Хрюн рекомендует: боритесь за свои права.
Ну што родимые, соскучились по историям о житие-бытие троицком? Значит ловите такой сказ, давно ли, недавно ли было, про то ничего сказать не могу. Скажу только, что всё, что услышите - чистая правда.
Решил я, значит, закупиться едой в магазине нашем АТАК который называется. Ну тот, што стоит на месте лесных трущоб, где я с дружбаном Саней в юные годы штаб-квартиру, по обстрелу проезжающих по улице Солнечная машин снежками устраивал, и такое бывало по молодости-то. Так вот, закупился я едою, к слову сказать, мясо с некоторых пор не вкушаю, так как накладно это стало да и вообще не гоже скоромное жрать, когда война за святые земли с Обамою назревает. И в числе прочего приобрел себе кастрюльку о трех литрах ёмкости для нужд холостяцких, да и чего тут клювом щелкать стоит она всего 250 целковых, в переращёте на их валюту заморскую, всего 4 у.е. выходит. Выгода одна сплошная стало быть.
Все купил что задумал, и морковки, и фасольки, и три рулона обтирающего материала, и кастрюльку, значит, китайскую, голд эдишн на ней написано было, (это я потом прочёл, когда письмена эти проступили как знаки сауроновы на кольце).
Принес её домой, пленку снял, пальцем тронул: батюшки, да она будто из фольги сделана, гуляет, извивается вся! Знаменитым русским атлетом Георгом Гакеншмидтом, который подковы глазом гнул, себя почувствовал.
Долго ли, коротко ли причитал да горевал, но взял себя в руки и понес кастрюльку на следующий день возвращать, токмо на единственный закон о защите прав тварей дрожащих, которые потребителями зовутся, уповаючи.
Подохожу к старшому кассиру, так мол и так, - говорю, - купил у вас кастрюльку вчера, а она не подошла мне, хотел бы вернуть её вам обратно да и чек у меня имеется. А тетенька-старшой кассир, смотрит на меня строго так и говорит: «А вот ко дну была приклеена бумажка такая со штрих-кодом, где она сейчас обитается? Ты мне её родимую вынь, да положь иначе как мы товар продадим-то безо штрихкода? Это порча упаковки получается». Я говорю: «Помилосердствуйте, давно уж в мусорном пакете почила, куда я выкинул её тотчас, перед тем как воду налить в кастрюльку».
- Так ты, окаянный, получается использовал нашу кастрюльку в целях своих непотребных? Жрать вздумал из неё, а теперь обратно тащишь? Сознавайся, не гневи Господа!
- Матушка-государыня, никак нет, я только наклейку склеил и тут-то уже и почувствовал как гнется кастрюлька в руках моих как ложка в руках Нео, который пули ещё ладонью останавливал.
- Ну так вот без ентой самой наклейки никаких я тебе денег не верну, и кастрюльку назад не приму, мало ли таких кастрюлек по Москве продается, а ты сразу к нам пожаловал. Наклейка-то не простая была, буратина ты стоеросовая, на ней циферки со штрихами особенные, по ним только и можно установить - у нас ты покупал кастрюльку, или взял незнамо где, и брешешь тут мне.
- Пишите тогда бумагу, что отказываетесь принимать у меня товар и возвращать деньги мои, кровью и потом пальцев в клавиатуру да по мышке тыкающих, заработанные.
- Да пожалуйста, хоть бумагу, хоть грамоту, хоть самому царю-батюшке кляузу, а только денег я тебе не верну. От ворот поворот, скатертью дорога, проваливай откуда пришёл, калика перехожая!
Подивился я, да делать нечего. И в отдел защиты прав потребителей звонил - да только никто трубку там не берет - обедают должно быть, и по номеру, которое руководство магазина повесило, чтоб челобитные подавали, обращался, да только отвечали мне на непонятном хранцузском языке, подивился я такому да и пошёл восвояси. Прохожу мимо бака мусорного, дай - думаю - гляну в пакет свой, сегодня только выбрасывал, а ну как найду бумажку ту заветную? И, ну-ка, мамочки-родные, лежит она налеечка вся грязная да скомканная, да в карофельных очистках, которые я лично настрогал вчера суп готовя. Хвать, её родимую, и бегом к строгой тетечке в зеленой безрукавке, что кассирами заведует.
Ох и недовольна она была. Ты, - говорит - небось наклейку-то тут в магазине и сковырнул с другого товара. Я ужо по камерам внутреннего наблюдения проверю. Забрала она у меня чек, штрих-код ентот самый и ушла в подсобку, а дверцу с надписью «Ты не пройдешь!» (в том смысле, что посторонним тут не рады и в гробу их видели посторонних покупателей-то) притворила. Стоял я прилежно, не отсвечивал, лишних вопросов не задавал, да и дождался. Выходит тетенька эта самая, выносит мне двести пятьдесят рублей моих, бумаги просит заполнить все, и миром дело заканчить. Хоть и продолжает пилить меня: «Ну а что ты хотел-то за 250 рублей? Конечно утварь будет как из жестянки тонкой!». Я уж промолчал, вспомнив что господь наш Христос велел любить всех людей и во всякой распоследней твари стараться человека углядеть не только умелого, но и разумного, да и пошагал куда глаза глядят.
А только через недолгое время ощущаю стук какой-то в рюкзаке за спиной и тут меня осенило: А саму кастрюльку-то строгая тетенька стребовать и забыла! Закрутилась, поди, с хлопотами-то.
Вам интересно окончание этой истории? Вернулся я уж и в третий раз: теперь все охранники, все кассиры уставились на меня испуганно: «Ну чего ещё ему неймётся, вот и деньги же вернули!» Да только подхожу я к старшей кассирше и протягиваю молча кастрюльку ей и в глаза гляжу так пронзительно и чисто, ни дать ни взять - Алеша Карамазов.
Хотел бы соврать вам я, что сконфузилась она или, что рассмеялась, оплошности своей устыдившись, да не так всё было.
- А-а, - обратилась к окружающим, - хотел украсть да вовремя спохватился, совестно стало!
