Гл 2, 3
Глава 2 Школьные годы.
1-го сентября 1958 года в новой коричневой школьной форме, в белом фартучке с белым бантом в жиденьких волосах я впервые переступила порог средней школы.
А 2-го сентября мне исполнилось 7 лет.
Очень хорошо помню свою первую учительницу Екатерину Дмитриевну.
И очень хорошо помню с каким трудом давалась мне учёба. Писала я как курица лапой.
И до сих пор помню книжку про Чик-Чирика, который, не послушав своей мамы вывалился из гнезда и каких ужасов он натерпелся, оказавшись беззащитным на земле. Книгу, которую мама заставляла меня читать и перечитывать до позднего вечера.
Помню первую смерть. В нашем доме жил мальчик Вася, который был очень болен. Он был моим ровесником и должен был бы ходить в школу вместе со мной, но вместо этого умер. Моя мама была ещё на работе, когда гроб с Васиным телом повезли на кладбище. Я к тому времени, чувствуя себя уже очень взрослой и самостоятельной, отправилась туда вместе с другими соседями. После похорон все вернулись на поминки и я тоже пошла, совершенно забыв обо всём на свете и, когда родители вечером вернулись домой, хорошенечко меня повоспитывали за невыученные уроки.
С большим трудом мне давалась и арифметика.
В общем порадовать родителей хорошими школьными оценками мне не удавалось очень долго и скрыть плохие оценки тоже.
В нашем 1-ом «А» классе был соседский мальчишка Серёжка Силаев, очень хорошо учившийся, но ужасно противный. Не успевала я дойти до дома, как он начинал кричать так громко, чтобы услышала моя мама (мы жили на первом этаже), что я получила «тройку» за диктант и какие наделала в нём ошибки.
В конце первого класса я опять отличилась. Перед первомайским праздником, вместо того, чтобы после школы вернуться домой, ушла со своими одноклассниками совсем в другой район города, конечно ничего не сообщив родителям, и вернулась под вечер, будучи при этом совершенно уверенной, что всё в порядке и нет причин для беспокойства. Естественно, что мои родители так не думали и на следующий день меня оставили дома одну, наказав, а сами ушли на демонстрацию, строго-настрого запретив мне выходить на улицу. Но я ослушалась. На улице стояла такая теплынь, во дворе соседские девчонки играли в классики и я, открыв окно, вылезла, и прогуляла весь день безо всяких угрызений совести. Конечно, соседи «сдали» меня и я снова была наказана и на сей раз оставлена под присмотром старшей сестры.
Так и приучали меня к послушанию.
Помню ещё два неприятных случая из ранних детских лет.
Однажды я взяла без разрешения деньги со стола и купила себе мороженое и, конечно, поплатилась за это. Мама ужасно сердилась, могла и наподдавать по мягкому месту.
А вот у папы был совсем другой метод воспитания.
Как человек военный он ходил в шинели. А в шинели его были глубочайшие и широчайшие, для моей крошечной детской ручки, карманы, на дне которых у папы всегда лежало несколько монеток. Мне не так часто доставались сладости, а очень хотелось и я как-то залезла в карман и выудила немного денежек себе на конфеты, купила их, но съесть за дорогу до дома не успела и додумалась ходить вокруг дома, доедая их, даже не подозревая, что за этими моими манёврами из окна квартиры наблюдает папа.
Папа мог сказать насмешливо простые слова, но они проникали глубоко в сознание, становилось стыдно и запоминалось надолго.
В школе у меня появились подружки. Это были отличницы Валечка, не помню её фамилию, и Наташа Кузмичёва.
Они очень сильно отличались от меня и успеваемостью и примерным поведением, но всё-таки почему-то дружили со мной.
Они были такие красивые и правильные, что мне очень хотелось походить на них, но у меня ничего не получалось.
Однажды нас всем классом пригласили на День рождения к одной из наших одноклассниц.
Мои подружки очень по-взрослому чинно и спокойно сидели за столом, я же как отъявленный сорванец носилась с мальчишками по всему дому, несмотря на укоризненные взгляды моих подруг, и не могла понять, что же тут весёлого просто сидеть за столом.
Во мне я думаю с раннего детства мощно проявлялся дух противоречия. Мне всегда хотелось делать, то что делать не следовало и за что мне всегда сильно влетало.
Однажды у нас в доме встречал Новый год дружный класс моей старшей сестры, которая в отличии от меня была примером во всём. Отлично училась. Отличалась отличным поведением и занималась общественными делами. За отличную учёбу Светочку наградили поездкой в Артек, но потом не помню уж почему, вместо Артека она поплыла на теплоходе в Сталинград (теперешний Волгоград). Но лучше бы уж никуда не ездила, так как в поездке наелась мороженого, простудилась и с сильнейшей ангиной вернулась домой. С ангиной, которая дала осложнение на сердце и сестре поэтому пришлось полгода лежать дома в кровати, чтобы вылечиться. Но она и дома продолжала хорошо учиться и не только не пропустила учебный год, но даже не отстала от программы.
В школе её все любили - и учителя и одноклассники. В своём классе она была старостой.
Так вот, в доме шли приготавления к вечеринке полным ходом. Красавица-ёлка была нарядно украшена стеклянными игрушками, бусами, грецкими орехами, обёрнутыми в блестящую фольгу и по обыкновению конфетами. На этот раз шоколадными конфетами «Маска», моими самыми любимыми. В общем, пока на кухне Светины подружки стряпали с нашей мамой пельмени, мальчики помогали выносить их на мороз, я, незаметно пробравшись в комнату, вытащила конфеты, предусмотрительно оставив фантики на ёлке, так, что сразу моя проделка замечена не была.
Стоит ли говорить, что своим неблаговидным поступком опять навлекла гнев на свою бедовую голову и не только гнев своей сестры несмотря на праздник Нового года.
Зимы на Урале суровые. Иногда мороз доходил до минус 40 и дети младших классов освобождались от уроков. В такие дни я сидела дома у замёрзшего окна, разглядывая морозные узоры на стёклах, греясь у горячей батареи, а по вечерам слушая книги, которые читала вслух мне моя мама. Или слушала радиопередачи. По радио во времена моего детства транслировали очень много интересных радиопостановок и хорошей музыки.
Помню, как заслушивалась сказкой: «Доктор Айболит». А в более старшем возрасте - «Собакой Баскервилей» Конан-дойля.
Телевизор у нас появился наверное году в пятьдесят девятом - у первых в нашем доме и я хорошо помню, как Серёжка закатывался от хохота, смотря допоздна выступления великого комика Чаплина по нашему телевизору, а меня мама укладывала в соседней комнате спать вовремя и никакие уговоры не помогали.
А когда мороз отпускал, детвора стремилась во двор - кататься с ледяных горок, строить снежные крепости и устраивать снежками настоящие баталии, кататься на лыжах и коньках.
В нашем доме, как и в других, обустройством двора занимался управдом, которого выбирали сами жильцы из активных соседей. Тётя Маша Силаева мама одноклассника Серёжки была отличным управдомом. В одну из зим двор возле нашего дома расчистили и залили водой из шланга, создав приличный каток.
Конечно же у всех в доме были коньки - и у детей и у взрослых . Мама с сестрой катались хорошо, а я только училась.
Мама иногда ходила с нами и на городской каток, на котором было всегда празднично. Каток был ярко освещен и там громко играла весёлая музыка, создавая хорошее настроение.
Очень яркие воспоминания детства связаны с празднованием Нового года. С 1-го января у школьников начинались зимние каникулы. На каникулах в клубах, школах и дворцах культуры для детворы устраивали праздничные представления - утренники - с хороводами вокруг, установленной в центре зала огромной и красиво украшенной ёлки, с приходом Деда Мороза и его внучки Снегурочки, с чтением стихов, подарками и проведением всевозможных конкурсов. Обязательно проводился и конкурс на лучший маскарадный костюм. Помню как Света сама смастерила мне костюм «ромашки» и я получила за него приз. На моей головке покачивались белые лепестки из ватмана, юбочка была сшита из белых матерчатых лепестков, а кофточка на мне была жёлтого цвета.
На детских утренниках случались и несчастья. Костюмы Деда Мороза и Снегурочки шились из хлопчатобумажной ткани и обрамлялись ватой. Ёлку украшали зажёнными свечами. Случалось, что от неосторожного движения костюмы загорались и исполнители ролей Деда Мороза или Снегурочки страдали от сильных ожогов.
Помню как праздновали Масленицу - проводы зимы. В центре города устраивали огромную деревянную горку, обливали её водой и детишки гурьбой днём, а взрослые по вечерам с визгом и хохотом катались с неё. Полукругом выставляли лотки и продавали ещё дымящиеся на морозце копеечные горячие блины с вареньем и мёдом. Играли на гармошках и пели народные песни, частушки. Народ веселился.
Летом играли в настольный теннис во дворе и моя мама среди всех жильцов была победителем, ходили купаться на пруд, ездили в лес за грибами.
Через пруд был перекинут длинный старый деревянный мост. Однажды, хорошо разбежавшись, растянулась во весь рост и проехала по расщепленной древесине этого моста голыми ладошками, собрав под кожу огромное количество заноз…
Глава 3. Любовь.
Когда любовь к человеку приходит слишком рано: в первом или во втором классе -от неё одни неприятности.
Если сосед Серёжка мне только досаждал, наш общий товарищ по играм Вадик Подъефёров, зародил во мне первое взрослое чувство. Когда взрослые думают, что маленькие дети асексуальны и не способны любить никого кроме родителей, сестёр и братьев, то они сильно заблуждаются.
Моё маленькое сердечко сжималось и начинало часто биться при появлении Вадика в нашей детской компании. Мне в нём нравилось всё: и лицо и одежда и манера разговаривать. Родители Вадика были дружны с моими родителями и с родителями Серёжки. В праздники они по очереди собирались у кого-нибудь на квартире, а нас из педагогических соображений оставляли в другой квартире с кем-нибудь из старших детей. Если нас оставляли у нас дома, а собирались у Серёжкиных, мы (так как жили в одном подъезде) обязательно стремились прорваться на запретную территорию. Там всегда было интересно и весело. Однажды нам удалось увидеть как взрослые, переодевшись, разыгрывали сценку из «человека рассеянного»!
Надо отдать должное изобретательности и жизнерадостности наших родителей. Они были молоды, хорошо образованы и их праздники не превращались в банальные застолья с пустой пьяной болтавнёй.
Дядя Игорь Серёжин папа уже тогда руководил большущим заводом. Серёжина мама тётя Маша не работала. Она занималась своими детьми и общественной работой. В их доме было пианино и младшая Серёжина сестричка Ирочка училась на нём играть. Серёжку заставляли учиться играть на скрипке, но он страстно ненавидел это занятие.
Мама Вадика тётя Галя заведовала детским садиком, папа (уже не помню как его звали) работал на заводе инженером.
Моя мама работала секретарём-машинисткой. В школе она очень хорошо училась, но ни закончить среднюю школу, ни получить высшее образование ей не удалось. Она прекрасно пела и танцевала. Любила читать стихи. Знала «Мцыри» Лермонтова наизусть. Мой папа приходил на праздник иногда прямо с дежурства, а иногда и вовсе придти не мог: служба.
Чем чаще мы встречались с Вадиком, тем сильнее разгоралось во мне чувство.
Однажды я написала ему, ещё не прочитав « Евгения Онегина» Пушкина, на открытке своё признание, не знаю уж как оно попало в руки взрослых, меня пристыдила моя мама, а Вадик гордо ответил, что для любви мы ещё слишком маленькие.
Он влюблён в меня не был…
Надо отметить, что не обладая совершенно никакими способностями, кроме разве что хорошей дикции, я и симпатичной не была. Весёлой, задорной, шаловливой да, но не красивой и не способной. Про таких детей говорят, что на них природа отдыхает.
Но мама старательно делала попытки меня развить. Она водила меня в балетную студию, пока ей не сказали, наверное, что в балете перспективы у меня нет. Я не была гибкой и в гимнастику меня не приняли. Читала неплохо стихи, даже по телевизору однажды показали, но на том дело и кончилось и меня оставили в покое.
После окончания мной третьего класса мама повезла нас с сестрой в Адлер на Чёрное море укреплять здоровье.
Тётя Галя Подъефёрова поехала с нами со своими двумя сыновьями. Вадик был рядом, но я, получив отставку, просто не замечала его больше.
Море я увидела впервые и оно произвело на меня неизгладимое впечатление. Просыпаясь рано утром, бежали на пляж, любовались рыбками, резвящимися на воде, купались и загорали до 10 часов утра, завтракали, ходили за молоком в посёлок неподалёку, обязательно отдыхали в полуденный зной и снова до самого вечера резвились на берегу.
И так целый месяц! Мама свозила нас ещё в Сочи и в Самшитовую рощу с вековыми деревьями. Среди южной красоты я взрослела, крепла телом и духом.
По возвращении домой нас ждало неожиданное известие: папу переводили на другое место службы. Родители должны были выбрать новое место службы из северных районов и южных. Мама, рождённая на Урале, предпочитала север, папа, намучившись от уральских морозов, стремился на юг. После всесторонних семейных обсуждений, выбрали полуостров Мангышлак, западный Казахстан, новостройку и приступили к сборам.
Я всем сердцем приняла новое место жительства, достаточно было узнать, что городок, в который мы направлялись, был расположен на берегу Каспийского моря, а с морем меня уже связывала крепкая дружба. На Чёрном море я обнаружила, что совершенно не боюсь его внушительных размеров, сама научилась плавать и, рискуя получить нагоняй от сестры и мамы, заплывала очень далеко.
И даже после того, как тонула, не изменила к морю своего дружеского расположения и бояться его не стала. Собственно я даже не поняла, что происходит. Просто волной меня сбило с ног и я никак не могла подняться, а тем временем море утягивало меня всё дальше от берега на глазах моей перепуганной мамы. Спас меня какой-то сильный мужчина, оказавшийся рядом. Меня ожидала долгая полная сюрпризов и важных событий жизнь.
До Москвы мы ехали на поезде. Папе очень хотелось хорошенько осмотреть столицу вместе с нами, но я наотрез отказалась, капризничала в свои 10 лет как маленькая и торопила всех домой, не слушая никаких возражений. А ведь дома-то у нас ещё и не было.
Когда мы наконец сели в самолёт, я слегка успокоилась, на самолёте уже летала и страха перед полётом не испытывала, как моя сестра, которая вовсе не хотела никуда переезжать, тем более лететь на самолёте(она и в Адлер ездила на поезде с чужими людьми, в то время как мы с мамой летели на самолёте) и всю дорогу плакала: так ей было трудно расставаться со школой и друзьями. Она была уже совсем взрослой, ей шёл 16-тый год.
В самолёте мы познакомились с дядей Гришей Клигман, он во время полёта не только рассказывал папе, что нас ожидает, но и мне уделял своё внимание, сказал, что у него есть дочь Софочка моего возраста и мы, возможно, будем учиться в одном классе. Помню, как он обратил моё внимание на картинку в журнале «Крокодил», на которой было изображено как встречаются двое молодых людей, влюбляются, играют свадьбу, у них рождается ребёнок, выростает, встречает свою любовь и всё повторяется сначала…
Дядя Гриша спросил какой я могу сделать вывод из этого рисунка, но я не могла сделать никакого, а он сказал, что на рисунке изображён круговорот жизни и что каждое новое поколение проходит всё тоже самое, что и предыдущее и так без конца…