(no subject)
Я и господин Шэ пьём уже третий час.
Третий час лакаем красное. Он - понятно, что. Я - чайную красную горечь в высоком стакане на блюде чернёного серебра. На тонкой чеканке, как мелкий бисер, красные брызги.
Надо быть аккуратнее. Господин Шэ не предаст значения таким мелочам, но его супруга - сделает заметку в уголках своих странных сине-зелёных глаз.
Он пролистал свою книгу до самого начала, до столь интересующей меня закладки. Теперь я знаю.
Странник, заплутавший в коридорах и снах лабиринта. Юноша, тонкий, как самый лучший хрусталь, мальчик, так похожий на острую сталь, скол на драгоценном фарфоре. Он идёт и идёт лабиринтом долгие-долгие гдни и гдночи. Он не припомнит иного мира, чем странные залы, в которых птицы читают стихи и рыбы медленно вальсируют в густых и влажных сумерках тёмных углов.
Он избегает коварных ловушек, он попадает в лапы чудовищ, он говорит со стенами, он обнимает ядовитые лианы и дремлет у подножия чёрных камней.
Через множество ям и ходов, дверей и окон, тропок, слов, шорохов, вкусов и запахов он подходит к заветной цели: к выходу из лабиринта чудес. Тонкие точные сильные пальцы тянутся к тяжёлой латунной ручке, сияющие бледные ладони вкушают тепло металла, поднимают тяжесть великого якоря.
В этот момент открывается всё. Каждая точка, каждая линия, каждый вздох. Каждая буква и каждый слог. Тугой узор из неведомых прежде слов. Предложение наплывает на предложение, плотные ряды выстраиваются в высокие абзацы. Заборы из символов, чёрные змеи смыслов.
Он отпускает ручку. Он не открывает дверь.
Господин Шэ поправляет кровавый бархат плаща и опускает руку. Мир - это Книга. Каждая чёрточка в нём и символична и материальна. Осязай, осмысляя.
Пока ты не читаешь их, они живут своей неведомой жизнью, каждая по отдельности. Буква враждует с буквой. Слово пытается пожрать страницу, подчинить себе целое предложение. Предложение вьётся и вьётся и вьётся по листу, проникая в самую его глубь, удушая и пожирая пространство. Значения и их оболочки схлёстываются в бессильном противостоянии. В отчаянии небытия.
Только Чтец постигает этот хаос и обретает структуру там, где её не было ещё секунду назад.
Теперь я могу уходить.