Закрытый сектор: Косыгин - ч.20
Гвишиани Д.М.:
Едва ли не первым человеческим качеством Косыгина, о котором я хорошо знал, близко общаясь с ним многие годы, было его абсолютное, бескомпромиссное отношение к любого рода протекционизму. Я и сейчас не смог бы назвать работников, о которых можно было бы сказать, что это «его» люди. «Его» были все, кто честно и добросовестно работал. Занимая высокие государственные посты, он сознательно культивировал в себе некую отстраненность, проявлял, может быть, излишнюю щепетильность из опасений, что личные отношения могут отразиться на государственных интересах. Его немногочисленные друзья занимали рядовые должности, моя семья была принципиально независима от него. Сразу после свадьбы мы с Люсей стали жить отдельно, Людмила Алексеевна долгие годы работала в Главном архивном управлении МИД СССР, имела ученую степень кандидата исторических наук, опубликовала фундаментальное исследование по истории советско-американских отношений, более десяти лет до ухода на пенсию возглавляла Библиотеку иностранной литературы - все эти организации были вне компетенции ее отца. После смерти в 1967 г. Клавдии Андреевны Косыгиной, Людмила в составе делегаций сопровождала отца в нескольких зарубежных поездках, как того требовали протокольные мероприятия, церемонии встреч. Она была единственной дочерью, очень любимой и любящей, но Косыгины, повторяю, никогда не путали интересы родственные и государственные.
К моей научной и организационной деятельности Алексей Николаевич относился с большим уважением, мог помочь советом, но никогда не оказывал протекции. Для меня было естественным принятое в семье правило не просить помощи, даже сталкиваясь с непреодолимыми препятствиями, - надо было бороться самому, заслуживая уважение делом. Он всегда радовался появлению моих публикаций, был очень доволен тем, что я стал членом Римского клуба, Консультативного Комитета ООН по науке и технике, Венского Совета, других международных организаций. Нередко мы дома помогали друг другу, читая проекты докладов, предлагая поправки и улучшения. Это можно назвать дружественным сотрудничеством, исключающим нравственно неприемлемое использование чужого высокого авторитета. С радостью могу сказать, что и мои дети всегда придерживались этих принципов.
да да конечно
И все же в 1967 г., узнав об идее президента США и оценив ее важность, я решился поговорить с Алексеем Николаевичем, который к тому времени был уже лично знаком с Джонсоном.
Встреча их состоялась во второй половине июня
1967 г., когда Алексей Николаевич впервые побывал в Соединенных Штатах, приехав туда для участия в работе чрезвычайной сессии
Генеральной Ассамблеи ООН, созванной в связи с войной на Ближнем Востоке. Когда стало известно, что Косыгин прибывает в Нью-Йорк для участия в этой сессии, президент Джонсон в Вашингтоне сделал заявление о своем намерении выступить на сессии с очень важной внешнеполитической речью, и сказал также, что будет рад встретиться с Косыгиным, если тот со своей стороны проявит интерес к встрече в верхах. Готовность к такой встрече, как вспоминали некоторые члены делегации, потребовала дополнительного согласования с «центром». Однако, «центр» не спешил с окончательным ответом, поставив Косыгина в щекотливое положение, но в конце концов вопрос решился, и согласие было передано американской стороне. Для встречи был выбран небольшой городок Гласборо, расположенный между Нью-Йорком и Вашингтоном. В центре внимания на встрече в Гласборо были, естественно, вопросы, связанные с конфликтом на Ближнем Востоке, но это также была первая встреча представителей двух великих держав, президента и премьер-министра, так что она, естественно, не ограничивалась только формальной повесткой дня.
см.
Закрытый сектор : Конвергенция - п. 1 ч. 11
Закрытый сектор : Конвергенция - п. 2 ч. 11
Закрытый сектор : Конвергенция - п. 3 ч. 11
Позже в узком кругу Алексей Николаевич рассказывал, что из личных контактов с президентом США у него возникло представление о нем, как о дружелюбном, скромном человеке, способном на проявления доброй воли, на поиски взаимопонимания. Импонировал ему и стиль работы Джонсона при проведении переговоров, его стремление привлечь к диалогу компетентных людей, которые лучше него владеют тем или иным вопросом.
Закрытый сектор: Мост на Восток - ч.12
Большую часть переговоров Косыгин и Джонсон провели с глазу на глаз в присутствии одних лишь переводчиков. В других беседах принимали участие тогдашний Государственный секретарь США Дин Раск, министр обороны Роберт Макнамара, советник президента Джордж Банди, с которыми я впоследствии, когда они уже не были связаны с государственной службой, не раз встречался.
История и политика не признают сослагательного наклонения, но сегодня невольно думаешь о том, как могла бы повлиять хрупкая возможность дальнейшего продолжения человеческого диалога между руководителями двух наших стран на сценарии дальнейшего развития исторических событий, на судьбы народов нашей страны и на всю международную обстановку... Размышляя о значении этой встречи уже почти через тридцать лет, я думаю, что в Гласборо, безусловно, сложились определенные предпо-сылки для последовательного развития в дальнейшем зарождающегося взаимного доверия. Налицо были субъективные и объективные условия для продолжения диалога в том же ключе, если обе стороны действительно хотели начать о чем-то договариваться, а не балансировать по- прежнему на грани войны и мира. Но если американская сторона была в состоянии при поддержке конгресса сделать дальнейшие шаги навстречу, то советская сторона нуждалась в согласии «коллегиального» Политбюро.(?)
Американская сторона - общественное мнение, специалисты, эксперты, пресса - уделили встрече в Гласборо большое внимание, признав ее чрезвычайно важной, а наши средства массовой информации ограничились несколькими строчками официального коммюнике.
Вернувшись в Москву, Алексей Николаевич не раз делился впечатлениями - личными, чисто человеческими - от знакомства с президентом Джонсоном и его окружением. Он с удовольствием рассказывал, как президент США во время беседы наедине, вдруг спросил у него, чем он смазывает лицо после бритья. Погруженный в разговор Алексей Николаевич не смог сразу даже понять, о чем идет речь. Джонсон повторил - какой крем предпочитает советский премьер?.. Косыгин ответил, что бреется безопасной бритвой и просто-напросто умывается с обычным мылом. С интересом его выслушав, Джонсон поделился собственным опытом, поговорил о детях, внуках...
Итак, выбрав подходящий момент, я подробно рассказал Косыгину об идее нового международного института.
Алексей Николаевич горячо поддержал эту идею и сказал, что будет всячески отстаивать предложение Джонсона со своей стороны. Но действовать надо «в установленном порядке» - внести обоснованное предложение в ЦК КПСС, так как эти вопросы не входят в его прерогативу. Он подчеркнул, что не даст «угробить» это дело, выходящее далеко за рамки чистой науки. Слово свое он сдержал, и весь период его пребывания на посту председателя Совмина правительство поддерживало работу международного института, хотя нам постоянно приходилось преодолевать множество трудностей.
В те годы уже явно наметилась тенденция ослабления влияния правительства на международные дела и повышения роли партийных решений по этим вопросам. Но следует подчеркнуть, что именно в правительстве в этот период стали проявляться новые подходы к внешнеполитической деятельности, близкие к тому, что мы называем «новым мышлением». И роль А. Н. Косыгина в формировании этих новых тенденций в международных отношениях была, по оценке мирового общественного мнения, весьма значительной.
В конечном счете решающую роль в поручении мне переговоров с Банди сыграли В. А. Кириллин, М. В. Келдыш, некоторые руководящие работники отдела науки ЦК, МИД СССР, которые настояли на этом в ЦК КПСС.
Решение о моем назначении ответственным представителем нашей страны на переговорах с Банди, который вскоре должен был приехать, было принято на удивление быстро. Запрашивая согласие на визит в Москву Банди, имевшего полномочия от президента США, Добрынин подчеркивал, что и советский представитель должен иметь право принимать какие-то хотя бы предварительные решения без длительных согласований, т ак как у американской стороны уже формировалось конкретное видение осуществления этой инициативы, и первые принципиальные договоренности нужно было выработать как можно скорее.
Мне предстояло отобрать сотрудников ГКНТ и АН СССР, которые должны были включиться в работу, привлечь научные учреждения страны к изучению круга вопросов, которые были столь сложными и непривычными, что трудно было ожидать общей готовности и ясности позиций.
В принципе, многие запрошенные нами институты вы-сказались за сотрудничество с Западом и создание международного института, однако была и другая точка зрения, сводящаяся вкратце к тому, что политические и стратегические проблемы должны решать не научные учреждения, а «директивные органы». Раздавались голоса, утверждавшие, что американцы втягивают нас в авантюру. Некото¬рые научные организации при обсуждении вопроса пытались преувеличить значение своих работ и предлагали поставить их в центр проблематики нового института. Другие, уже в те годы хорошо понимая, какие возможности для научной деятельности открывают электронно- вычислительные машины, надеялись, что работа в новой совместной с Западом научной организации откроет доступ к передовой технике и к современному программному обеспечению. Однако жесткие запреты КОКОМ, многочисленные и все ужесточавшиеся политические и стратегические ограничения и запреты стояли непреодолимым препятствием, и здесь вряд ли помог бы какойлибо совместный международный институт.
В целом чувствовалось, что мы, в отличие от потенциальных зарубежных партнеров, еще не совсем осознали необходимость создания междисциплинарного института нового типа, а также потребность срочной организации научного изучения новой, важной проблематики.
В конце концов решено было внимательно выслушать американскую сторону, соблюдая, так сказать, «презумпцию невиновности», т.е. не считать миссию Банди очередным коварным подвохом нашего традиционного противника на международной арене, а постараться увидеть открытое честное предложение начать прямой диалог по сложнейшим проблемам будущего мира.
Размышляя сегодня о начале этой истории, понимаешь всю важность того, что идея исходила ни больше, ни меньше, как от президента США, который и впоследствии не отказался от своей инициативы, не охладел к ней, оказывая твердую поддержку даже тогда, когда стало ясно, что она может реально осуществиться только при следующей администрации. За долгие годы существования института мы по разным внутренним и внешним, подчас весьма деликатным причинам никогда не подчеркивали, что инициатором его создания был президент Джонсон. Мы также не упоминали, что, делая это предложение, Джонсон надеялся на его правильное понимание и поддержку Косыгиным. А встреча в Гласборо, положившая начало установлению взаимопонимания, осталась их единственной встречей, первой и последней.
Сменялись американские администрации, происходили перемены в нашей стране, сменялись политические лидеры, коренным образом изменялась политическая атмосфера, но международный институт в Вене продолжали называть «советско-американской инициативой», не вдаваясь в подробности и уточнения. И только в самое последнее время прозвучало официальное признание, что «институт был создан в результате политической инициативы Джонсона и Косыгина о постройке “моста” между двумя странами, который опирался бы на научные исследования, проводимые в первый подлинный период разрядки после мировой войны». Это цитата из документов одной из недавних научных конференций Института, посвященной проблемам перспективного планирования.
Пришло время по заслугам оценить роль выдающихся и дальновидных людей, которых уже нет с нами.
другие темы:
Закрытый сектор
Открытый сектор
Экстремальная политика
Операция - Преемник 2.0.
Психотехнологии на службе СЕКты
Заговор Коржакова
Операция - Преемник
материалы по ЭТЦ
Ельцинизм
The Tragedy of Russia's Reforms