Дикорастущие мидраши: жертвоприношения скота.
2. Жертвоприношение скота.
Я не буду сейчас разбираться в конфликте между скотоводом Авелем и земледельцем Каином. Про этот конфликт есть известные мнения.
А я напишу о самой идее скотовода - представить, что он режет выращенных животных вроде бы «не для себя», а «в жертву Богу» (одному из богов).
Эта идея возникла практически у ВСЕХ народов, перешедших от охоты к скотоводству.
Мне кажется, у этой идеи глубокая психологическая основа. Первобытный охотник боролся со зверем «на равных». Выходил с деревянным копьем, с заостренным камнем на пещерного медведя. Видел, как сородичи сами становятся добычей медведя. У него не могло быть «угрызений совести» по этому поводу: так живет весь животный мир, из которого он только что выделился, и даже еще сам не знает об этом. Медведь - его родственник.
Иное дело - скотовод.
Психологически непросто зарезать барана или теленка, которого сам растил, ухаживал за ним, который доверчиво подходит к пастуху, ожидая ласки, заботы и корма из его руки.
Человек уже поднялся до того «морального уровня», на котором ощутил «неправильность» этого. (Чтобы хотя бы привыкнуть к этой новой жизненной ситуации - понадобятся тысячелетия). Но он не мог уже «повернуть жизнь вспять». Как не мог и вернуться в «утерянный рай», в состояние неведения о своей смертности.
И психологический выход был найден. «Этот баран - не для меня, а для Бога». Вот эту часть - надо сжечь на жертвеннике. А уж что останется - я доем, ладно?
Может оттого и разное отношение к жертвам Авеля и Каина. Плоды, выращенные Каином, - не вызывают «когнитивного диссонанса» (говоря современным языком) и не нуждаются в жертвоприношениях для успокоения совести. Вероятно, и Каин, и Авель, и авторы сказания - ощущают это.
Я не буду сейчас разбираться в конфликте между скотоводом Авелем и земледельцем Каином. Про этот конфликт есть известные мнения.
А я напишу о самой идее скотовода - представить, что он режет выращенных животных вроде бы «не для себя», а «в жертву Богу» (одному из богов).
Эта идея возникла практически у ВСЕХ народов, перешедших от охоты к скотоводству.
Мне кажется, у этой идеи глубокая психологическая основа. Первобытный охотник боролся со зверем «на равных». Выходил с деревянным копьем, с заостренным камнем на пещерного медведя. Видел, как сородичи сами становятся добычей медведя. У него не могло быть «угрызений совести» по этому поводу: так живет весь животный мир, из которого он только что выделился, и даже еще сам не знает об этом. Медведь - его родственник.
Иное дело - скотовод.
Психологически непросто зарезать барана или теленка, которого сам растил, ухаживал за ним, который доверчиво подходит к пастуху, ожидая ласки, заботы и корма из его руки.
Человек уже поднялся до того «морального уровня», на котором ощутил «неправильность» этого. (Чтобы хотя бы привыкнуть к этой новой жизненной ситуации - понадобятся тысячелетия). Но он не мог уже «повернуть жизнь вспять». Как не мог и вернуться в «утерянный рай», в состояние неведения о своей смертности.
И психологический выход был найден. «Этот баран - не для меня, а для Бога». Вот эту часть - надо сжечь на жертвеннике. А уж что останется - я доем, ладно?
Может оттого и разное отношение к жертвам Авеля и Каина. Плоды, выращенные Каином, - не вызывают «когнитивного диссонанса» (говоря современным языком) и не нуждаются в жертвоприношениях для успокоения совести. Вероятно, и Каин, и Авель, и авторы сказания - ощущают это.