РОМАН КАК ЗЕРКАЛО НАШЕГО ВРЕМЕНИ
Из-за удобства чтения с экрана в Сети имеет преимущество малая форма. Казалось бы, она отвечает и динамичному духу нашего времени. Отчего же процветает роман? Стихотворение, эссе, рассказ видны целиком, оценить их можно сразу при беглом просмотре. К тому же их ограничивают определенные рамки, подчиняя канонам, продиктованным формой. В романе больше свободы, а критерии оценки размыты. То, что у одного романиста отмечается как недостаток, у другого подается как достоинство. Искусство субъективно, но роман представляет собой крайнюю степень субъективизма. Стиль в нем отходит на второй план, его отсутствие не мешает популярности, если только не способствует. Современный роман допускает произвольное построение, в нем легче спрятаться за объем, сюжет, злободневную тему, и потому он предоставляет широкое поле для шарлатанства. Сама масса слов, лишая воли, подавляет, убаюкивает, заставляя плыть по волнам ритмически организованных предложений, напоминающих бубен шамана, так что трудно потом признаться в бесполезной потере времени.
Роман сродни кино, вполне может быть и коллективным творчеством, поставленным на конвейер. Трудно вообразить, что литературный негр сочинит удачное стихотворение, напишет вдумчивое эссе или короткий, хлесткий рассказ. Роман - сколько угодно. Мастера лить воду, вздувать объем, наговаривать на диктофон, сегодня повсюду, среднестатистический роман сегодня ближе к журналистике, чем к изящной словесности. Поэтому можно прилежно исполнять представительские функции, не вылезать из телевизора, давать пресс-конференции, разъезжать по миру, политиканствовать, и, поддерживая писательский статус, выдавать по два романа в год. Это Толстой писал «Войну и мир» десять лет. А можно, как Том Вулф, приносить в редакцию разрозненные страницы необработанного текста, чтобы их сшивали опытные редакторы.
Главное - не грешить оригинальностью и писать, как все: «он пришел, меня нашел, посмотрел, ушел..». А критика закроет глаза на бессвязные диалоги, простит рыхлый текст, длинноты, отсутствие образов, картонных персонажей, невнятный, едва проступающий сюжет и оставляющий в недоумении финал. Публика - дура, публика все сожрет? Создается впечатление, что у современного романа, который напоминает затянувшийся сериал, один автор. Как нужно презирать читателя, чтобы заставлять его вчитываться в сотни страниц, чтобы выловить одну заблудившуюся мысль? И какое отношение имеет талант беллетриста к дару пророчества? Умен ли Шолохов? А Платонов?
Роман как шарлатанство не наше изобретение. На Западе дела так обстоят давно. Кто может осилить Пруста? Кто объяснит мне без истеричного пафоса, почему не зауряден Камю? К тому же я искренне не понимаю, как можно писать «Постороннего» два года? Чем любопытен Джойс? А Кафка? Я все больше проникаюсь мнением Набокова о «ничтожных Фолкнере и Сартре». Кто их читает? Чем они отличаются от тысяч фолкнеров и сартров? А Хемингуэй? Может, Франс прав, и никому не дано создавать шедевров, а ими становятся благодаря любезности времени? Может, роман и в самом деле плохо отредактированный рассказ?
Но есть «Сто лет одиночества». И «Игра в бисер»…
Я не утверждаю, что роман, как форма исчерпал себя, но, несомненно, дискредитировал, он легче поддается профанации, и наше вороватое время, очевидно, сделало его прибежищем ловкачей и графоманов.
Роман сродни кино, вполне может быть и коллективным творчеством, поставленным на конвейер. Трудно вообразить, что литературный негр сочинит удачное стихотворение, напишет вдумчивое эссе или короткий, хлесткий рассказ. Роман - сколько угодно. Мастера лить воду, вздувать объем, наговаривать на диктофон, сегодня повсюду, среднестатистический роман сегодня ближе к журналистике, чем к изящной словесности. Поэтому можно прилежно исполнять представительские функции, не вылезать из телевизора, давать пресс-конференции, разъезжать по миру, политиканствовать, и, поддерживая писательский статус, выдавать по два романа в год. Это Толстой писал «Войну и мир» десять лет. А можно, как Том Вулф, приносить в редакцию разрозненные страницы необработанного текста, чтобы их сшивали опытные редакторы.
Главное - не грешить оригинальностью и писать, как все: «он пришел, меня нашел, посмотрел, ушел..». А критика закроет глаза на бессвязные диалоги, простит рыхлый текст, длинноты, отсутствие образов, картонных персонажей, невнятный, едва проступающий сюжет и оставляющий в недоумении финал. Публика - дура, публика все сожрет? Создается впечатление, что у современного романа, который напоминает затянувшийся сериал, один автор. Как нужно презирать читателя, чтобы заставлять его вчитываться в сотни страниц, чтобы выловить одну заблудившуюся мысль? И какое отношение имеет талант беллетриста к дару пророчества? Умен ли Шолохов? А Платонов?
Роман как шарлатанство не наше изобретение. На Западе дела так обстоят давно. Кто может осилить Пруста? Кто объяснит мне без истеричного пафоса, почему не зауряден Камю? К тому же я искренне не понимаю, как можно писать «Постороннего» два года? Чем любопытен Джойс? А Кафка? Я все больше проникаюсь мнением Набокова о «ничтожных Фолкнере и Сартре». Кто их читает? Чем они отличаются от тысяч фолкнеров и сартров? А Хемингуэй? Может, Франс прав, и никому не дано создавать шедевров, а ими становятся благодаря любезности времени? Может, роман и в самом деле плохо отредактированный рассказ?
Но есть «Сто лет одиночества». И «Игра в бисер»…
Я не утверждаю, что роман, как форма исчерпал себя, но, несомненно, дискредитировал, он легче поддается профанации, и наше вороватое время, очевидно, сделало его прибежищем ловкачей и графоманов.