Секретарь ЦК Сталин и секретарь ЦК Фалин, легендарный
Оригинал взят у pyhalov в Секретарь ЦК Сталин и секретарь ЦК Фалин, легендарный
В.С. Бушин
СЕКРЕТАРЬ ЦК СТАЛИН И СЕКРЕТАРЬ ЦК ФАЛИН, легендарный
Я с нетерпением и надеждой раскрыл книгу «Второй фронт», что недавно вышла в издательстве «Центрполиграф». Как же! Ведь её написал воспитанник МГИМО Валентин Фалин, бывший секретарь ЦК КПСС, заведующий Международным отделом ЦК, наш Чрезвычайный и Полномочный посол в ФРГ, где потом лет десять прожил. Уж он-то, как я был уверен, доподлинно и обстоятельно знает всё, о чём пишет, и, как говорится, по определению своих должностей несомненный советский патриот. В своё время он получил три ордена Трудового Красного знамени, орден Октябрьской революции, Дружбы народов... Я привык уважать советские награды. Есть у него и благодарность президента Путина. К тому же «Литературная газета», которой я тоже хочу верить, на первой полосе под рубрикой «Книга недели» расхвалила и автора, и его сочинение: «Интеллектуал, доктор исторических наук, лично знакомый с сильными мира сего, он столь информирован и образован, что по праву считается одним из крупнейших экспертов в области международной политики». Да, когда-то готовил бумаги ещё для Сталина, составлял речи Хрущёва. Как против всего этого устоять? Мне, фронтовику, всё это особенно интересно.
И вот я прочитал книгу до конца... И что же? Я закрыл её в тяжком раздумье: что есть ныне интеллектуал? за что при Горбачёве давали большие ордена? наконец, всегда ли секретарь ЦК патриот?
Как литератора, меня прежде всего озадачил язык интеллектуала. Пишет, например: «они хватаются за спасительные соломинки»... Но хватание за соломинки ещё ни одному утопающему не помогло спастись. В известной поговорке она, соломинка - символ именно безнадёжности положения. «Профессор Буркхардт пронёс через всю жизнь неприязнь не к Советскому Союзу, а именно к России, к россиянам» (с.23). А Советский Союз был ему мил и дорог? «Внешняя политика поднималась над идеологиями, что могло настроить Москву отстранённей(!) воспринимать оголтелый нацистский антикоммунизм на фоне инсинуаций германских правителей в адрес Франции, шедшей за главного врага» (с.36). Умри, Денис! О чём тут?... А это уж совсем недопустимо в научном историческом труде доктора наук: «президент Рейган лягнул президента Рузвельта» (с.34), который, между прочим, был уже в том состоянии, когда лягнуть в ответ нет возможности.
Впрочем, язык в данном случае дело второстепенное, терпимое. Хуже то, что в книге немало сомнительных и даже явно неверных суждений, оценок, фактов, цифр, в большинстве своём уже давным-давно замусоленных нашими либералами и опровергнутых документами. Допустим, несущественно и нам не шибко интересно, тем паче без доказательств, что «М.М. Литвинову не нравился Г.В. Чичерин», а сам Литвинов «был склонен к интриганству и не был в чести у В.М. Молотова и ещё меньше - у А.А. Громыко», который к тому же «не благоволил И.М. Майскому» (с.12). Какое нам до этого дело? Мы знаем, что многие не благоволят многим. А повлияли эти личные отношения и характеры на нашу дипломатию? Автор молчит. Тогда зачем нам эти сведения, неизвестно откуда взятые?
Но есть другие вопросы, действительно важные, серьёзные, существенные. И что в таких случаях? Например, «Литературная газета», с одной стороны, уверяет, что, как, мол, говорится в книге, «Сталин читал американские и английские документы раньше, чем они попадали на стол руководителей США и Англии». Да, это написано на обложке книги, то есть подано так, словно долгие годы Сталин чуть ли не визировал помянутые документы и ставил резолюцию: «Президенту Рузвельту. Для исполнения», «Премьер-министру Черчиллю. Для принятия мер» и т.п. С другой стороны, ЛГ пишет: «Какие-то суждения Валентина Михайловича могут показаться спорными, но, безусловно, они не относятся к разряду голословных, они подтверждаются фактами». В данном случае, да, мы знаем, что наша разведка работала великолепно, однако тут, в таком важном и интересном вопросе - ни одного обещанного факта! Где они?
Но прежде надо заметить, что автор говорит, конечно, о некоторых негодяйствах Запада во Второй мировой войне и после неё, но уверяет, что и мы, советские, тоже были хороши. В чём? Да хотя бы в обращении с документами и архивами: «Пустым и недостойным занятием было бы прихорашивать советскую, а также нынешнюю российскую практику обращения с архивными материалами - собственными и трофейными... Советский Союз старался и невинность соблюсти и капитал приобрести. А это предполагало сокрытие и препарирование правды, усечение всего негабаритного и обоюдоострого, создание тенденциозных композиций(!). Как и в других странах, в СССР документы перед публикацией часто(!) подвергались «стилистической правке» и купюрам» (с.11). Допустим, бывало, но если часто, то привёл бы два-три примерчика. Опять - ни единого! Он уверен, что невинному секретарю ЦК, желающему капитал приобрести, все должны верить на слово.
Но всё-таки, если о важном и существенном... Разве мы скрыли правду о наших поражениях 41 и 42 годов? Разве препарировали речи и приказы нацистских боссов? Например, разве мы приписали Гитлеру такие, допустим, заявления: «Я освобождаю человека от унизительной химеры, называемой совестью»? Или:»В войне против русских должны применяться средства войны не те, что на Западе»? Или:»Россия должна быть уничтожена». И ведь слово не расходилось с делом.
А заявления Геринга, Кейтеля, Гиммлера мы напичкали людоедскими идеями и планами? С другой стороны, разве в труднейшую для нас пору войны, в 1942 году Сталин не сказал: «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ, Германское государство остаются». Может, ему это потом приписали ловкие журналисты?
Разве мы произвели усечение «негабаритной» правды о наших потерях? О чём речь, сударь? Что вы игру в жмурки-то затеяли? Это при вашем-то возрасте!
А если взять другую сторону войны? Какие наши «тенденциозные композиции» можно поставить в один ряд с цинично назидательной атомной бомбёжкой Хиросимы и Нагасаки, с уничтожением Дрездена, с разрушением Гамбурга? Что англо-американцы могут поставить в один ряд хотя бы со спасением Красной Армией Кракова?
Однако, если следовать хронологии, то надо начать с Гражданской войны. Автор уверяет, что это 16 миллионов погибших (с.21). Откуда взял? Разумеется, неизвестно. Вся Красная Армия не превышала 5,5 миллионов бойцов. Человек просто не понимает, что такое 16 миллионов. Да, война была жестокая, но всё-таки её потери в два раза меньше - около 8 миллионов. Причём, боевые потери Красной Армии - 1 миллион, остальные 7 - жертвы голода, болезней и террора белогвардейцев совокупно с их иностранными хозяевами (Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М. 1983. С.14).
Продолжая показ того, сколь мрачна была Советская эпоха, интеллектуал вытащил замшелую байку о 35 тысячах советских офицеров, репрессированных-де перед войной (с.118). Последний раз скулёж на эту тему мы слышали от кто-то из юных обитателей питомника Жириновского. Ну, что с него взять! Но этот-то - Чрезвычайный и Полномочный, а ныне - почтенный старец. А туда же!
Господи, да ведь эту байку мурыжил ещё Троцкий, тоже большой интеллектуал, в статье под сладостным для него заглавием «Капитуляция Сталина»: «Сталин истребил, расстрелял, сослал около 30 тысяч офицеров». Это было написано ещё в марте 1939 года! Восемьдесят лет тому назад. Через пятьдесят лет её подхватил генерал и дважды доктор наук Д.Волкогонов, сразу после этого почивший в бозе и забытый. У него 20 лет назад эту дохлятину украл Э.Радзинский. И тогда же была показана её полоумная лживость. Хотите, господин Фалин, я пошлю вам наложенным платежом хотя бы журнал «Молодая гвардия» №9 за 1989 год. Там статья полковника В.Бородина, написанная на основе «Отчёта о работе Управления по начальствующему составу РККА за 1939 год», представленного начальником Главного управления кадров Наркомата обороны генерал-лейтенантом Е.А.Щаденко 5 мая 1940 года Сталину, Молотову, Ворошилову и Берии.
Из статьи вы узнаете, что, 36898 офицеров были не репрессированы, а уволены из армии. Вы понимаете разницу между этими словами и понятиями? А причины увольнения были самые разные: отнюдь не только политические, но и возраст, состояние здоровья, дисциплинарные проступки, моральная неустойчивость, пьянство... Представьте себе, и при социализме были пьяницы и даже в армии. Не знали? До ЦК при Горбачёве такие сведения не доходили? Так вот, это была необходимая чистка армии.
Однако, как докладывал Щаденко, при увольнении были и несправедливости, и ошибки. Большинство уволенных подали жалобы, а тысяч 5-7, сочтя увольнение справедливым, как говорится, и не рыпались. Для разбора жалоб была создана специальная Комиссия, и 13 тысяч были возвращены в армию, причём большинство из них - 10700 - те, кого первоначально уволили по политическим мотивам. Арестовали же около 8 тысяч, среди которых могли быть и будущие власовы, волкогоновы, жириновские. Да, это была чистка армии. И снова повторяю: из 36898 военнослужащих арестовали, а не расстреляли около 8 тысяч, далее предстоял разбор их дел. Эти сведения были опубликованы в книге «Военные кадры СССР в Великой Отечественной войне» ещё в 1963 году. Где вы тогда были - в МИДе или уже в ЦК?
Развивая и конкретизируя столь желанную тему, В.Фалин пишет по поводу боёв у озера Хасан, что там царила «полнейшая неразбериха, отсутствие у офицеров элементарных навыков вождения подразделений больше роты или батальона. И это не удивительно, ибо (вследствие расстрела 35 тысяч, да?) полками и дивизиями командовали вчерашние старшие лейтенанты и капитаны, сплошь и рядом без среднего школьного образования» (с.119). И эти бои заодно с боями у Халхин-Гола историк-секретарь называет нашей «победой» в кавычках (с.118). И японцы у него тоже «нарушители» границы в кавычках. Да как же так, секретарь? Ведь в обоих случая хоть и немалой ценой, но японцы были разбиты и выброшены с захваченной ими территории Монголии. Если это не победа, то что же? А что касается лейтенантов и капитанов во главе полков и дивизий, то ведь за тридцать лет болтовни об этом никто не назвал ни одного лейтенанта во главе полка и ни одного капитана во главе дивизии. Не называете и вы. Хоть бы вспомнили, что ли, из Гражданский войны Аркадия Гайдара, который, по слухам, в четырнадцать лет полком командовал, но, кажется, только то время, пока командир полка в баню ходил.
О, эта либеральная побасенка в разных вариантах нам тоже давно знакома, причём - о гораздо более важном и несравненном - о самой Великой Отечественной войне: у нас, мол, всё из рук вон плохо, безобразно, бездарно, а у немцев всё замечательно, великолепно, распрекрасно. И Фалин в таком именно духе: «Немецких солдат отличал более высокий уровень общей, технической и специальной грамотности (с.236). Что, сам видел?.. А в итоге совершенно непонятно, почему всесторонне грамотные немцы подписали безоговорочную капитуляцию. С этой побасенкой особенно поднаторел Даниил Гранин, недавно удостоенный очередной премии Министерства обороны. Он твердил: по всем данным войну мы должны были проиграть. По всем! По каким - по экономическим? По военно-техническим? Молчит. Иль мало нас? Иль русского вождя уже бессильно слово? Иль русский от побед отвык? Молчит... А за премией из Ленинграда в Москву в 98 лет, кажется, приехал.
Обратившись к временам более близким, чем Хасан и Халхин-Гол, В.Фалин пишет, что граница с Финляндией на Карельском перешейке находилась «в неполных 30 километрах от Ленинграда» (с.165). (На самом деле - в 32). И хотя напоминает, что мы предлагали финнам в обмен территорию в два раза больше Карельского перешейка да ещё богатую природными ресурсами, а они отвергли наши предложения, однако и тут бросает камень в наш советский огород: этот отказ «Сталин использовал как предлог для военной операции против Финляндии» (там же). Предлог... Да у нас после отказа финнов от наших предложений просто другого выхода не оставалось. В условиях бушевавшей в Европе войны и зная о большом интересе к Финляндии французов и англичан, приготовивших 40-тысячный корпус на помощь финнам и планировавших бомбёжку нефтепромыслов в Баку, - в этих условиях мы обязаны были по мере возможности обезопасить великий город страны. Не трудно представить, в каком положении он оказался бы в первые же дни немецко-финской агрессии в 1941 году. Например, под интенсивными бомбёжками и обстрелами никакая эвакуация сотен тысяч жителей была бы наверняка невозможна.
Уже после войны 17 апреля 1940 года на совещании начальствующего состава Красной Армии Сталин сказал: «Невозможно было обойтись без войны, война была необходима, так как переговоры не дали результатов. А безопасность Ленинграда надо было обеспечить безусловно, ибо его безопасность есть безопасность нашего отечества. Не только потому, что Ленинград представляет процентов 30-35 оборонной промышленности нашей страны и, стало быть, от целости и сохранности Ленинграда зависит судьба нашей страны, но и потому, что Ленинград есть вторая столица. Прорваться к Ленинграду, занять его и образовать там, скажем, буржуазное правительство, белогвардейское, - это значит дать довольно серьёзную базу для гражданской войны внутри страны против Советской власти» (т.14, с.347). Вот как далеко смотрел Сталин и какое, казалось бы, невероятное развитие событий предусматривал.
Мало того, он говорил, что надо было воспользоваться благоприятным моментом - тем, что на Западе идёт война, они заняты, им вроде бы не до нас. Правда, «война там какая-то слабая: то ли воюют, то ли в карты играют. А вдруг они возьмут и помирятся, что не исключено». Тогда думать об обороне Ленинграда было бы поздно. А ведь Керенский, Деникин, Краснов, Шульгин и многие другие их собратья были тогда живы-здоровы и вполне деятельны.
Общая оценка Фалиным нашей войны с Финляндией, как не трудно было предвидеть, глумливо издевательская: «Российское чудо-оружие «авось» отказало. Из лихой прогулки, призванной закрепить славу («славу», да?) Халхин-Гола, получился вселенский скандал» (с.216). Да, вой был действительно вселенский вроде нынешнего по поводу Крыма, но кто рассчитывал на прогулку, кто говорил о ней? Ну, были, конечно, горячие головы. А где их нет? Накануне нападения Германии на Польшу некоторые варшавские газеты писали, что через две недели польская кавалерия погарцует по улицам Берлина.
Но Сталин говорил: «Мы знали, что финнов поддерживают Франция, Англия, исподтишка поддерживают немцы, шведы, норвежцы, поддерживают Америка, Канада». Какая там прогулка! «Всю эту штуку, - продолжал Сталин, - мы знали и рассчитывали, что война продлится до августа или сентября 1940 года», то есть 8-9 месяцев. Но - «война закончилась через три месяца и 12 дней только потому, что наша армия хорошо поработала». Хотя в ходе войны были и ошибки, и промахи, и непредвиденные обстоятельства вроде небывалых даже для Финляндии морозов.
И оружие наше вовсе не отказало: оно заставило финнов явиться в Москву и подписать мир под нашу диктовку. Красная Армия, хоть и с немалыми потерями, решила все задачи, поставленные перед ней: границу отодвинула, взяли Выборг, получили для военной базы полуостров Ханко и т.д. А ещё - виданное ли для победителя дело! - на севере мы предоставили финнам в аренду Петсамо с большими запасами никеля. Утешьтесь, мол...
В помянутом докладе Сталин разобрал самые существеннее недостатки нашей армии и ошибки командования за эти три месяца и за предшествующие годы. А закончил так: «Мы разбили не только финнов - это задача не такая большая. Главное в нашей победе состоит в том, что мы разбили технику, тактику и стратегию передовых государств Европы, представители которых являлись учителями финнов» (там же, с. 360).
Но время идёт... «Разведывательные сводки заставляют советского диктатора чаще посматривать на часы: неудержимо надвигался момент истины...» (с.214). И вот 22 июня 1941 года. Нападение на нас фашистской Германии В.Фалин изображает так: «Советский Союз залез(!) в петлю» (с.217), т.е. был не жертвой агрессии, а сам «залез» под бомбы и снаряды, сам «залез» под огонь немецких танков, сам «залез» в войну. Для него и после этого Вторая мировая - «символ империалистического расистского вырождения, злодейства, которому нет и не может быть оправдания» (с.14). Ведь это сказано о всей мировой войне, о всех её участниках. Значит, и о Великой Отечественной, и о Красной Армии, и о советском народе. И они, отражая гитлеровскую агрессию, освобождая свою землю, истребляя фашизм, будто бы творили злодейства, и нет нам оправдания. А на самом деле подлинный «момент истины» не 22 июня 41 года, а 9 мая 45-го.
И продолжает: «История Второй мировой войны, не в последнюю очередь, история ханжества, дезинформации и коварства» (с.222). Разумеется, без взаимной дезинформации ни одна война не обходится. Для кого это новость, кроме секретарей ЦК последнего набора? Но вот ханжество и коварство... В Перовой мировой они процветали и между союзниками. Разве не этим самым или чем-то ещё отвратительней было, например, требование Антанты в апреле 1916 года о присылке во Францию 45-тысячного русского корпуса? Что, в 50-миллионой стране и в соседней не менее населённой Англии не было своих солдат? И царь Николай, который был у Франции в долгу, как в шелку, послал... Подумайте только: немцы уже вытеснили наши войска из Польши, заняли почти всю российскую Прибалтику, подбирались к Риге, а в это время у царя находятся лишние войска, чтобы отправить их за море... Недавно по телевидению французы и какие-то наши лица умилялись по поводу сооружения памятника нашим дедам и прадедам, погибшим там, и никто словечка не сказал о подлинной сути этого события: шкурной со стороны Франции и рабски угодливой со стороны царизма, плевавшего на свой народ. А во Второй мировой войне разве не великим ханжеством, не подлым коварством англичан и американцев были многократные обещания и трёхлетняя волынка с открытием Второго фронта? Не говоря уж о таких вещах, как скрытие от нас немецкой шифровальной машины Энигма, раздобытой англичанами.
Но как же мог заведующий Международным отделом умолчать здесь о нашем отношении к просьбам союзников? Вот в декабре 1944 года в связи с катастрофой в Арденнах, когда англо-американцы, высунув язык, драпали от немцев сто вёрст, Черчилль возопил: «Дядя Джо, помоги!» И Сталин помог: мы начали наступление раньше намеченного срока. Как это назвать? Честное выполнение союзнического долга. А в Ялте Сталин дал слово: через три месяца после капитуляции мы вступим в войну против Японии, и 9 августа, через три месяца день в день, мы перешли Амур. Вы об этом впервые слышите, Фалин?
А вот ещё суждение общего характера о Второй мировой войне, в том числе о Великой Отечественной: «Сумей Германия обтечь(?) Францию и умаслить Англию, до общеевропейской войны могло бы и не дойти. Нападение на Советский Союз не в счёт(!!!): нацисты выводили(!) его за рамки обычного международного права. Война против Советского Союза это, мол, не европейское дело, это - конфликт не между государствами, а столкновение двух несовместимых идеологий» (с.53). И как рука поднялась написать «не в счёт»... Конечно, идеологии были несовместимы, и фашисты хотели попутно уничтожить нашу идеологию, но не в этом суть. Главное, они жаждали захватить нашу землю, наши богатства, наши просторы - Lebensraum, о котором они мечтали веками. А для этого надо было истребить как можно больше жителей захваченной земли. Вот откуда эта чудовищная цифра - 27 миллионов жизней, которые немцы «вывели» за рамки международного права. Именно об этом сказал Сталин в обращении к народу 9 мая 1945 года: «Вековая борьба славянских народов за своё существование и свою независимость окончилась победой над немецкими захватчиками и немецкой тиранией». За существование! И ни слова об идеологии. В сущности, об этом ещё во время войны по-своему сказал Александр Твардовский:
Бой идёт не ради славы -
Ради жизни на земле.
А как представляется автору сам ход войны, её начало? Ну, во-первых, «санкция на директиву о приведении приграничных округов в боевую готовность была вырвана (!) у Сталина военными в 00.30 22 июня (с.235). Скучно об этом спорить. Пусть лучше В.Фалин прочитает, что писал на сей счёт один из тех «военных», которые «вырывали» у Сталина санкцию, - маршал Жуков (с.233). И всё-таки замечу: в 00.30 директива была не «вырвана», а уже передана во все пограничные военные округа, что, конечно, всё равно было поздно, но зачем даже в таких-то вопросах ловчить.
Удивительным образом представлен в книге первый день войны в небе: «было уничтожено 1811 советских самолётов при 35 сбитых и 100 повреждённых немецких, а к 30 июня - соответственно - 3143 и 669». Какая осведомлённость! Какая точность! Но откуда? Опять неизвестно! Скорей всего, кто-то из битых немцев нашептал. Но кто ж поверит на слово оратору, уже не раз схваченному за руку? Он смотрит на Великую Отечественную словно из окна редакции «Volkischer Beobachter» или ведомства на Унтер-ден-Линден .
У нас часто вспоминают, что в первый день войны мы потеряли 1200 самолётов. (Например, М.Н. Кожевников. Командование и штаб ВВС Советской Армии в Великой Отечественной войне. М., 1977. С.37). Правильно: около 800 на аэродромах и около 400 в боях. Но при всей внезапности и массированности фашистского удара советские лётчики сумели совершить в этот страшный день около 6 тысяч боевых вылетов, более десяти наших лётчиков в этот день таранили вражеские машины, а в итоге было сбито более 200 немецких самолётов, в которых за штурвалом сидели асы, имевшие ничем не заменимый уже двухлетний опыт войны (И.В.Тимохин. В небе войны М., 1986. С.14). А именно о первых днях войны в изданной ещё в 1957 году в ФРГ книге «Мировая война 1939-1945 годов» сами немцы признавалось: «Потери немецкой авиации не были такими незначительными, как думают некоторые. За первые 14 дней боёв было потеряно самолётов даже больше, чем в любой из последующих таких же отрезков времени. За две недели с 22 июня по 5 июля немецкие ВВС потеряли 807 самолётов всех типов, а за период с 6 по 19 июля - 477» (с. 472). Что ж получается? Даже по немецким данным, за первый неполный месяц боёв немцы потеряли почти 1300 машин! В итоге таких действий нашей авиации и зенитчиков к 1 декабря 1941 года, то есть за пять с небольшим месяцев, парк самолётов сократился у немцев на Восточном фронте с 4980 машин до 2830, несмотря на пополнение с Запада, да ещё были у них 295 финских, 165 румынских, 70 итальянских и 50 венгерских самолётов. Но как бы то ни было, а потеряли они 2150 машин (то есть почти половину) и тысячи лётчиков. И ведь такая картина сложилась не только с авиацией, но и с другими родами войск. Так, в «Приложении» к воспоминаниям генерал-лейтенанта танковых войск Н.К. Попеля «В тяжкую пору» составитель книги В.Гончаров, основываясь на ряде исследований, пишет: «Самым тяжёлым для немцев были катастрофические потери танков... С июня по ноябрь 1941 года вермахт безвозвратно потерял 2326 танков (что больше трети всего парка) и около 800 бронемашин». Подтверждение этому можно найти в известном дневнике генерал-полковника Ф.Гальдера, начальника Генерального штаба сухопутных войск вермахта. Поинтересуйтесь, Фалин.
Но по его чрезвычайному разумению, дела наши были так плохи, что «по некоторым данным (?), в первые недели нашествия Сталин взвешивал возможность расширенного издания Брестского договора 1918 года. Он как будто(!) поручил Берии вступить в контакт с немецким послом Шуленбургом. Кое-какие(!) следы этого есть, доказательств пока не обнаружено» (с.395). Как не обнаружено? Господь с вами, господин секретарь! Есть доказательства, есть! Их дал в своих воспоминаниях «Разведка и Кремль» (М. 1994,1996) известный генерал Павел Судоплатов. Во время войны он был начальником Четвёртого (разведывательно-диверсионного) управления НКВД-НКГБ. Да, было дело, но фигурировал тут вовсе не Шуленбург, который, очевидно, уже укатил в Германию. Павел Анатольевич писал: не в первые недели, а «25 июля 1941 года Берия приказал мне связаться с нашим агентом Стаменовым, болгарским послом, который симпатизировал Советскому Союзу и сотрудничал с нами из чисто патриотических побуждений. Я должен был проинформировать его о слухах в дипломатических кругах Германии и СССР, что возможно мирное завершение войны на основе территориальных уступок». Они встретились в ресторане «Арагви» (В молодые годы я там не раз бывал. А вы?). Имелось в виду, что Стаменов сообщит о разговоре царю Борису, а тот - немцам. Это было ничем иным, как «дезинформационной операцией, рассчитанной на то, чтобы выиграть время и усилить позиции немецких военных и дипломатических кругов, не оставлявших надежд на компромиссное завершение войны» (с.174). А ведь такие среди немцев имелись - от Геринга до Риббентропа, клявшихся, что они были против войны.
Но Стаменов, уверенный в победе Советского Союза, как было установлено нашей разведкой, никому о разговоре с Судоплатовым не передал. И Судоплатов повторяет: да, это было санкционировано Сталиным «с целью забросить дезинформацию противнику с целью выиграть время для концентрации сил и мобилизации резервов» (там же). Как сказано, это известно вот уже почти четверть века, а историк войны Фалин всё гадает на кофейной гуще: «как будто»... «по некоторым данным»... «есть кое-какие следы»... Между прочим, у меня два экземпляра воспоминаний Судоплатова. Могу поделиться, тов.Фалин. Дайте точный адресок. Вышлю.
Если после вопросов общего, государственного характера обратиться к конкретным личностям того времени, к их поступкам и судьбам, делам и манерам, то и тут секретарь не даёт читателю скучать. Так, читаем: «13 июня 41 года адмирал Н.Кузнецов попросил у Сталина разрешения отозвать советские суда из портов Германии. «Хозяин,- записал начальник секретариата Сталина А.Поскрёбышев,- выгнал его вон» (с.229). Ещё хорошо, что не лягнул. Но, во-первых, Н.Г.Кузнецов был наркомом и главнокомандующим военно-морского флота и, естественно, в его ведении находились только военные корабли, и много ли их было тогда в портах Германии? А тут - речь о «советских судах» вообще. С какой стати? Во-вторых, А.Н.Поскрёбышев был тогда не начальником секретариата, а личным секретарём Сталина. В-третьих, где это он сделал такую запись? Неизвестно. В-четвёртых, если бы записал, то не назвал бы Сталина «хозяином», это словцо для пущей услады и ликования придумали Радзинский и компания. Ни в одних воспоминаниях никто так Сталина не называет. В-пятых, 13 июня, как свидетельствует журнал посещений кабинета Сталина, приёма у него не было, что дало основание тому же великому прозорливцу Радзинскому заявить, что в этот день Сталин во Львове пил на брудершафт с Гитлером.
Мороз продирает по коже, когда читаешь то, что взбрело на ум В.Фалину написать о Б.Ванникове, наркоме вооружения, потом - боеприпасов. Он был ошибочно или по ложному доносу злонамеренно арестован за несколько дней до войны - 7 июня. В июне же, пишет Фалин, когда началась война, «из камеры смертников на Лубянке он был доставлен в кабинет диктатора в Кремле». Что такое камера смертников, он не понимает, но пужает ею. В эту камеру можно угодить только после вынесения смертного приговора, а над Ванниковым никакого суда не было. И в кабинете Сталина он оказался не в июне, а 20 июля, и беседа продолжалась 45 минут, потом - 24 июля, когда беседа продолжалась час с четвертью. На другой день Ванников был освобождён.
А что пишет цековский прозорливец? Сталин потребовал от Ванникова тут же в приёмной составить план эвакуации на восток оборонных предприятий, что было, конечно, совершенно невозможно, и Сталин не мог не понимать это. Но автор уверяет, что Сталин рассчитывал этот план использовать, «и затем пустить Ванникова в расход» (с. 118), то бишь, расстрелять. Фалину, видите ли, ведомы даже тайные помыслы и намерения Сталина. Ну, был ли составлен план, неизвестно. Но мы достоверно знаем, что сразу после освобождения Ванников был назначен заместителем наркома вооружений, а потом - наркомом вооружений, нарком боеприпасов. Столь же достоверно известно, что в 1942-м, в 1949-м годах, т.е. при Сталине он получил две Звезды Героя социалистического труда, а в 1951-м и в 1953-м, опять же при жизни тирана, - Сталинские премии первой степени. В 1954 году получил и третью Звезду. Вот такой «расход». В отличие от многих других комических эпизодов в данном случае указан источник: «Эпизод с Б.Ванниковым сообщён автору И.Ильичёвым». А кто это? Ведь тот, который тоже был секретарём ЦК и заведовал Отделом агитации и пропаганды, был вовсе не И, а Леонидом Фёдоровичем. Какая жестокость по отношению к покойнику - свалить на него чушь собственного досужего изготовления!
В иных случаях очень желательно всё-таки знать бы источник. Например: «В Ялте диктатор представил Рузвельту и Черчиллю наркома внутренних дел Берию лапидарно и ясно: «Наш Гиммлер» (с.118). Увы, у этого изящного юмора есть одна закавыка: Берия на ялтинской конференции не был. Интересно, а если бы на эту конференцию попал Фалин, как бы диктатор мог представить его - наш новый Троцкий? братан Горбачёва? старший брат Жириновского?
Много можно было бы ещё сказать интересного о сочинении секретаря ЦК, но, как читатель, вероятно, уже догадался, его главная идея, самая пламенная страсть - это ненависть к Сталину. Тут он, пожалуй, превосходит Радзинского, Федотова, Караганова, Медведева и подобных им, вместе взятых и даже перемноженных. В интернете я прочитал: «В его выступлении в июне 1986 года на совещании партийного руководства с руководителями средств массовой информации содержался призыв сказать наконец-то всю правду не только о личности Сталина, но и о системе, идеологии и практике сталинизма». И вот перед нами воплощение его давней мечты и страсти. В Советской эпохе В.Фалин ищет то, что называет «самой мрачной главой в тысячелетней истории России». А о Сталине припечатал так: «Он был творцом или причиной большинства несчастий советского народа» (с.74). Большинства! А кто был причиной остальных несчастий? Надо полагать, Ленин. (Слышите аплодисменты фракции ЛДПР?). Если бы тунгусский метеорит бабахнул не в 1908 году, а лет на двадцать позже, то он и в этом обвинил бы их. А Черчилль и Вильсон, например, в 1918 году, Гитлер и Маннергейм в 1941-м, или Клинтон и Буш в 1991-93 годах не имели никакого отношения к нашим несчастьям. Так? Не говоря уж о Деникине, Колчаке, Врангеле...
Окончание здесь
В.С. Бушин
СЕКРЕТАРЬ ЦК СТАЛИН И СЕКРЕТАРЬ ЦК ФАЛИН, легендарный
Я с нетерпением и надеждой раскрыл книгу «Второй фронт», что недавно вышла в издательстве «Центрполиграф». Как же! Ведь её написал воспитанник МГИМО Валентин Фалин, бывший секретарь ЦК КПСС, заведующий Международным отделом ЦК, наш Чрезвычайный и Полномочный посол в ФРГ, где потом лет десять прожил. Уж он-то, как я был уверен, доподлинно и обстоятельно знает всё, о чём пишет, и, как говорится, по определению своих должностей несомненный советский патриот. В своё время он получил три ордена Трудового Красного знамени, орден Октябрьской революции, Дружбы народов... Я привык уважать советские награды. Есть у него и благодарность президента Путина. К тому же «Литературная газета», которой я тоже хочу верить, на первой полосе под рубрикой «Книга недели» расхвалила и автора, и его сочинение: «Интеллектуал, доктор исторических наук, лично знакомый с сильными мира сего, он столь информирован и образован, что по праву считается одним из крупнейших экспертов в области международной политики». Да, когда-то готовил бумаги ещё для Сталина, составлял речи Хрущёва. Как против всего этого устоять? Мне, фронтовику, всё это особенно интересно.
И вот я прочитал книгу до конца... И что же? Я закрыл её в тяжком раздумье: что есть ныне интеллектуал? за что при Горбачёве давали большие ордена? наконец, всегда ли секретарь ЦК патриот?
Как литератора, меня прежде всего озадачил язык интеллектуала. Пишет, например: «они хватаются за спасительные соломинки»... Но хватание за соломинки ещё ни одному утопающему не помогло спастись. В известной поговорке она, соломинка - символ именно безнадёжности положения. «Профессор Буркхардт пронёс через всю жизнь неприязнь не к Советскому Союзу, а именно к России, к россиянам» (с.23). А Советский Союз был ему мил и дорог? «Внешняя политика поднималась над идеологиями, что могло настроить Москву отстранённей(!) воспринимать оголтелый нацистский антикоммунизм на фоне инсинуаций германских правителей в адрес Франции, шедшей за главного врага» (с.36). Умри, Денис! О чём тут?... А это уж совсем недопустимо в научном историческом труде доктора наук: «президент Рейган лягнул президента Рузвельта» (с.34), который, между прочим, был уже в том состоянии, когда лягнуть в ответ нет возможности.
Впрочем, язык в данном случае дело второстепенное, терпимое. Хуже то, что в книге немало сомнительных и даже явно неверных суждений, оценок, фактов, цифр, в большинстве своём уже давным-давно замусоленных нашими либералами и опровергнутых документами. Допустим, несущественно и нам не шибко интересно, тем паче без доказательств, что «М.М. Литвинову не нравился Г.В. Чичерин», а сам Литвинов «был склонен к интриганству и не был в чести у В.М. Молотова и ещё меньше - у А.А. Громыко», который к тому же «не благоволил И.М. Майскому» (с.12). Какое нам до этого дело? Мы знаем, что многие не благоволят многим. А повлияли эти личные отношения и характеры на нашу дипломатию? Автор молчит. Тогда зачем нам эти сведения, неизвестно откуда взятые?
Но есть другие вопросы, действительно важные, серьёзные, существенные. И что в таких случаях? Например, «Литературная газета», с одной стороны, уверяет, что, как, мол, говорится в книге, «Сталин читал американские и английские документы раньше, чем они попадали на стол руководителей США и Англии». Да, это написано на обложке книги, то есть подано так, словно долгие годы Сталин чуть ли не визировал помянутые документы и ставил резолюцию: «Президенту Рузвельту. Для исполнения», «Премьер-министру Черчиллю. Для принятия мер» и т.п. С другой стороны, ЛГ пишет: «Какие-то суждения Валентина Михайловича могут показаться спорными, но, безусловно, они не относятся к разряду голословных, они подтверждаются фактами». В данном случае, да, мы знаем, что наша разведка работала великолепно, однако тут, в таком важном и интересном вопросе - ни одного обещанного факта! Где они?
Но прежде надо заметить, что автор говорит, конечно, о некоторых негодяйствах Запада во Второй мировой войне и после неё, но уверяет, что и мы, советские, тоже были хороши. В чём? Да хотя бы в обращении с документами и архивами: «Пустым и недостойным занятием было бы прихорашивать советскую, а также нынешнюю российскую практику обращения с архивными материалами - собственными и трофейными... Советский Союз старался и невинность соблюсти и капитал приобрести. А это предполагало сокрытие и препарирование правды, усечение всего негабаритного и обоюдоострого, создание тенденциозных композиций(!). Как и в других странах, в СССР документы перед публикацией часто(!) подвергались «стилистической правке» и купюрам» (с.11). Допустим, бывало, но если часто, то привёл бы два-три примерчика. Опять - ни единого! Он уверен, что невинному секретарю ЦК, желающему капитал приобрести, все должны верить на слово.
Но всё-таки, если о важном и существенном... Разве мы скрыли правду о наших поражениях 41 и 42 годов? Разве препарировали речи и приказы нацистских боссов? Например, разве мы приписали Гитлеру такие, допустим, заявления: «Я освобождаю человека от унизительной химеры, называемой совестью»? Или:»В войне против русских должны применяться средства войны не те, что на Западе»? Или:»Россия должна быть уничтожена». И ведь слово не расходилось с делом.
А заявления Геринга, Кейтеля, Гиммлера мы напичкали людоедскими идеями и планами? С другой стороны, разве в труднейшую для нас пору войны, в 1942 году Сталин не сказал: «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ, Германское государство остаются». Может, ему это потом приписали ловкие журналисты?
Разве мы произвели усечение «негабаритной» правды о наших потерях? О чём речь, сударь? Что вы игру в жмурки-то затеяли? Это при вашем-то возрасте!
А если взять другую сторону войны? Какие наши «тенденциозные композиции» можно поставить в один ряд с цинично назидательной атомной бомбёжкой Хиросимы и Нагасаки, с уничтожением Дрездена, с разрушением Гамбурга? Что англо-американцы могут поставить в один ряд хотя бы со спасением Красной Армией Кракова?
Однако, если следовать хронологии, то надо начать с Гражданской войны. Автор уверяет, что это 16 миллионов погибших (с.21). Откуда взял? Разумеется, неизвестно. Вся Красная Армия не превышала 5,5 миллионов бойцов. Человек просто не понимает, что такое 16 миллионов. Да, война была жестокая, но всё-таки её потери в два раза меньше - около 8 миллионов. Причём, боевые потери Красной Армии - 1 миллион, остальные 7 - жертвы голода, болезней и террора белогвардейцев совокупно с их иностранными хозяевами (Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М. 1983. С.14).
Продолжая показ того, сколь мрачна была Советская эпоха, интеллектуал вытащил замшелую байку о 35 тысячах советских офицеров, репрессированных-де перед войной (с.118). Последний раз скулёж на эту тему мы слышали от кто-то из юных обитателей питомника Жириновского. Ну, что с него взять! Но этот-то - Чрезвычайный и Полномочный, а ныне - почтенный старец. А туда же!
Господи, да ведь эту байку мурыжил ещё Троцкий, тоже большой интеллектуал, в статье под сладостным для него заглавием «Капитуляция Сталина»: «Сталин истребил, расстрелял, сослал около 30 тысяч офицеров». Это было написано ещё в марте 1939 года! Восемьдесят лет тому назад. Через пятьдесят лет её подхватил генерал и дважды доктор наук Д.Волкогонов, сразу после этого почивший в бозе и забытый. У него 20 лет назад эту дохлятину украл Э.Радзинский. И тогда же была показана её полоумная лживость. Хотите, господин Фалин, я пошлю вам наложенным платежом хотя бы журнал «Молодая гвардия» №9 за 1989 год. Там статья полковника В.Бородина, написанная на основе «Отчёта о работе Управления по начальствующему составу РККА за 1939 год», представленного начальником Главного управления кадров Наркомата обороны генерал-лейтенантом Е.А.Щаденко 5 мая 1940 года Сталину, Молотову, Ворошилову и Берии.
Из статьи вы узнаете, что, 36898 офицеров были не репрессированы, а уволены из армии. Вы понимаете разницу между этими словами и понятиями? А причины увольнения были самые разные: отнюдь не только политические, но и возраст, состояние здоровья, дисциплинарные проступки, моральная неустойчивость, пьянство... Представьте себе, и при социализме были пьяницы и даже в армии. Не знали? До ЦК при Горбачёве такие сведения не доходили? Так вот, это была необходимая чистка армии.
Однако, как докладывал Щаденко, при увольнении были и несправедливости, и ошибки. Большинство уволенных подали жалобы, а тысяч 5-7, сочтя увольнение справедливым, как говорится, и не рыпались. Для разбора жалоб была создана специальная Комиссия, и 13 тысяч были возвращены в армию, причём большинство из них - 10700 - те, кого первоначально уволили по политическим мотивам. Арестовали же около 8 тысяч, среди которых могли быть и будущие власовы, волкогоновы, жириновские. Да, это была чистка армии. И снова повторяю: из 36898 военнослужащих арестовали, а не расстреляли около 8 тысяч, далее предстоял разбор их дел. Эти сведения были опубликованы в книге «Военные кадры СССР в Великой Отечественной войне» ещё в 1963 году. Где вы тогда были - в МИДе или уже в ЦК?
Развивая и конкретизируя столь желанную тему, В.Фалин пишет по поводу боёв у озера Хасан, что там царила «полнейшая неразбериха, отсутствие у офицеров элементарных навыков вождения подразделений больше роты или батальона. И это не удивительно, ибо (вследствие расстрела 35 тысяч, да?) полками и дивизиями командовали вчерашние старшие лейтенанты и капитаны, сплошь и рядом без среднего школьного образования» (с.119). И эти бои заодно с боями у Халхин-Гола историк-секретарь называет нашей «победой» в кавычках (с.118). И японцы у него тоже «нарушители» границы в кавычках. Да как же так, секретарь? Ведь в обоих случая хоть и немалой ценой, но японцы были разбиты и выброшены с захваченной ими территории Монголии. Если это не победа, то что же? А что касается лейтенантов и капитанов во главе полков и дивизий, то ведь за тридцать лет болтовни об этом никто не назвал ни одного лейтенанта во главе полка и ни одного капитана во главе дивизии. Не называете и вы. Хоть бы вспомнили, что ли, из Гражданский войны Аркадия Гайдара, который, по слухам, в четырнадцать лет полком командовал, но, кажется, только то время, пока командир полка в баню ходил.
О, эта либеральная побасенка в разных вариантах нам тоже давно знакома, причём - о гораздо более важном и несравненном - о самой Великой Отечественной войне: у нас, мол, всё из рук вон плохо, безобразно, бездарно, а у немцев всё замечательно, великолепно, распрекрасно. И Фалин в таком именно духе: «Немецких солдат отличал более высокий уровень общей, технической и специальной грамотности (с.236). Что, сам видел?.. А в итоге совершенно непонятно, почему всесторонне грамотные немцы подписали безоговорочную капитуляцию. С этой побасенкой особенно поднаторел Даниил Гранин, недавно удостоенный очередной премии Министерства обороны. Он твердил: по всем данным войну мы должны были проиграть. По всем! По каким - по экономическим? По военно-техническим? Молчит. Иль мало нас? Иль русского вождя уже бессильно слово? Иль русский от побед отвык? Молчит... А за премией из Ленинграда в Москву в 98 лет, кажется, приехал.
Обратившись к временам более близким, чем Хасан и Халхин-Гол, В.Фалин пишет, что граница с Финляндией на Карельском перешейке находилась «в неполных 30 километрах от Ленинграда» (с.165). (На самом деле - в 32). И хотя напоминает, что мы предлагали финнам в обмен территорию в два раза больше Карельского перешейка да ещё богатую природными ресурсами, а они отвергли наши предложения, однако и тут бросает камень в наш советский огород: этот отказ «Сталин использовал как предлог для военной операции против Финляндии» (там же). Предлог... Да у нас после отказа финнов от наших предложений просто другого выхода не оставалось. В условиях бушевавшей в Европе войны и зная о большом интересе к Финляндии французов и англичан, приготовивших 40-тысячный корпус на помощь финнам и планировавших бомбёжку нефтепромыслов в Баку, - в этих условиях мы обязаны были по мере возможности обезопасить великий город страны. Не трудно представить, в каком положении он оказался бы в первые же дни немецко-финской агрессии в 1941 году. Например, под интенсивными бомбёжками и обстрелами никакая эвакуация сотен тысяч жителей была бы наверняка невозможна.
Уже после войны 17 апреля 1940 года на совещании начальствующего состава Красной Армии Сталин сказал: «Невозможно было обойтись без войны, война была необходима, так как переговоры не дали результатов. А безопасность Ленинграда надо было обеспечить безусловно, ибо его безопасность есть безопасность нашего отечества. Не только потому, что Ленинград представляет процентов 30-35 оборонной промышленности нашей страны и, стало быть, от целости и сохранности Ленинграда зависит судьба нашей страны, но и потому, что Ленинград есть вторая столица. Прорваться к Ленинграду, занять его и образовать там, скажем, буржуазное правительство, белогвардейское, - это значит дать довольно серьёзную базу для гражданской войны внутри страны против Советской власти» (т.14, с.347). Вот как далеко смотрел Сталин и какое, казалось бы, невероятное развитие событий предусматривал.
Мало того, он говорил, что надо было воспользоваться благоприятным моментом - тем, что на Западе идёт война, они заняты, им вроде бы не до нас. Правда, «война там какая-то слабая: то ли воюют, то ли в карты играют. А вдруг они возьмут и помирятся, что не исключено». Тогда думать об обороне Ленинграда было бы поздно. А ведь Керенский, Деникин, Краснов, Шульгин и многие другие их собратья были тогда живы-здоровы и вполне деятельны.
Общая оценка Фалиным нашей войны с Финляндией, как не трудно было предвидеть, глумливо издевательская: «Российское чудо-оружие «авось» отказало. Из лихой прогулки, призванной закрепить славу («славу», да?) Халхин-Гола, получился вселенский скандал» (с.216). Да, вой был действительно вселенский вроде нынешнего по поводу Крыма, но кто рассчитывал на прогулку, кто говорил о ней? Ну, были, конечно, горячие головы. А где их нет? Накануне нападения Германии на Польшу некоторые варшавские газеты писали, что через две недели польская кавалерия погарцует по улицам Берлина.
Но Сталин говорил: «Мы знали, что финнов поддерживают Франция, Англия, исподтишка поддерживают немцы, шведы, норвежцы, поддерживают Америка, Канада». Какая там прогулка! «Всю эту штуку, - продолжал Сталин, - мы знали и рассчитывали, что война продлится до августа или сентября 1940 года», то есть 8-9 месяцев. Но - «война закончилась через три месяца и 12 дней только потому, что наша армия хорошо поработала». Хотя в ходе войны были и ошибки, и промахи, и непредвиденные обстоятельства вроде небывалых даже для Финляндии морозов.
И оружие наше вовсе не отказало: оно заставило финнов явиться в Москву и подписать мир под нашу диктовку. Красная Армия, хоть и с немалыми потерями, решила все задачи, поставленные перед ней: границу отодвинула, взяли Выборг, получили для военной базы полуостров Ханко и т.д. А ещё - виданное ли для победителя дело! - на севере мы предоставили финнам в аренду Петсамо с большими запасами никеля. Утешьтесь, мол...
В помянутом докладе Сталин разобрал самые существеннее недостатки нашей армии и ошибки командования за эти три месяца и за предшествующие годы. А закончил так: «Мы разбили не только финнов - это задача не такая большая. Главное в нашей победе состоит в том, что мы разбили технику, тактику и стратегию передовых государств Европы, представители которых являлись учителями финнов» (там же, с. 360).
Но время идёт... «Разведывательные сводки заставляют советского диктатора чаще посматривать на часы: неудержимо надвигался момент истины...» (с.214). И вот 22 июня 1941 года. Нападение на нас фашистской Германии В.Фалин изображает так: «Советский Союз залез(!) в петлю» (с.217), т.е. был не жертвой агрессии, а сам «залез» под бомбы и снаряды, сам «залез» под огонь немецких танков, сам «залез» в войну. Для него и после этого Вторая мировая - «символ империалистического расистского вырождения, злодейства, которому нет и не может быть оправдания» (с.14). Ведь это сказано о всей мировой войне, о всех её участниках. Значит, и о Великой Отечественной, и о Красной Армии, и о советском народе. И они, отражая гитлеровскую агрессию, освобождая свою землю, истребляя фашизм, будто бы творили злодейства, и нет нам оправдания. А на самом деле подлинный «момент истины» не 22 июня 41 года, а 9 мая 45-го.
И продолжает: «История Второй мировой войны, не в последнюю очередь, история ханжества, дезинформации и коварства» (с.222). Разумеется, без взаимной дезинформации ни одна война не обходится. Для кого это новость, кроме секретарей ЦК последнего набора? Но вот ханжество и коварство... В Перовой мировой они процветали и между союзниками. Разве не этим самым или чем-то ещё отвратительней было, например, требование Антанты в апреле 1916 года о присылке во Францию 45-тысячного русского корпуса? Что, в 50-миллионой стране и в соседней не менее населённой Англии не было своих солдат? И царь Николай, который был у Франции в долгу, как в шелку, послал... Подумайте только: немцы уже вытеснили наши войска из Польши, заняли почти всю российскую Прибалтику, подбирались к Риге, а в это время у царя находятся лишние войска, чтобы отправить их за море... Недавно по телевидению французы и какие-то наши лица умилялись по поводу сооружения памятника нашим дедам и прадедам, погибшим там, и никто словечка не сказал о подлинной сути этого события: шкурной со стороны Франции и рабски угодливой со стороны царизма, плевавшего на свой народ. А во Второй мировой войне разве не великим ханжеством, не подлым коварством англичан и американцев были многократные обещания и трёхлетняя волынка с открытием Второго фронта? Не говоря уж о таких вещах, как скрытие от нас немецкой шифровальной машины Энигма, раздобытой англичанами.
Но как же мог заведующий Международным отделом умолчать здесь о нашем отношении к просьбам союзников? Вот в декабре 1944 года в связи с катастрофой в Арденнах, когда англо-американцы, высунув язык, драпали от немцев сто вёрст, Черчилль возопил: «Дядя Джо, помоги!» И Сталин помог: мы начали наступление раньше намеченного срока. Как это назвать? Честное выполнение союзнического долга. А в Ялте Сталин дал слово: через три месяца после капитуляции мы вступим в войну против Японии, и 9 августа, через три месяца день в день, мы перешли Амур. Вы об этом впервые слышите, Фалин?
А вот ещё суждение общего характера о Второй мировой войне, в том числе о Великой Отечественной: «Сумей Германия обтечь(?) Францию и умаслить Англию, до общеевропейской войны могло бы и не дойти. Нападение на Советский Союз не в счёт(!!!): нацисты выводили(!) его за рамки обычного международного права. Война против Советского Союза это, мол, не европейское дело, это - конфликт не между государствами, а столкновение двух несовместимых идеологий» (с.53). И как рука поднялась написать «не в счёт»... Конечно, идеологии были несовместимы, и фашисты хотели попутно уничтожить нашу идеологию, но не в этом суть. Главное, они жаждали захватить нашу землю, наши богатства, наши просторы - Lebensraum, о котором они мечтали веками. А для этого надо было истребить как можно больше жителей захваченной земли. Вот откуда эта чудовищная цифра - 27 миллионов жизней, которые немцы «вывели» за рамки международного права. Именно об этом сказал Сталин в обращении к народу 9 мая 1945 года: «Вековая борьба славянских народов за своё существование и свою независимость окончилась победой над немецкими захватчиками и немецкой тиранией». За существование! И ни слова об идеологии. В сущности, об этом ещё во время войны по-своему сказал Александр Твардовский:
Бой идёт не ради славы -
Ради жизни на земле.
А как представляется автору сам ход войны, её начало? Ну, во-первых, «санкция на директиву о приведении приграничных округов в боевую готовность была вырвана (!) у Сталина военными в 00.30 22 июня (с.235). Скучно об этом спорить. Пусть лучше В.Фалин прочитает, что писал на сей счёт один из тех «военных», которые «вырывали» у Сталина санкцию, - маршал Жуков (с.233). И всё-таки замечу: в 00.30 директива была не «вырвана», а уже передана во все пограничные военные округа, что, конечно, всё равно было поздно, но зачем даже в таких-то вопросах ловчить.
Удивительным образом представлен в книге первый день войны в небе: «было уничтожено 1811 советских самолётов при 35 сбитых и 100 повреждённых немецких, а к 30 июня - соответственно - 3143 и 669». Какая осведомлённость! Какая точность! Но откуда? Опять неизвестно! Скорей всего, кто-то из битых немцев нашептал. Но кто ж поверит на слово оратору, уже не раз схваченному за руку? Он смотрит на Великую Отечественную словно из окна редакции «Volkischer Beobachter» или ведомства на Унтер-ден-Линден .
У нас часто вспоминают, что в первый день войны мы потеряли 1200 самолётов. (Например, М.Н. Кожевников. Командование и штаб ВВС Советской Армии в Великой Отечественной войне. М., 1977. С.37). Правильно: около 800 на аэродромах и около 400 в боях. Но при всей внезапности и массированности фашистского удара советские лётчики сумели совершить в этот страшный день около 6 тысяч боевых вылетов, более десяти наших лётчиков в этот день таранили вражеские машины, а в итоге было сбито более 200 немецких самолётов, в которых за штурвалом сидели асы, имевшие ничем не заменимый уже двухлетний опыт войны (И.В.Тимохин. В небе войны М., 1986. С.14). А именно о первых днях войны в изданной ещё в 1957 году в ФРГ книге «Мировая война 1939-1945 годов» сами немцы признавалось: «Потери немецкой авиации не были такими незначительными, как думают некоторые. За первые 14 дней боёв было потеряно самолётов даже больше, чем в любой из последующих таких же отрезков времени. За две недели с 22 июня по 5 июля немецкие ВВС потеряли 807 самолётов всех типов, а за период с 6 по 19 июля - 477» (с. 472). Что ж получается? Даже по немецким данным, за первый неполный месяц боёв немцы потеряли почти 1300 машин! В итоге таких действий нашей авиации и зенитчиков к 1 декабря 1941 года, то есть за пять с небольшим месяцев, парк самолётов сократился у немцев на Восточном фронте с 4980 машин до 2830, несмотря на пополнение с Запада, да ещё были у них 295 финских, 165 румынских, 70 итальянских и 50 венгерских самолётов. Но как бы то ни было, а потеряли они 2150 машин (то есть почти половину) и тысячи лётчиков. И ведь такая картина сложилась не только с авиацией, но и с другими родами войск. Так, в «Приложении» к воспоминаниям генерал-лейтенанта танковых войск Н.К. Попеля «В тяжкую пору» составитель книги В.Гончаров, основываясь на ряде исследований, пишет: «Самым тяжёлым для немцев были катастрофические потери танков... С июня по ноябрь 1941 года вермахт безвозвратно потерял 2326 танков (что больше трети всего парка) и около 800 бронемашин». Подтверждение этому можно найти в известном дневнике генерал-полковника Ф.Гальдера, начальника Генерального штаба сухопутных войск вермахта. Поинтересуйтесь, Фалин.
Но по его чрезвычайному разумению, дела наши были так плохи, что «по некоторым данным (?), в первые недели нашествия Сталин взвешивал возможность расширенного издания Брестского договора 1918 года. Он как будто(!) поручил Берии вступить в контакт с немецким послом Шуленбургом. Кое-какие(!) следы этого есть, доказательств пока не обнаружено» (с.395). Как не обнаружено? Господь с вами, господин секретарь! Есть доказательства, есть! Их дал в своих воспоминаниях «Разведка и Кремль» (М. 1994,1996) известный генерал Павел Судоплатов. Во время войны он был начальником Четвёртого (разведывательно-диверсионного) управления НКВД-НКГБ. Да, было дело, но фигурировал тут вовсе не Шуленбург, который, очевидно, уже укатил в Германию. Павел Анатольевич писал: не в первые недели, а «25 июля 1941 года Берия приказал мне связаться с нашим агентом Стаменовым, болгарским послом, который симпатизировал Советскому Союзу и сотрудничал с нами из чисто патриотических побуждений. Я должен был проинформировать его о слухах в дипломатических кругах Германии и СССР, что возможно мирное завершение войны на основе территориальных уступок». Они встретились в ресторане «Арагви» (В молодые годы я там не раз бывал. А вы?). Имелось в виду, что Стаменов сообщит о разговоре царю Борису, а тот - немцам. Это было ничем иным, как «дезинформационной операцией, рассчитанной на то, чтобы выиграть время и усилить позиции немецких военных и дипломатических кругов, не оставлявших надежд на компромиссное завершение войны» (с.174). А ведь такие среди немцев имелись - от Геринга до Риббентропа, клявшихся, что они были против войны.
Но Стаменов, уверенный в победе Советского Союза, как было установлено нашей разведкой, никому о разговоре с Судоплатовым не передал. И Судоплатов повторяет: да, это было санкционировано Сталиным «с целью забросить дезинформацию противнику с целью выиграть время для концентрации сил и мобилизации резервов» (там же). Как сказано, это известно вот уже почти четверть века, а историк войны Фалин всё гадает на кофейной гуще: «как будто»... «по некоторым данным»... «есть кое-какие следы»... Между прочим, у меня два экземпляра воспоминаний Судоплатова. Могу поделиться, тов.Фалин. Дайте точный адресок. Вышлю.
Если после вопросов общего, государственного характера обратиться к конкретным личностям того времени, к их поступкам и судьбам, делам и манерам, то и тут секретарь не даёт читателю скучать. Так, читаем: «13 июня 41 года адмирал Н.Кузнецов попросил у Сталина разрешения отозвать советские суда из портов Германии. «Хозяин,- записал начальник секретариата Сталина А.Поскрёбышев,- выгнал его вон» (с.229). Ещё хорошо, что не лягнул. Но, во-первых, Н.Г.Кузнецов был наркомом и главнокомандующим военно-морского флота и, естественно, в его ведении находились только военные корабли, и много ли их было тогда в портах Германии? А тут - речь о «советских судах» вообще. С какой стати? Во-вторых, А.Н.Поскрёбышев был тогда не начальником секретариата, а личным секретарём Сталина. В-третьих, где это он сделал такую запись? Неизвестно. В-четвёртых, если бы записал, то не назвал бы Сталина «хозяином», это словцо для пущей услады и ликования придумали Радзинский и компания. Ни в одних воспоминаниях никто так Сталина не называет. В-пятых, 13 июня, как свидетельствует журнал посещений кабинета Сталина, приёма у него не было, что дало основание тому же великому прозорливцу Радзинскому заявить, что в этот день Сталин во Львове пил на брудершафт с Гитлером.
Мороз продирает по коже, когда читаешь то, что взбрело на ум В.Фалину написать о Б.Ванникове, наркоме вооружения, потом - боеприпасов. Он был ошибочно или по ложному доносу злонамеренно арестован за несколько дней до войны - 7 июня. В июне же, пишет Фалин, когда началась война, «из камеры смертников на Лубянке он был доставлен в кабинет диктатора в Кремле». Что такое камера смертников, он не понимает, но пужает ею. В эту камеру можно угодить только после вынесения смертного приговора, а над Ванниковым никакого суда не было. И в кабинете Сталина он оказался не в июне, а 20 июля, и беседа продолжалась 45 минут, потом - 24 июля, когда беседа продолжалась час с четвертью. На другой день Ванников был освобождён.
А что пишет цековский прозорливец? Сталин потребовал от Ванникова тут же в приёмной составить план эвакуации на восток оборонных предприятий, что было, конечно, совершенно невозможно, и Сталин не мог не понимать это. Но автор уверяет, что Сталин рассчитывал этот план использовать, «и затем пустить Ванникова в расход» (с. 118), то бишь, расстрелять. Фалину, видите ли, ведомы даже тайные помыслы и намерения Сталина. Ну, был ли составлен план, неизвестно. Но мы достоверно знаем, что сразу после освобождения Ванников был назначен заместителем наркома вооружений, а потом - наркомом вооружений, нарком боеприпасов. Столь же достоверно известно, что в 1942-м, в 1949-м годах, т.е. при Сталине он получил две Звезды Героя социалистического труда, а в 1951-м и в 1953-м, опять же при жизни тирана, - Сталинские премии первой степени. В 1954 году получил и третью Звезду. Вот такой «расход». В отличие от многих других комических эпизодов в данном случае указан источник: «Эпизод с Б.Ванниковым сообщён автору И.Ильичёвым». А кто это? Ведь тот, который тоже был секретарём ЦК и заведовал Отделом агитации и пропаганды, был вовсе не И, а Леонидом Фёдоровичем. Какая жестокость по отношению к покойнику - свалить на него чушь собственного досужего изготовления!
В иных случаях очень желательно всё-таки знать бы источник. Например: «В Ялте диктатор представил Рузвельту и Черчиллю наркома внутренних дел Берию лапидарно и ясно: «Наш Гиммлер» (с.118). Увы, у этого изящного юмора есть одна закавыка: Берия на ялтинской конференции не был. Интересно, а если бы на эту конференцию попал Фалин, как бы диктатор мог представить его - наш новый Троцкий? братан Горбачёва? старший брат Жириновского?
Много можно было бы ещё сказать интересного о сочинении секретаря ЦК, но, как читатель, вероятно, уже догадался, его главная идея, самая пламенная страсть - это ненависть к Сталину. Тут он, пожалуй, превосходит Радзинского, Федотова, Караганова, Медведева и подобных им, вместе взятых и даже перемноженных. В интернете я прочитал: «В его выступлении в июне 1986 года на совещании партийного руководства с руководителями средств массовой информации содержался призыв сказать наконец-то всю правду не только о личности Сталина, но и о системе, идеологии и практике сталинизма». И вот перед нами воплощение его давней мечты и страсти. В Советской эпохе В.Фалин ищет то, что называет «самой мрачной главой в тысячелетней истории России». А о Сталине припечатал так: «Он был творцом или причиной большинства несчастий советского народа» (с.74). Большинства! А кто был причиной остальных несчастий? Надо полагать, Ленин. (Слышите аплодисменты фракции ЛДПР?). Если бы тунгусский метеорит бабахнул не в 1908 году, а лет на двадцать позже, то он и в этом обвинил бы их. А Черчилль и Вильсон, например, в 1918 году, Гитлер и Маннергейм в 1941-м, или Клинтон и Буш в 1991-93 годах не имели никакого отношения к нашим несчастьям. Так? Не говоря уж о Деникине, Колчаке, Врангеле...
Окончание здесь