прошли месяцы...
Миндаугас Карбаускис любит театр. Со всей его грязью, несуразицей, ссорами, борьбой характеров, кипящими амбициями, эмоциональными срывами, бессонницей, безденежьем, лицемерными дружбами и пьянством. Своим первым спектаклем в должности художественного руководителя театра им.Маяковского он доказывает, что всё вышеперечисленное - ерунда и мелочь по сравнению с всеохватной свободой настоящего творчества, с улыбкой большого искусства и с верой в возможность быть счастливым. Хотя бы три часа. Хотя бы в театре.
Важнейший, многозначимый образ в спектакле - поворотный круг. Он олицетворяет собой жизненную круговерть и одновременно является поверкой таланта: Ирина Пегова - Негина может повернуть его одним лёгким движением ножки, невзначай, играючи толкнувшись, она приводит в действование огромную махину сцены. Сцена в прямом смысле коробка, проржавевшая от времени. Конечно, в более общем смысле поворотный круг - это символ истории театра. От классики к модернизму, от спокойствия к революциям, всё идёт по кругу и мудрость литовского режиссёра в том, что он видит этот процесс. Он его знает. И он им… наслаждается.
Сколько вкуса, сколько радости в игре актёров театра им. Маяковского! С каким удовольствием они создают роли, от начала до конца подчиняя всё общей логике, одному течению - такой хорошо звучащий ансамбль встречается - да и всегда встречался - нечасто. Здесь есть и глубокая, вдумчивая работа с текстом и тонкий психологизм отношений.
Спектакль - признание в любви к театру во всех его проявлениях - красивые актрисы, пьющий трагик, бутафория (чего стоит один только поезд-рояль), цветы от поклонников, безденежье, закулисная борьба. И через всё это знакомое, но почему-то в данной постановке не надоедливое, раскрывается главный вопрос пьесы Островского: соотношение таланта и обыденности. Проблема, которая стоит перед любым искусством в любое время.
Негина предпочтёт талант любви, развитие собственных возможностей в ущерб семейной жизни с «декабристом» Петей. Предательство ли это? Нет, кажется, что у таланта есть более высокая миссия, и если не бояться идти на поводу собственного дара, наверно можно зажечь в людях что-то важное, что-то главное. Оставшиеся запертыми в коробке внутри круга могут посмеиваться над ней, но этот самый круг им никогда не привести в движение.
Когда спускающийся огромный занавес почти придавит Петю, отчаянно кричащего о правде в театре и о правде театра, тогда мы, зрители любого ряда кресел осознаем, что если что-то можно понять о театре, значит, можно что-то понять и о жизни…
Важнейший, многозначимый образ в спектакле - поворотный круг. Он олицетворяет собой жизненную круговерть и одновременно является поверкой таланта: Ирина Пегова - Негина может повернуть его одним лёгким движением ножки, невзначай, играючи толкнувшись, она приводит в действование огромную махину сцены. Сцена в прямом смысле коробка, проржавевшая от времени. Конечно, в более общем смысле поворотный круг - это символ истории театра. От классики к модернизму, от спокойствия к революциям, всё идёт по кругу и мудрость литовского режиссёра в том, что он видит этот процесс. Он его знает. И он им… наслаждается.
Сколько вкуса, сколько радости в игре актёров театра им. Маяковского! С каким удовольствием они создают роли, от начала до конца подчиняя всё общей логике, одному течению - такой хорошо звучащий ансамбль встречается - да и всегда встречался - нечасто. Здесь есть и глубокая, вдумчивая работа с текстом и тонкий психологизм отношений.
Спектакль - признание в любви к театру во всех его проявлениях - красивые актрисы, пьющий трагик, бутафория (чего стоит один только поезд-рояль), цветы от поклонников, безденежье, закулисная борьба. И через всё это знакомое, но почему-то в данной постановке не надоедливое, раскрывается главный вопрос пьесы Островского: соотношение таланта и обыденности. Проблема, которая стоит перед любым искусством в любое время.
Негина предпочтёт талант любви, развитие собственных возможностей в ущерб семейной жизни с «декабристом» Петей. Предательство ли это? Нет, кажется, что у таланта есть более высокая миссия, и если не бояться идти на поводу собственного дара, наверно можно зажечь в людях что-то важное, что-то главное. Оставшиеся запертыми в коробке внутри круга могут посмеиваться над ней, но этот самый круг им никогда не привести в движение.
Когда спускающийся огромный занавес почти придавит Петю, отчаянно кричащего о правде в театре и о правде театра, тогда мы, зрители любого ряда кресел осознаем, что если что-то можно понять о театре, значит, можно что-то понять и о жизни…