Еще Хорватия
Только привыкли мы к тому, что город наш, как в Словении начались "картофельные" каникулы. Пустой отель, в котором расположились мы, еще пару семей и куча персонала, вдруг загудел ульем. Детные семьи - душ пятьдесят, конференция телекома - душ тридцать, не шумных, но объемных, и самое неожиданное - что-то празднующий коллектив неопределенного состава. Вчера в номер принесли письмо с предупреждением, что в баре отеля состоится приватная вечеринка и, возможно, будет шумно. Извините, спасибо за понимание. Ага. Вечеринка была в лучших традициях, уснуть не удалось до двух ночи. Ну, дело молодое. А сегодня прибыла спортивная команда, парни молодые, стройные, тестостерон из глаз брызжет. Браслетики, татуировочки. Ходят под балконом, перекрикиваются на каком-то из славянских языков.
Погода тем временем потихоньку вспомнила, что октябрь уж наступил. Роща, правда, пока не реагирует, но она, по-моему, вечнозеленая. Хорошо, что я вчера успела пофотографировать ясный закат, бархатный свет, серорозовые дали, хвою, полупрозрачную в теплых лучах, одинокие лавки и лодки. Сегодня облачно, а завтра обещают дождь.
Вчера побывали в Задаре. Австро-Венгрия и Венеция чувствуются на каждом шагу. Фотографиями я вас из дому уже засыплю, там много чего красивого, но вот улочки, мощеные полированным мрамором, запали мне в душу. Ступаешь цезарем - они светлые, гладкие, мягкие. Где мой скипетр? Где держава? Осмотрели мало чего, потому что дети, потому что сначала писять, потом кушать, потом какать, потом пить, потом ножки устали, потом конфетку на палочке, так что я уже рада была набрести на стоянку таксомоторов и отправиться в отель.
Проезжая мимо многоэтажек, видела следы орудий на стенах. Прошло всего пятнадцать лет. Это значит, что вот этот таксист и официанты в гостинице, и прохожие мужчины моих примерно лет - воевали. Выживали. Некоторые или многие - убивали. И не только. Женщины, мимо которых я бегаю по набережной, хоронили и оплакивали, убегали и хоронились, и, может, им повезло. От этих мыслей мне не по себе, с этим общим знанием я себе кажусь бестактной, неприличной. Знанием, что почти у всех этих людей внутри запечатан свой собственный ад. А они жарят яичницу, возят туристов, реставрируют достопримечательности, подрезают кусты на зиму, продают бёреки с сыром.
Я вообще не хочу об этом думать, просто иногда, в приступе экстремальной эмпатии, ментальный футлярчик мой худится и дырявится, вот как сейчас - вдоль моря бежала и так вдруг почувствовала это море, равнодушное в своей великости, эти камни-валуны упрямые, эту стихию необъятную, захотелось слиться с ней, стать одним, чтоб даже не знать, что такое плоский двумерный человечий мирок, чтоб войны - это всего лишь морской бой, е-два - е-четыре, чтоб покой, но объемный, бескрайний. Так и стояла на камнях, дышала ветром и брызгами.
Погода тем временем потихоньку вспомнила, что октябрь уж наступил. Роща, правда, пока не реагирует, но она, по-моему, вечнозеленая. Хорошо, что я вчера успела пофотографировать ясный закат, бархатный свет, серорозовые дали, хвою, полупрозрачную в теплых лучах, одинокие лавки и лодки. Сегодня облачно, а завтра обещают дождь.
Вчера побывали в Задаре. Австро-Венгрия и Венеция чувствуются на каждом шагу. Фотографиями я вас из дому уже засыплю, там много чего красивого, но вот улочки, мощеные полированным мрамором, запали мне в душу. Ступаешь цезарем - они светлые, гладкие, мягкие. Где мой скипетр? Где держава? Осмотрели мало чего, потому что дети, потому что сначала писять, потом кушать, потом какать, потом пить, потом ножки устали, потом конфетку на палочке, так что я уже рада была набрести на стоянку таксомоторов и отправиться в отель.
Проезжая мимо многоэтажек, видела следы орудий на стенах. Прошло всего пятнадцать лет. Это значит, что вот этот таксист и официанты в гостинице, и прохожие мужчины моих примерно лет - воевали. Выживали. Некоторые или многие - убивали. И не только. Женщины, мимо которых я бегаю по набережной, хоронили и оплакивали, убегали и хоронились, и, может, им повезло. От этих мыслей мне не по себе, с этим общим знанием я себе кажусь бестактной, неприличной. Знанием, что почти у всех этих людей внутри запечатан свой собственный ад. А они жарят яичницу, возят туристов, реставрируют достопримечательности, подрезают кусты на зиму, продают бёреки с сыром.
Я вообще не хочу об этом думать, просто иногда, в приступе экстремальной эмпатии, ментальный футлярчик мой худится и дырявится, вот как сейчас - вдоль моря бежала и так вдруг почувствовала это море, равнодушное в своей великости, эти камни-валуны упрямые, эту стихию необъятную, захотелось слиться с ней, стать одним, чтоб даже не знать, что такое плоский двумерный человечий мирок, чтоб войны - это всего лишь морской бой, е-два - е-четыре, чтоб покой, но объемный, бескрайний. Так и стояла на камнях, дышала ветром и брызгами.