Не хлебом единым, или «Включай! «Ирония судьбы»!»
Нельзя обойти вниманием и такой животрепещущий вопрос, как новогодние телепередачи в Союзе.
Итак, утро 31 декабря, рабочий поселок Иркутской области в 1975-1980-х годах.
Вся семья дома, на завтрак круглая картошка, оладьи и булочки с мороза (помните про бак?).
А по телевизору начинаются мультики.
В первую очередь, конечно же, «Ну, погоди!»
Мама бросает мыть посуду, папа забывает, что надо подбрасывать печку, мы с братом заняли лучшие места перед экраном: все смотрят психологический триллер+боевик в одном флаконе про зайца и волка.
Всем очень весело. Особенно покатывается от хохота папа, его вообще было очень легко рассмешить.
Сейчас смотрю - и не могу сказать, что умираю от смеха. В детстве трава зеленее, а «Ну, погоди!» - смешнее.
Если один из двух телеканалов расщедрится, то покажут еще и «Веселую карусель».
Детям можно пока не отходить далеко: дальше следует новогодняя сказка.
Например, «Морозко».
«У других старух старики тоже дураки, а все ж не такие! Это ж надо, родную дочь в лес уволочь, деду Морозу на забаву, голодным волкам на расправу! Ну как теперь без Настьки? Её, бывало, за косу схватишь, на себя попятишь и сердце разом отойдёт! А тебя, старого, за что таскать? Бородёнка паршивая, головёнка плешивая… Тьфу!»
Или «Новогодние приключения Маши и Вити».
«Механизм просто в жутком состоянии содержится, она у вас что - сто лет не смазывалась?!»
Или «Варвара-краса, длинная коса».
«Царь не должен думать о каждом! Царь должен думать о важном!»
Ой, как мы любили ее!
Потом, уже попозже, на экраны пробились сказки из дружественного соцлагеря:
«Три орешка для Золушки».
«Златовласка».
«Беляночка и Розочка».
На этом детское время заканчивается, мы с Вовкой отправляемся гулять, а по телеку продолжается праздничная программа.
Можно было увидеть, например, киноконцерт: песни из мультфильмов и кино, его очень любили и ждали.
"Иронию", кстати, показывали почему-то не вечером, а днем, часа в четыре. Надо на кухне строгать и жарить, а тут такое кино! Баба на правах старшей и свекрови уходила смотреть, мама оставалась у станка. Ей делали звук погромче, телевизор-то был один.
После «Иронии» могли «запилить» «Кабачок «13 стульев».
Какая очаровательная была передача, и как волшебно звучали обращения к гостям кабачка: «пан Спортсмен», «пани Зося», «пани Моника». Конечно, мне тогда непонятен был юмор польского разлива, но ощущение чего-то ненашенского и притягательного витало в воздухе. А Ольгу Аросеву, например, я долго еще идентифицировала исключительно, как пани Монику.
И непременный атрибут праздничного застолья - Голубой огонек.
Столики с шампанским и мандаринами, космонавты с телеведущими, серпантин и конфетти, Муслим Магомаев и Эдуард Хиль...
«Потолок ледяной, дверь скрипучая,
За шершавой стеной - тьма колючая…»
В детстве я думала, что эта песня про нашу баню, потому что, когда ее не топили, то там в предбаннике все было в инее, и я боялась туда одна ходить: потянешь скрипучую дверь на себя - тьма колючая, выключатель где-то на стене высоко, а стены шершавые, и на них - застывшая смола.
А когда баня топилась по субботам - из окон и из двери парок клубами.
Собственно, все посиделки и проходили под «Голубой огонек» - длился он долго, мы с гостями тоже сидели за столом, и, казалось, что «огоньковцы» празднуют вместе с нами.
В конце вечера верхний свет выключали, горели только огоньки на елке, да светился в углу экран телевизора. Было уютно, сонно и очень волшебно.
Но самых стойких ждали «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады»!
Начиналась программа очень поздно или очень рано, часа в 4 утра. Видимо, чтобы увидеть и услышать растлевающее советского человека зрелище могли единицы, а записать в то время было не на что.
На разогрев выпускали соцлагерь: Карел Готт, Хелена Вондрачкова, Марыля Родович.
Дальше шли еще политически выверенные, но уже более продвинутые, например группа Neoton.
А заблаговременно вставив в глаза спички, самые отчаянные неспящие в Сибири дожидались АBBA, Далиду, Мирей Матье, Рафаэллу Карру, дуэт Баккара и Boney M.
Месяц потом в школе мы обсуждали, кто до кого не уснул и напевали друг другу хиты чудом прорвавшейся в нашу провинцию другой жизни.
А уснувшие еще на Людмиле Зыкиной в «Огоньке» кусали локти и клялись, что на следующий год они ни за что не упадут в объятия Морфея и увидят все собственными глазами.
Надо оговориться, что все картинки в цвете, которые я здесь использовала, нам тогда и не снились. Телевизор был, конечно, черно-белый, никакого пульта к нему тоже не было, а переключать каналы и регулировать громкость нужно было вручную, предварительно отодрав попенгаген от дивана.
Кто-нибудь еще помнит эти передачи?