Интервью солиста Московской филармонии, виолончелиста Сергея Антонова журналу "Музыкальная жизнь"
«Музыкальная жизнь», октябрь, 2012
Сергей Антонов: «Сцена для меня - как наркотик, я без неё не могу!»
Слушая Сергея Антонова, всегда открываешь для себя что- то новое. Так было и на филармоническом концерте ко Дню музыки - первом концерте абонемента «Звёзды XXI века», состоявшемся 1 октября в Концертном зале имени Чайковского, где Сергей солировал в виолончельном концерте Лало. Эта вещь, драматургически увлекательная, полная неожиданных контрастов и стилистических сопоставлений, предстала в интерпретации виолончелиста стройной и многообразной картиной мира. Антонова, пожалуй, можно назвать самым ярким участником филармонического вечера, приуроченного ко Дню музыки. Звучание его виолончели столь богато и органично, что вспомнилась аллегория, внушаемая многим начинающим музыкантам: «инструмент (смычок, клавиатура) - продолжение твоих рук». Фактически, это стремление овладеть всеми ресурсами инструмента, слиться с ним, чтобы не только достичь максимально качественного и эффектного исполнения, но и суметь создать запоминающуюся интерпретацию, соединяющую блистательную технику, артистическую свободу и вдумчивую работу над смыслом произведения. Обрести такую исполнительскую свободу, чтобы сотворить собственный музыкальный мир по лекалу, предложенному композитором. Это доступно избранным, к числу которых, вне сомнения, принадлежит Сергей Антонов.
Как достичь такого результата, и можно ли его «наработать», или он даётся непредвиденно, даруется, как талант, свыше, - обо всём этом мы беседовали с Сергеем Антоновым. При всей своей современности и динамичности этот, стоящий на пороге тридцатилетия артист, производит впечатление на редкость рассудительного, позитивного и принципиального человека. Эти качества - тоже показатели творческой зрелости молодого музыканта. А может, всё дело в традициях, всё сформировалось благодаря династической преемственности, которая позволила музыканту выстроить столь редкостное в наше время по своей цельности мировоззрение?
- Насколько семья, музыкальная династия, к которой Вы принадлежите, сформировала Вашу творческую личность? Галина Журавлева
- Я вырос в семье виолончелистов. Мой отец, Борис Антонов, много лет работал артистом БСО имени Чайковского, мама, Мария Журавлева, - педагог ЦМШ и мой первый учитель. У нас в доме постоянно звучала музыка, было дружеское общение с коллегами родителей - артистами. Однако я мало верю в то, что окружающий музыкальный фон мог стать решающим импульсом к занятиям музыкой у ребёнка пяти лет, впрочем, как и в более старшем возрасте. Ведь у детей нет стремления заниматься таким долгим и сложным делом, как занятия музыкой. В музыке дети не видят результата сразу, в нашем деле прогресс не достигается быстро, а это несовместимо с детской психикой. К тому же, есть по- настоящему рутинные вещи, которые необходимо преодолевать, как, например, постановка рук. Обучаться игре на фортепиано я начал с бабушкой, Галиной Журавлёвой (она пианистка), а в игре на виолончели моим первоначальным «импульсом» была именно мама. Её отношение к процессу обучения было решительным и смелым. Мама ставила сложные задачи прежде всего перед собой (уже вторично - передо мной), и в достижении намеченных целей её не останавливало ничего. Сейчас понимаю, что, не смотря на всю жёсткость, это - правильная позиция. В нашей профессии просто так, само собой, не состоишься. Оборачиваясь назад, вижу концептуальный педагогический подход к моему обучению, и, сравнивая с другими педагогами и методиками, наблюдаю большую разницу между традиционным преподаванием и тем, как обучали меня. В результате, на занятиях в Московской консерватории (в классе Наталии Шаховской) мне не надо было задумываться о том, какие у меня возможности, учёба в ВУЗе стала совершенствованием мастерства, а не его освоением. Передо мной уже стояли задачи более «высокого» уровня - задачи творческого роста, стилистического подхода. Их реализация, конечно, зависит от возможностей. У любого человека они не безграничны, но научить наиболее эффективно и максимально использовать все свои ресурсы - задача именно первого педагога, в работе которого, возможно, важнейшее, - максимально убрать все «потолки» и преграды, стоящие перед учеником.
Думаю сейчас обо всём этом, смотря на своего маленького сына, который в свои два с половиной года сам взял смычок, причем совершенно правильно. Это и удивляет, и радует: у меня бывали шальные мысли, что ничто не вечно на этом свете и надо бы задуматься о том, как и кому буду передавать собственный опыт. Но, опасаюсь, как- бы не получилось, как у некоторых педагогов, когда обучение собственного ребенка заканчивается уходом к другому преподавателю или вовсе сменой инструмента. Отдаю себе отчёт, что при условии обучения ребёнка не у меня, а у другого педагога, нельзя будет его критиковать, иначе возникнет конфликтная ситуация и ты удостоишься закономерной сентенции: «Знаешь? - Делай сам!». А если делать, то только по высшему разряду, так - как моя мама-перфекционистка. Именно она была моим лучшим педагогом!
- Богатые семейные традиции сегодня влияют на ваши интерпретации?
- Сейчас я стараюсь постепенно удаляться (иногда довольно сильно) от традиций. Часто замечаю, особенно, когда играю камерную музыку, что традиция исполнения противоречит тому, что несёт нотный текст. Темповые обозначения не сочетаются с нотами, слушаешь записи - и понимаешь, что задумка композитора была не совсем такой. Исполняя произведения, которые не знаю, стараюсь не слушать их в записи, чтобы не навязывать себе какие- то нюансы. Опираться на записи - это полностью отвергать эволюцию творчества, ведь если признать запись эталонной, то произведение будет «стоять на месте». К тому же, нельзя забывать, что композитор мог быть и неправ. Я всегда представляю, что сказал бы композитор, услышав то или иное исполнение его музыки. Ведь многие авторы писали свои виолончельные концерты в содружестве (даже в соавторстве) с солистами. Наше исполнение - это разговор с невидимым композитором, и эту беседу необходимо поддерживать, несмотря на критику и упрёки о том, что нельзя свободно относиться к авторскому тексту, что всё, что позволено - ксировано в нотах. Не надо бояться выносить новые идеи на сцену, это то, что двигает вперед, заставляет шевелить мозгами. Правда, существует опасность потерять вкус и стиль. Это недопустимо, и чтобы этого не случилось, необходим жесткий самоконтроль. Все словно боятся одного вопроса: «Почему играть надо так?» Объяснений нет, одни догмы, как в религии. Однако, музыка - не религия. В искусстве не стоит отказываться от того, что двигает вперёд, иначе будет скучно.
- Талант всегда найдёт дорогу или он может остаться непризнанным?
- Если понимать признание в современном, этаком прагматичном контексте - может и не найти: может не пробиться на большие сцены, не обрести известность у широкой публики. Но даже ради признания не стоит ставить себя в рамки. Необходимо вовремя разобраться с партнёрами, менеджерами, - всеми, кто очерчивает границы того, что и как ты должен делать. У музыканта есть территория, на которую разрешён вход только очень узкому кругу людей, а слушать всех и угодить всем - это невозможно. Сначала молодой музыкант завоёвывает победы на конкурсах, добивается признания и на этом этапе делает то, что ему велят. А с признанием приходит определённая степень свободы. Уверен, для зрелого музыканта творческая свобода, поиск и реализация таланта важнее любых баснословных гонораров.
- Значит, ваша цель - творческая свобода?
- Моя цель - играть так, чтобы после меня что- то осталось. Не просто «Сергей Антонов», о котором слышали, которого знают. Стремлюсь, чтобы слушая Антонова, людям открывалось нечто, что они не испытывали раньше, чтобы специалисты задумались: «Надо же, а ведь действительно, можно и так сыграть!». А любители послушали, и снова пришли ещё раз послушать виолончель.
- Для достижения творческой свободы что важнее: победы на конкурсах или грамотная планомерная поддержка менеджмента?
- Вопрос о поддержке менеджмента довольно сложный. В историческом контексте менеджмент - это новое. Когда творчество соединили с бизнесом, мир перевернулся с ног на голову: не артист стал нанимать менеджера, а менеджер - артиста. Если у хорошего артиста нет менеджера - нет и концертов, чтобы играть на хороших сценах надо иметь классного менеджера. От профессионализма агента зависит и популярность артиста. Раньше было просто: нравится - хлопают, нет - закидают помидорами. Сейчас решающую роль играют возможности агентства. Эта современная система чудовищно давит, понимаешь, что надо искать менеджера, а если отношения с менеджментом не складываются - будешь сидеть без дела. Получается, что творчеством управляют уже не музыканты!
- Ваш статус эксклюзивного солиста Московской филармонии - тоже дань этой «моде»?
- Мои отношения с Московской филармонией просто замечательные. Для меня в этом сотрудничестве масса перспектив. Филармония откликается на мои идеи об исполнении премьер, что для меня важно, а ведь это далеко не везде находит ответ. Я уже пять лет в Московской филармонии, и сам факт продолжительности этого сотрудничества свидетельствует о том, что наша совместная работа успешная, у нас есть диалог, взаимопонимание. Я искренне верю, что звание солиста Московской филармонии в нашем мире немало значит. Мне это даёт какую- то «осанку»: «Солист МГАФ - Сергей Антонов». Считаю, надо быть достойным и соответствовать этому статусу.
- В сентябре и октябре вы стали прямо- таки ударником филармонического труда: серия концертов по регионам в рамках программы «Звёзды XXI века», концерты в Москве. Не устали?
- В течение нашей (в ансамбле с пианистом Ильей Казанцевым) поездки по России я неожиданно понял, что у меня образовалась зависимость: не могу не выступать. Мне необходимо играть, выходить на сцену, и для меня нет принципиальной разницы где - в Москве или в регионах. Конечно, иногда в России мы сталкиваемся с репертуарными трудностями: просят не играть современную, авангардную музыку, но это и правильно: слушателя без подготовки такая музыка может так напугать, что он и вовсе не придет больше на классический концерт. Знаю, все артисты, любых профессий ездят, гастроли - это как мотор. Мотор, который нас двигает. Да, после долгих переездов мы ноем, хочется сесть на диван и смотреть телевизор… Но как приезжаем, получаем свой диван с телевизором, проходит пара дней, и появляются мысли: когда следующие дороги, концерты, гастроли? Важно, чтобы был перерыв. Но - небольшой. А то недавно у меня концертов не было полтора месяца: я был готов на стену кидаться. И понял: сцена для меня - как наркотик, я без неё не могу.
Зинаида Нестерова
Сергей Антонов: «Сцена для меня - как наркотик, я без неё не могу!»
Слушая Сергея Антонова, всегда открываешь для себя что- то новое. Так было и на филармоническом концерте ко Дню музыки - первом концерте абонемента «Звёзды XXI века», состоявшемся 1 октября в Концертном зале имени Чайковского, где Сергей солировал в виолончельном концерте Лало. Эта вещь, драматургически увлекательная, полная неожиданных контрастов и стилистических сопоставлений, предстала в интерпретации виолончелиста стройной и многообразной картиной мира. Антонова, пожалуй, можно назвать самым ярким участником филармонического вечера, приуроченного ко Дню музыки. Звучание его виолончели столь богато и органично, что вспомнилась аллегория, внушаемая многим начинающим музыкантам: «инструмент (смычок, клавиатура) - продолжение твоих рук». Фактически, это стремление овладеть всеми ресурсами инструмента, слиться с ним, чтобы не только достичь максимально качественного и эффектного исполнения, но и суметь создать запоминающуюся интерпретацию, соединяющую блистательную технику, артистическую свободу и вдумчивую работу над смыслом произведения. Обрести такую исполнительскую свободу, чтобы сотворить собственный музыкальный мир по лекалу, предложенному композитором. Это доступно избранным, к числу которых, вне сомнения, принадлежит Сергей Антонов.
Как достичь такого результата, и можно ли его «наработать», или он даётся непредвиденно, даруется, как талант, свыше, - обо всём этом мы беседовали с Сергеем Антоновым. При всей своей современности и динамичности этот, стоящий на пороге тридцатилетия артист, производит впечатление на редкость рассудительного, позитивного и принципиального человека. Эти качества - тоже показатели творческой зрелости молодого музыканта. А может, всё дело в традициях, всё сформировалось благодаря династической преемственности, которая позволила музыканту выстроить столь редкостное в наше время по своей цельности мировоззрение?
- Насколько семья, музыкальная династия, к которой Вы принадлежите, сформировала Вашу творческую личность? Галина Журавлева
- Я вырос в семье виолончелистов. Мой отец, Борис Антонов, много лет работал артистом БСО имени Чайковского, мама, Мария Журавлева, - педагог ЦМШ и мой первый учитель. У нас в доме постоянно звучала музыка, было дружеское общение с коллегами родителей - артистами. Однако я мало верю в то, что окружающий музыкальный фон мог стать решающим импульсом к занятиям музыкой у ребёнка пяти лет, впрочем, как и в более старшем возрасте. Ведь у детей нет стремления заниматься таким долгим и сложным делом, как занятия музыкой. В музыке дети не видят результата сразу, в нашем деле прогресс не достигается быстро, а это несовместимо с детской психикой. К тому же, есть по- настоящему рутинные вещи, которые необходимо преодолевать, как, например, постановка рук. Обучаться игре на фортепиано я начал с бабушкой, Галиной Журавлёвой (она пианистка), а в игре на виолончели моим первоначальным «импульсом» была именно мама. Её отношение к процессу обучения было решительным и смелым. Мама ставила сложные задачи прежде всего перед собой (уже вторично - передо мной), и в достижении намеченных целей её не останавливало ничего. Сейчас понимаю, что, не смотря на всю жёсткость, это - правильная позиция. В нашей профессии просто так, само собой, не состоишься. Оборачиваясь назад, вижу концептуальный педагогический подход к моему обучению, и, сравнивая с другими педагогами и методиками, наблюдаю большую разницу между традиционным преподаванием и тем, как обучали меня. В результате, на занятиях в Московской консерватории (в классе Наталии Шаховской) мне не надо было задумываться о том, какие у меня возможности, учёба в ВУЗе стала совершенствованием мастерства, а не его освоением. Передо мной уже стояли задачи более «высокого» уровня - задачи творческого роста, стилистического подхода. Их реализация, конечно, зависит от возможностей. У любого человека они не безграничны, но научить наиболее эффективно и максимально использовать все свои ресурсы - задача именно первого педагога, в работе которого, возможно, важнейшее, - максимально убрать все «потолки» и преграды, стоящие перед учеником.
Думаю сейчас обо всём этом, смотря на своего маленького сына, который в свои два с половиной года сам взял смычок, причем совершенно правильно. Это и удивляет, и радует: у меня бывали шальные мысли, что ничто не вечно на этом свете и надо бы задуматься о том, как и кому буду передавать собственный опыт. Но, опасаюсь, как- бы не получилось, как у некоторых педагогов, когда обучение собственного ребенка заканчивается уходом к другому преподавателю или вовсе сменой инструмента. Отдаю себе отчёт, что при условии обучения ребёнка не у меня, а у другого педагога, нельзя будет его критиковать, иначе возникнет конфликтная ситуация и ты удостоишься закономерной сентенции: «Знаешь? - Делай сам!». А если делать, то только по высшему разряду, так - как моя мама-перфекционистка. Именно она была моим лучшим педагогом!
- Богатые семейные традиции сегодня влияют на ваши интерпретации?
- Сейчас я стараюсь постепенно удаляться (иногда довольно сильно) от традиций. Часто замечаю, особенно, когда играю камерную музыку, что традиция исполнения противоречит тому, что несёт нотный текст. Темповые обозначения не сочетаются с нотами, слушаешь записи - и понимаешь, что задумка композитора была не совсем такой. Исполняя произведения, которые не знаю, стараюсь не слушать их в записи, чтобы не навязывать себе какие- то нюансы. Опираться на записи - это полностью отвергать эволюцию творчества, ведь если признать запись эталонной, то произведение будет «стоять на месте». К тому же, нельзя забывать, что композитор мог быть и неправ. Я всегда представляю, что сказал бы композитор, услышав то или иное исполнение его музыки. Ведь многие авторы писали свои виолончельные концерты в содружестве (даже в соавторстве) с солистами. Наше исполнение - это разговор с невидимым композитором, и эту беседу необходимо поддерживать, несмотря на критику и упрёки о том, что нельзя свободно относиться к авторскому тексту, что всё, что позволено - ксировано в нотах. Не надо бояться выносить новые идеи на сцену, это то, что двигает вперед, заставляет шевелить мозгами. Правда, существует опасность потерять вкус и стиль. Это недопустимо, и чтобы этого не случилось, необходим жесткий самоконтроль. Все словно боятся одного вопроса: «Почему играть надо так?» Объяснений нет, одни догмы, как в религии. Однако, музыка - не религия. В искусстве не стоит отказываться от того, что двигает вперёд, иначе будет скучно.
- Талант всегда найдёт дорогу или он может остаться непризнанным?
- Если понимать признание в современном, этаком прагматичном контексте - может и не найти: может не пробиться на большие сцены, не обрести известность у широкой публики. Но даже ради признания не стоит ставить себя в рамки. Необходимо вовремя разобраться с партнёрами, менеджерами, - всеми, кто очерчивает границы того, что и как ты должен делать. У музыканта есть территория, на которую разрешён вход только очень узкому кругу людей, а слушать всех и угодить всем - это невозможно. Сначала молодой музыкант завоёвывает победы на конкурсах, добивается признания и на этом этапе делает то, что ему велят. А с признанием приходит определённая степень свободы. Уверен, для зрелого музыканта творческая свобода, поиск и реализация таланта важнее любых баснословных гонораров.
- Значит, ваша цель - творческая свобода?
- Моя цель - играть так, чтобы после меня что- то осталось. Не просто «Сергей Антонов», о котором слышали, которого знают. Стремлюсь, чтобы слушая Антонова, людям открывалось нечто, что они не испытывали раньше, чтобы специалисты задумались: «Надо же, а ведь действительно, можно и так сыграть!». А любители послушали, и снова пришли ещё раз послушать виолончель.
- Для достижения творческой свободы что важнее: победы на конкурсах или грамотная планомерная поддержка менеджмента?
- Вопрос о поддержке менеджмента довольно сложный. В историческом контексте менеджмент - это новое. Когда творчество соединили с бизнесом, мир перевернулся с ног на голову: не артист стал нанимать менеджера, а менеджер - артиста. Если у хорошего артиста нет менеджера - нет и концертов, чтобы играть на хороших сценах надо иметь классного менеджера. От профессионализма агента зависит и популярность артиста. Раньше было просто: нравится - хлопают, нет - закидают помидорами. Сейчас решающую роль играют возможности агентства. Эта современная система чудовищно давит, понимаешь, что надо искать менеджера, а если отношения с менеджментом не складываются - будешь сидеть без дела. Получается, что творчеством управляют уже не музыканты!
- Ваш статус эксклюзивного солиста Московской филармонии - тоже дань этой «моде»?
- Мои отношения с Московской филармонией просто замечательные. Для меня в этом сотрудничестве масса перспектив. Филармония откликается на мои идеи об исполнении премьер, что для меня важно, а ведь это далеко не везде находит ответ. Я уже пять лет в Московской филармонии, и сам факт продолжительности этого сотрудничества свидетельствует о том, что наша совместная работа успешная, у нас есть диалог, взаимопонимание. Я искренне верю, что звание солиста Московской филармонии в нашем мире немало значит. Мне это даёт какую- то «осанку»: «Солист МГАФ - Сергей Антонов». Считаю, надо быть достойным и соответствовать этому статусу.
- В сентябре и октябре вы стали прямо- таки ударником филармонического труда: серия концертов по регионам в рамках программы «Звёзды XXI века», концерты в Москве. Не устали?
- В течение нашей (в ансамбле с пианистом Ильей Казанцевым) поездки по России я неожиданно понял, что у меня образовалась зависимость: не могу не выступать. Мне необходимо играть, выходить на сцену, и для меня нет принципиальной разницы где - в Москве или в регионах. Конечно, иногда в России мы сталкиваемся с репертуарными трудностями: просят не играть современную, авангардную музыку, но это и правильно: слушателя без подготовки такая музыка может так напугать, что он и вовсе не придет больше на классический концерт. Знаю, все артисты, любых профессий ездят, гастроли - это как мотор. Мотор, который нас двигает. Да, после долгих переездов мы ноем, хочется сесть на диван и смотреть телевизор… Но как приезжаем, получаем свой диван с телевизором, проходит пара дней, и появляются мысли: когда следующие дороги, концерты, гастроли? Важно, чтобы был перерыв. Но - небольшой. А то недавно у меня концертов не было полтора месяца: я был готов на стену кидаться. И понял: сцена для меня - как наркотик, я без неё не могу.
Зинаида Нестерова