(no subject)
- Такая роскошь очень понравиться Гекате, - невзначай заметил я.
- Гетака? Кто это?
Я знал, я должен был вспомнить… Ну, как же! …
Мы познакомились в одной замечательной опиумной курильне, где-то на самом краю пересечения миров…
В то время я много путешествовал. Арабская ночь… Буддийские пагоды… Благовония индийских храмов с их безудержно страстными и завораживающе манящими жрицами, танцующими тантрические танцы кама-сутры… Восточные гейши с молчаливой глубиной мысли, проникающей в подсознания. Тайские массажи, обряд чаепития и бумажные фонари…
К тому времени все эти чудеса чувственных наслаждений уже потеряли для меня остроту первовосприятия и стали уже чем-то обычным, повторяющимся с периодической настойчивостью.
И вот тогда-то, в одной замечательной опиумной курильне я и познакомился с Гетакой. Мы жадно отдавались объятиям Морфея и много, много часов провёл я в её сумрачной стране.
Мне казалось, я, наконец, почувствовал солнце. Солнце внизу живота.
Мне казалось, я видел бабочек и мотыльков, перхающих над маками, кровавыми маками, яркими красными маками…
Мы шли друг к другу сквозь яркое марево невозможных цветов, сквозь алое зарево безудержных снов.
Она растекалась по моим венам горячей лавой желания, вгрызалась в мою плоть. Это было одно сплошное безумие. Кроваво-алые маки, запах, дурманящий сознание, стучал в висок… и солнце, солнце внизу живота…
Я подарил ей двадцать пять роз. Прекрасных, чёрно-багровых роз, с чуть заострёнными кончиками бутонов.
Я подарил ей двадцать пять роз и увёз её в свой заснеженный замок, в свою зимнюю сказку.
Я устлал пол шкурами и зажёг потухший камин. И все двадцать пять роз, прекрасных, чёрно-багровых роз я расставил рядом, вокруг.
Трещали поленья, струился снег и двадцать пять роз, прекрасных, чёрно-багровых роз, отдали всю нежность своих лепестков и всю влагу своих стеблей.
Двадцать пять роз в заснеженном замке превратились в ледяной хрусталь её холодного, как сама Вечность, сердца…
Больше не было волшебных замков, больше не было сказочных полётов. Морфей подарил нам покой, но аромат его маков, кроваво-алых маков, дурманил, но не лишал сознанья, сводил ноги судорогами, но не уносил к звёздам. Я думал, я достиг вершины блаженства, а оказалось, что это всего лишь бестелесный призрак, тающий в лучах восходящего солнца моего сознания.
Гетака…
Зачем она мне? Эта тайная грёза?
К чему повелевать пустотой? Красивой, звёздной пустотой…
Я живу! Я - живой! И Солнце… Кроваво-алое, чёрно-багровое Солнце… Французский пейзаж и запах цветущих каштанов на Елисейских полях, заснеженный замок и горное озеро - внизу живота!
Это была её опиумная курильня…
Я написала это. когда была влюблена в одного прекрасного молодого человека...
Это - моя самая любимая галлюцинация, наверно потому, что...это была самая прекрасная галлюцинация... хоть и не сбывшаяся...
теперь боюсь числа 25, хотя и не я была ЕГО опиумной курильней...
- Гетака? Кто это?
Я знал, я должен был вспомнить… Ну, как же! …
Мы познакомились в одной замечательной опиумной курильне, где-то на самом краю пересечения миров…
В то время я много путешествовал. Арабская ночь… Буддийские пагоды… Благовония индийских храмов с их безудержно страстными и завораживающе манящими жрицами, танцующими тантрические танцы кама-сутры… Восточные гейши с молчаливой глубиной мысли, проникающей в подсознания. Тайские массажи, обряд чаепития и бумажные фонари…
К тому времени все эти чудеса чувственных наслаждений уже потеряли для меня остроту первовосприятия и стали уже чем-то обычным, повторяющимся с периодической настойчивостью.
И вот тогда-то, в одной замечательной опиумной курильне я и познакомился с Гетакой. Мы жадно отдавались объятиям Морфея и много, много часов провёл я в её сумрачной стране.
Мне казалось, я, наконец, почувствовал солнце. Солнце внизу живота.
Мне казалось, я видел бабочек и мотыльков, перхающих над маками, кровавыми маками, яркими красными маками…
Мы шли друг к другу сквозь яркое марево невозможных цветов, сквозь алое зарево безудержных снов.
Она растекалась по моим венам горячей лавой желания, вгрызалась в мою плоть. Это было одно сплошное безумие. Кроваво-алые маки, запах, дурманящий сознание, стучал в висок… и солнце, солнце внизу живота…
Я подарил ей двадцать пять роз. Прекрасных, чёрно-багровых роз, с чуть заострёнными кончиками бутонов.
Я подарил ей двадцать пять роз и увёз её в свой заснеженный замок, в свою зимнюю сказку.
Я устлал пол шкурами и зажёг потухший камин. И все двадцать пять роз, прекрасных, чёрно-багровых роз я расставил рядом, вокруг.
Трещали поленья, струился снег и двадцать пять роз, прекрасных, чёрно-багровых роз, отдали всю нежность своих лепестков и всю влагу своих стеблей.
Двадцать пять роз в заснеженном замке превратились в ледяной хрусталь её холодного, как сама Вечность, сердца…
Больше не было волшебных замков, больше не было сказочных полётов. Морфей подарил нам покой, но аромат его маков, кроваво-алых маков, дурманил, но не лишал сознанья, сводил ноги судорогами, но не уносил к звёздам. Я думал, я достиг вершины блаженства, а оказалось, что это всего лишь бестелесный призрак, тающий в лучах восходящего солнца моего сознания.
Гетака…
Зачем она мне? Эта тайная грёза?
К чему повелевать пустотой? Красивой, звёздной пустотой…
Я живу! Я - живой! И Солнце… Кроваво-алое, чёрно-багровое Солнце… Французский пейзаж и запах цветущих каштанов на Елисейских полях, заснеженный замок и горное озеро - внизу живота!
Это была её опиумная курильня…
Я написала это. когда была влюблена в одного прекрасного молодого человека...
Это - моя самая любимая галлюцинация, наверно потому, что...это была самая прекрасная галлюцинация... хоть и не сбывшаяся...
теперь боюсь числа 25, хотя и не я была ЕГО опиумной курильней...