажем так, афроамериканец. На улице у нас европа (можно в рифму сказать - будет правильно тоже), градусов ноль, снег раскис, сверху сыплется неизвестная субстанция. отдаленно напоминающая снег. Но, возможно, это дождь, не буду спорить.
Спасибо: славной картинке yako-skimen, которая в очередной раз вдохновляет на.
Спасибо: Наступающему празднику Рождества и корпению над рождественскими рассказами для церковно-приходской школы. Ну, знаете, такими, "шел по улице малютка, посинел и весь дрожал".
- Боже, какая мерзость эта ваша погода!
Мышь Белая дернула носом:
- Ну, если вы имеете что-то против?
И выразительно подняла белую бровь.
Мышь Белая слыла наиболее необыкновенно воспитанной особой из многочисленного рода Грызунов. Это была образованная Мышь Белая, не то, что торгашки из зоомагазина и нищие церковные мыши. Даже наглые крысы, легко вытягивающие из мышеловок бесплатный сыр, признавали за Мышью Белой исключительность воспитания. А это уже кое-что.
И вот Мышь Белая весьма культурным образом выразила удивление бестактностью иностранной гостьи, но при этом ничем не показала глубочайщую степень неодобрения.
Ее длинный розовый хвост выгнулся вопросительным знаком, означающим «А Ваше ли дело, милочка, хаять Нашу погоду?». Ее правая бровь вышла на точно рассчитанную орбиту, означающую «Фи, как невоспитанно: в чужом монастыре со своим уставом!» Ее глазки, похожие на зернышки граната, исполнились весьма глубокого, но все же не глубочайшего, праведного гнева «Ну, знаете ли! Можете не задерживаться там, где вас что-то не устраивает», но без «Не очень-то и хотелось!» В общем, Мышь Белая, лабораторная, не посрамила высшего образования и осталась гордостью Королевского Ветеринарного Колледжа, ничего такого не сказав, кроме вышесказанного.
Впрочем, на гостью ничего из бурной внутренней жизни Мыши Белой впечатления не произвело. Гостья шмыгнула носом и попыталась не чихнуть. Гостье это совершенно не удалось, и бедняжка совсем смутилась.
Для средиземноморского жителя зима на севере представляет собой неприятное время. Слякоть, ветер, небо и земля одинаково серые и мокрые, целыми днями полное отсутствие хоть чего-то, похожего на солнце, - все это угнетает южанина, привычного к теплу и синеве. Небо и море, одинаково синие (ну, или зеленые, да хоть бы и оранжевые по вечерам, какая разница!), тепло и светло - вот что нужно для жизни, считает всякий нормальный южанин. Зимой, конечно, прохладней и немного дождливей, - но вот эта каша под ногами, как вы ее называете, снег? Ужас, ужас…
Поэтому гостья уткнулась в чашку с горячим чаем - еще капелька настойки, милочка, от простуды, - и тихонько пыталась отогреться. Мышь Белая благосклонно кивнула: да, так уже лучше. Деликатнее. Пожалуй, экскурсию по магазинам придется отложить. До полной акклиматизации. Мышь Белая от всей души пожелала гостье крепкого здоровья, ибо здоровье, похоже, было необходимо незаурядное. Слоновье здоровье для маленькой черепашки, наконец решившейся приобщиться к европейской культуре. Моде там, и разным прочим веяниям... Мышь Белая изящно подлила в чай гостье еще дозу согревающего.
- Извините, - прохрипела Черепашка. - Мне, наверно, лучше домой… У вас просто замечательно, но…
Она уже собралась с духом, чтобы сказать все, что на самом деле думает, но Мышь Белая снова приподняла опустившуюся было бровь. И Черепашка обреченно глотнула остывший чай с изрядным уже количеством полезной настойки. Мышь Белая кивнула и заметила:
- Да, милочка, думаю, лучше не затягивать. В аэропорт, к сожалению, проводить не могу, знаете ли, мы должны двигать науку… - и Мышь Белая гордо задрала розовый носик. Пошевелив усами, она повторила (для непонятливых иностранцев): - Без нас наука не двинется. Да. Посему - до следующего свидания! Была весьма рада.
Черепашка сползла с кресла и, проглотив вежливое «Нет уж, лучше вы к нам», подобрала с вешалки в прихожей мокрый зонтик. Мышь Белая прошествовала за ней, повторяя «такси за углом в любое время», помахала на прощание лапкой и закрыла дверь. На два поворота ключа. Черепашка поежилась и пошлепала по холодным лужам, пытаясь повернуть зонт сразу во все стороны. Выходило плохо, все равно сырой ветер задувал как раз сразу со всех сторон. Черепашка плюнула на все и подняла лапу, подзывая такси.
Крепенькие мохноногие пони, расчесанные «в шашечку», останавливаться, однако не спешили. Черепашка совсем приуныла, когда возле нее притормозил двугорбый верблюд в промокшей белой чалме. На спине, между горбами, у него сидел небольшой суслик под огромным полосатым зонтом. Зонтик был такой же, как над столиками уличных кафе, зато под ним было почти сухо. Суслик помахал лапой - залезай, мол. Черепашка благодарно закивала и полезла на высокую верблюжью спину.
- Домой? - весело свистнул суслик.
Черепашка кивнула, стуча зубами и ежась. Суслик закивал и смотал с себя полосатый шарф.
- На! Домой, жарко, хорошо! - сказал суслик и что-то просвистел, непонятное Черепашке, зато очень понятное верблюду. Верблюд помотал головой и порысил по серой унылой улице. Черепашка хотела уточнить, что не сразу домой, а в аэропорт, но суслик посмотрел на нее хитро и подмигнул. И Черепашка тоже заулыбалась, в первый раз после того, как приехала. Верблюд мерно двигал ногами, в ложбинке между горбами было уютно и дождь не долетал под зонт, так что Черепашка задремала и проснулась только когда суслик просвистел «Привет домой! Лети хорошо, хорошо!» Черепашка хотела вернуть шарф, но суслик и верблюд одновременно показали все зубы в роскошных улыбках, сказали «Неее, тебе дарить!», развернулись и убежали в серую муть. Черепашка поморгала им вслед и завернулась в красно-белую сырую шерсть. Ей очень хотелось поскорее вернуться в солнечное тепло. И было немножко жалко верблюда, но он, наверное, уже привык…
В здании аэропорта было, по крайней мере, сухо. Но Черепашку не обрадовали: на сегодня рейсы в средиземноморском направлении все улетели, остался разве что грузовой пеликан. Хотя, при неполной загрузке и большом желании пассажира, можно что-нибудь придумать, меланхолично сообщила толстенькая ежиха в форменной фуражке с белой чайкой. Вы действительно ТАК хотите улететь? Черепашка быстро-быстро закивала, с надеждой смотря большими глазищами. Ежиха пожала плечами: ну, тогда не обещаю никакого комфорта… И ушла куда-то, поставив на стойку табличку «Не обслуживается». Черепашка осталась дожидаться, дрожа в дареном шарфе. Вокруг ходили самые разные пассажиры, разговаривая на всех мировых языках. Почему-то все поглядывали на Черепашку как-то заинтересованно, быстро отводя глаза. Маленький мартышонок даже оторвался от маминой руки и подбежал поближе, а потом отбежал и что-то зашептал маме на ухо. Мартышка шикнула на сына, но исподтишка тоже пристально взглянула на Черепашку. Черепашка улыбнулась им, на всякий случай, и семейство виновато заулыбалось в ответ. «Наверно, я смешно выгляжу, в этом шарфе по самые уши, - решила Черепашка. - Но разматываться не стану - уж очень промозгло здесь, пусть смеются, я переживу». И стала ждать.
Пеликан был просто огромный, но мест для пассажиров на нем не предусматривалось. Поэтому пришлось лезть на спину и цепляться за багажные ремни. В небе было еще хуже: облачность, вихри и всякая разная турбулентность загнали Черепашку чуть ли не в обморок. Но она стойко держалась, успокаивая себя мыслью о доме - поросших чабрецом и полынью полянах, оливковых рошах и теплых прогретых солнцем камнях, ласковом зеленом море, синем небе… Как вернется, наконец, домой, и скажет всем друзьям, и соседям (и даже старому Крабу, который вечно ворчит), что правда-правда нету ничего лучше маленького южного острова, вообше ничего лучше нету во всем мире… И не надо никуда таскаться за миллион километров, ни за какими европами… Черепашка наконец задремала и очнулась, когда пеликан уже шел на посадку в бухте родного черепашьего островка.
- Эй, мать, иди сюда! - закричал старый Краб. - Посмотри, мать, что эти иностранцы сделали с нашей дорогой соседкой!
Черепашка втянула голову в плечи: что-то случилось, причем, что-то ужасное. Обычно Краба трудно вывести из ворчливого философского равновесия.
- О, великие морские боги! - Крабиха бочком подбиралась по берегу, закатывая глаза на стебельках. - Как они могли! Милая, ты хорошо себя чувствуешь?
Черепашка откашлялась.
- Вроде ничего такого. Немножко замерзла, но уже лучше. А что?
- Ты только посмотри на нее! - не унимался Краб, - Ты только посмотри!
Крабиха отвела глаза как можно дальше в сторону. Черепашка испуганно ощупала себя и быстро стянула с шеи шарф.
- Да что такое?
- Ты, деточка, только не волнуйся… - Крабиха сочувственно пощелкала клешнями. - Ты уже видела себя… ну, скажем, ты глядела в воду?
Черепашка решила, что бояться она не будет, но с опаской подошла к лужице морской воды, оставшейся на берегу после отлива. Сначала она ничего лишнего там не увидела - подумаешь, отражение! Но потом, присмотревшись… Черепашка ахнула и отшатнулась.
- Боги мои, как они могли так с тобой поступить, - причитала Крабиха, - что они там с тобой делали, малышка? Жестокие! Коварные! Ты же… О, это неописуемо!
Черепашка внимательно осмотрела себя - до чего дотянулась. Да, она была голубого цвета - такого нежно-голубого, зеленоватого, но все-таки…
- Да расслабься, сестренка! - На берег спикировал воробей и лихо подмигнул ошарашенной Черепашке. - Подумаешь, посинела немного! Ты уже дома! Отогреешься! Дело пары дней!
И правда, подумала Черепашка. Главное - это то, что я дома. Помахала семейству крабов, подобрала шарф и пошла искать самый теплый камень, чтобы лечь на него пузом и отогреваться, забывать про слякоть и серость.
Только верблюда жалко, подумала Черепашка, задремывая на солнышке. И суслика. Но они, наверное, привыкли…
Спасибо: неизвестному студенту из, наверное, Ганы какой-нибудь, он ходит в универ весь чернильно-синий, хотя отродясь он, скажем так, афроамериканец. На улице у нас европа (можно в рифму сказать - будет правильно тоже), градусов ноль, снег раскис, сверху сыплется неизвестная субстанция. отдаленно напоминающая снег. Но, возможно, это дождь, не буду спорить.
Спасибо: славной картинке yako-skimen, которая в очередной раз вдохновляет на.
Спасибо: Наступающему празднику Рождества и корпению над рождественскими рассказами для церковно-приходской школы. Ну, знаете, такими, "шел по улице малютка, посинел и весь дрожал".
- Боже, какая мерзость эта ваша погода!
Мышь Белая дернула носом:
- Ну, если вы имеете что-то против?
И выразительно подняла белую бровь.
Мышь Белая слыла наиболее необыкновенно воспитанной особой из многочисленного рода Грызунов. Это была образованная Мышь Белая, не то, что торгашки из зоомагазина и нищие церковные мыши. Даже наглые крысы, легко вытягивающие из мышеловок бесплатный сыр, признавали за Мышью Белой исключительность воспитания. А это уже кое-что.
И вот Мышь Белая весьма культурным образом выразила удивление бестактностью иностранной гостьи, но при этом ничем не показала глубочайщую степень неодобрения.
Ее длинный розовый хвост выгнулся вопросительным знаком, означающим «А Ваше ли дело, милочка, хаять Нашу погоду?». Ее правая бровь вышла на точно рассчитанную орбиту, означающую «Фи, как невоспитанно: в чужом монастыре со своим уставом!» Ее глазки, похожие на зернышки граната, исполнились весьма глубокого, но все же не глубочайшего, праведного гнева «Ну, знаете ли! Можете не задерживаться там, где вас что-то не устраивает», но без «Не очень-то и хотелось!» В общем, Мышь Белая, лабораторная, не посрамила высшего образования и осталась гордостью Королевского Ветеринарного Колледжа, ничего такого не сказав, кроме вышесказанного.
Впрочем, на гостью ничего из бурной внутренней жизни Мыши Белой впечатления не произвело. Гостья шмыгнула носом и попыталась не чихнуть. Гостье это совершенно не удалось, и бедняжка совсем смутилась.
Для средиземноморского жителя зима на севере представляет собой неприятное время. Слякоть, ветер, небо и земля одинаково серые и мокрые, целыми днями полное отсутствие хоть чего-то, похожего на солнце, - все это угнетает южанина, привычного к теплу и синеве. Небо и море, одинаково синие (ну, или зеленые, да хоть бы и оранжевые по вечерам, какая разница!), тепло и светло - вот что нужно для жизни, считает всякий нормальный южанин. Зимой, конечно, прохладней и немного дождливей, - но вот эта каша под ногами, как вы ее называете, снег? Ужас, ужас…
Поэтому гостья уткнулась в чашку с горячим чаем - еще капелька настойки, милочка, от простуды, - и тихонько пыталась отогреться. Мышь Белая благосклонно кивнула: да, так уже лучше. Деликатнее. Пожалуй, экскурсию по магазинам придется отложить. До полной акклиматизации. Мышь Белая от всей души пожелала гостье крепкого здоровья, ибо здоровье, похоже, было необходимо незаурядное. Слоновье здоровье для маленькой черепашки, наконец решившейся приобщиться к европейской культуре. Моде там, и разным прочим веяниям... Мышь Белая изящно подлила в чай гостье еще дозу согревающего.
- Извините, - прохрипела Черепашка. - Мне, наверно, лучше домой… У вас просто замечательно, но…
Она уже собралась с духом, чтобы сказать все, что на самом деле думает, но Мышь Белая снова приподняла опустившуюся было бровь. И Черепашка обреченно глотнула остывший чай с изрядным уже количеством полезной настойки. Мышь Белая кивнула и заметила:
- Да, милочка, думаю, лучше не затягивать. В аэропорт, к сожалению, проводить не могу, знаете ли, мы должны двигать науку… - и Мышь Белая гордо задрала розовый носик. Пошевелив усами, она повторила (для непонятливых иностранцев): - Без нас наука не двинется. Да. Посему - до следующего свидания! Была весьма рада.
Черепашка сползла с кресла и, проглотив вежливое «Нет уж, лучше вы к нам», подобрала с вешалки в прихожей мокрый зонтик. Мышь Белая прошествовала за ней, повторяя «такси за углом в любое время», помахала на прощание лапкой и закрыла дверь. На два поворота ключа. Черепашка поежилась и пошлепала по холодным лужам, пытаясь повернуть зонт сразу во все стороны. Выходило плохо, все равно сырой ветер задувал как раз сразу со всех сторон. Черепашка плюнула на все и подняла лапу, подзывая такси.
Крепенькие мохноногие пони, расчесанные «в шашечку», останавливаться, однако не спешили. Черепашка совсем приуныла, когда возле нее притормозил двугорбый верблюд в промокшей белой чалме. На спине, между горбами, у него сидел небольшой суслик под огромным полосатым зонтом. Зонтик был такой же, как над столиками уличных кафе, зато под ним было почти сухо. Суслик помахал лапой - залезай, мол. Черепашка благодарно закивала и полезла на высокую верблюжью спину.
- Домой? - весело свистнул суслик.
Черепашка кивнула, стуча зубами и ежась. Суслик закивал и смотал с себя полосатый шарф.
- На! Домой, жарко, хорошо! - сказал суслик и что-то просвистел, непонятное Черепашке, зато очень понятное верблюду. Верблюд помотал головой и порысил по серой унылой улице. Черепашка хотела уточнить, что не сразу домой, а в аэропорт, но суслик посмотрел на нее хитро и подмигнул. И Черепашка тоже заулыбалась, в первый раз после того, как приехала. Верблюд мерно двигал ногами, в ложбинке между горбами было уютно и дождь не долетал под зонт, так что Черепашка задремала и проснулась только когда суслик просвистел «Привет домой! Лети хорошо, хорошо!» Черепашка хотела вернуть шарф, но суслик и верблюд одновременно показали все зубы в роскошных улыбках, сказали «Неее, тебе дарить!», развернулись и убежали в серую муть. Черепашка поморгала им вслед и завернулась в красно-белую сырую шерсть. Ей очень хотелось поскорее вернуться в солнечное тепло. И было немножко жалко верблюда, но он, наверное, уже привык…
В здании аэропорта было, по крайней мере, сухо. Но Черепашку не обрадовали: на сегодня рейсы в средиземноморском направлении все улетели, остался разве что грузовой пеликан. Хотя, при неполной загрузке и большом желании пассажира, можно что-нибудь придумать, меланхолично сообщила толстенькая ежиха в форменной фуражке с белой чайкой. Вы действительно ТАК хотите улететь? Черепашка быстро-быстро закивала, с надеждой смотря большими глазищами. Ежиха пожала плечами: ну, тогда не обещаю никакого комфорта… И ушла куда-то, поставив на стойку табличку «Не обслуживается». Черепашка осталась дожидаться, дрожа в дареном шарфе. Вокруг ходили самые разные пассажиры, разговаривая на всех мировых языках. Почему-то все поглядывали на Черепашку как-то заинтересованно, быстро отводя глаза. Маленький мартышонок даже оторвался от маминой руки и подбежал поближе, а потом отбежал и что-то зашептал маме на ухо. Мартышка шикнула на сына, но исподтишка тоже пристально взглянула на Черепашку. Черепашка улыбнулась им, на всякий случай, и семейство виновато заулыбалось в ответ. «Наверно, я смешно выгляжу, в этом шарфе по самые уши, - решила Черепашка. - Но разматываться не стану - уж очень промозгло здесь, пусть смеются, я переживу». И стала ждать.
Пеликан был просто огромный, но мест для пассажиров на нем не предусматривалось. Поэтому пришлось лезть на спину и цепляться за багажные ремни. В небе было еще хуже: облачность, вихри и всякая разная турбулентность загнали Черепашку чуть ли не в обморок. Но она стойко держалась, успокаивая себя мыслью о доме - поросших чабрецом и полынью полянах, оливковых рошах и теплых прогретых солнцем камнях, ласковом зеленом море, синем небе… Как вернется, наконец, домой, и скажет всем друзьям, и соседям (и даже старому Крабу, который вечно ворчит), что правда-правда нету ничего лучше маленького южного острова, вообше ничего лучше нету во всем мире… И не надо никуда таскаться за миллион километров, ни за какими европами… Черепашка наконец задремала и очнулась, когда пеликан уже шел на посадку в бухте родного черепашьего островка.
- Эй, мать, иди сюда! - закричал старый Краб. - Посмотри, мать, что эти иностранцы сделали с нашей дорогой соседкой!
Черепашка втянула голову в плечи: что-то случилось, причем, что-то ужасное. Обычно Краба трудно вывести из ворчливого философского равновесия.
- О, великие морские боги! - Крабиха бочком подбиралась по берегу, закатывая глаза на стебельках. - Как они могли! Милая, ты хорошо себя чувствуешь?
Черепашка откашлялась.
- Вроде ничего такого. Немножко замерзла, но уже лучше. А что?
- Ты только посмотри на нее! - не унимался Краб, - Ты только посмотри!
Крабиха отвела глаза как можно дальше в сторону. Черепашка испуганно ощупала себя и быстро стянула с шеи шарф.
- Да что такое?
- Ты, деточка, только не волнуйся… - Крабиха сочувственно пощелкала клешнями. - Ты уже видела себя… ну, скажем, ты глядела в воду?
Черепашка решила, что бояться она не будет, но с опаской подошла к лужице морской воды, оставшейся на берегу после отлива. Сначала она ничего лишнего там не увидела - подумаешь, отражение! Но потом, присмотревшись… Черепашка ахнула и отшатнулась.
- Боги мои, как они могли так с тобой поступить, - причитала Крабиха, - что они там с тобой делали, малышка? Жестокие! Коварные! Ты же… О, это неописуемо!
Черепашка внимательно осмотрела себя - до чего дотянулась. Да, она была голубого цвета - такого нежно-голубого, зеленоватого, но все-таки…
- Да расслабься, сестренка! - На берег спикировал воробей и лихо подмигнул ошарашенной Черепашке. - Подумаешь, посинела немного! Ты уже дома! Отогреешься! Дело пары дней!
И правда, подумала Черепашка. Главное - это то, что я дома. Помахала семейству крабов, подобрала шарф и пошла искать самый теплый камень, чтобы лечь на него пузом и отогреваться, забывать про слякоть и серость.
Только верблюда жалко, подумала Черепашка, задремывая на солнышке. И суслика. Но они, наверное, привыкли…