Date: 22th of June, The Longest Day
Мне не хочется в этот раз говорить то, что говорят все, пусть и своими словами.
Год назад - ровно год назад - я увидел и запомнил это. Сегодня я облек это в слова и представляю вам.
Теплушку немилосердно раскачивало. Через щели в стенах вагона виднелся какой-то мрачный лес. Поезд спешил, и Ганс знал, почему - сроку оставалось всего около недели... Несколько дней тряски с редкими остановками на глухих полустанках - и двери теплушек наконец отворятся. Вспыхнут прожектора, и люди с собаками - темные силуэты на фоне ослепительного света, неразличимые, неясные - погонят их в длинные приземистые бараки. Заставят раздеться, прикладами затолкают в душевые, и сердце у Ганса сожмется от ужаса - но сверху хлынет обжигающе ледяная вода, смоет все мысли, и они выйдут из душевых к равнодушным каптерщикам, которые выдадут им новенькую форму - серую, зеленую, черную - чистую, хрустящую, пахнущую свежестью, белеющую воротничками, скрипящую сапогами. И облачившись в нее, они пройдут в огромные столовые, сядут за столы и отдадут должное сосискам с капустой и шнапсу, пока репродукторы на стенах будут давиться маршами вперемешку с так хорошо знакомым им исступленным, безумным голосом.
Потом они займут посты согласно боевым расписаниям, и в урочный час прозвучит команда. И перед ними все будет цвести, а за ними - все гореть, будут плакать женщины и дети, будет литься кровь и гореть деревни и города. И они будут настороженно и испуганно оглядываться по сторонам, каждый миг ожидая удара в спину, и от этого будут жечь, грабить и убивать все больше и больше... А потом внезапно обрушится зима, и замерзая, утопая в снегу, они наткнутся на непреодолимую стену огня и стали. И окажутся в стылом нагромождении бетонных руин, месте голода, холода и смерти с лязгаюющим названием "Сталинград", и когда оно развернется весенней, бескрайней, грохочущей равниной курских степей, затянутых дымным чадом, перепаханных взрывами и гусеницами - на мгновение они почувствуют облегчение. Но им придется бежать, бежать в панике, бросая все, что только можно бросить - и конец у дороги бегства будет в сером, промокшем от майских дождей Берлине, истекающем кровью в броневых челюстях краснозвездных чудовищ. И каждый из них поднимет руки, и его бросят за колючую проволоку, а потом - в грязную и душную теплушку.
И все повторится снова, с той же болью и ужасом. Скомканное, сжатое, сконцентрированное в один год. Начинающийся в день летнего солнцестояния.
PS: Я много хотел бы вам сказать. Но не уверен, что вы услышите меня в этот день.
Прочтите рассказ и постарайтесь понять весь ужас происходящего.
Год назад - ровно год назад - я увидел и запомнил это. Сегодня я облек это в слова и представляю вам.
Теплушку немилосердно раскачивало. Через щели в стенах вагона виднелся какой-то мрачный лес. Поезд спешил, и Ганс знал, почему - сроку оставалось всего около недели... Несколько дней тряски с редкими остановками на глухих полустанках - и двери теплушек наконец отворятся. Вспыхнут прожектора, и люди с собаками - темные силуэты на фоне ослепительного света, неразличимые, неясные - погонят их в длинные приземистые бараки. Заставят раздеться, прикладами затолкают в душевые, и сердце у Ганса сожмется от ужаса - но сверху хлынет обжигающе ледяная вода, смоет все мысли, и они выйдут из душевых к равнодушным каптерщикам, которые выдадут им новенькую форму - серую, зеленую, черную - чистую, хрустящую, пахнущую свежестью, белеющую воротничками, скрипящую сапогами. И облачившись в нее, они пройдут в огромные столовые, сядут за столы и отдадут должное сосискам с капустой и шнапсу, пока репродукторы на стенах будут давиться маршами вперемешку с так хорошо знакомым им исступленным, безумным голосом.
Потом они займут посты согласно боевым расписаниям, и в урочный час прозвучит команда. И перед ними все будет цвести, а за ними - все гореть, будут плакать женщины и дети, будет литься кровь и гореть деревни и города. И они будут настороженно и испуганно оглядываться по сторонам, каждый миг ожидая удара в спину, и от этого будут жечь, грабить и убивать все больше и больше... А потом внезапно обрушится зима, и замерзая, утопая в снегу, они наткнутся на непреодолимую стену огня и стали. И окажутся в стылом нагромождении бетонных руин, месте голода, холода и смерти с лязгаюющим названием "Сталинград", и когда оно развернется весенней, бескрайней, грохочущей равниной курских степей, затянутых дымным чадом, перепаханных взрывами и гусеницами - на мгновение они почувствуют облегчение. Но им придется бежать, бежать в панике, бросая все, что только можно бросить - и конец у дороги бегства будет в сером, промокшем от майских дождей Берлине, истекающем кровью в броневых челюстях краснозвездных чудовищ. И каждый из них поднимет руки, и его бросят за колючую проволоку, а потом - в грязную и душную теплушку.
И все повторится снова, с той же болью и ужасом. Скомканное, сжатое, сконцентрированное в один год. Начинающийся в день летнего солнцестояния.
PS: Я много хотел бы вам сказать. Но не уверен, что вы услышите меня в этот день.
Прочтите рассказ и постарайтесь понять весь ужас происходящего.