Одна история
У меня замечательная профессия тем, что я,как тот нечаянный попутчик, выслушиваю то, что не рассказывают порой самым-самым близким. Тем, что я могу услышать то, что не знают другие, о чем не напишут книг... Я как невидимка, как никто, человек без лица и без имени, собираю в сумку истории, проживаю, прочувствую, запоминаю. Очень много было таких жизней, описанных мне за два-три часа около капельниц в Киеве. Здесь меньше. Люди замкнутее, строже. Но иногда приходишь в дом изо дня в день и становишься тем, кому нельзя, невозможно не рассказать.
Истории потрясают. Понимаешь, что фильмы и романы - такое жалкое отражение того, что бывает... Пытаешься учиться. Пытаешься делать выводы. И снова понимаешь, что ты остаешься все-равно тем же наивным чистым листом.
Я всегда боялась писать их, рассказывать. Потому что всегда стоит вопрос о моральном праве. Я ношу их с собой, со временем забывая частями, переплетая между собой, и окончательно запутываясь, кому они пренадлежали.
Самые глубокие рассказы жизни - от одиноких стариков. Невозможные, весом каждая в тонны, они замуровывают порой тебя на несколько недель от внешней жизни.
Одна от моей клиентки с лошадью. Я могу ее рассказать, потому что вдруг расхрабрилась и спросила разрешения. Хозяйка улыбнулась и сказала, что ничего особенного, пожалуйста.
Обычная семья, двое дочерей-погодок. В 5 лет ставят миастению одной дочери, а в 17 лет другая дочь трагически погибает. Ее сестра от стресса переживает острейший приступ миастении и становится недвижимой на несколько лет. Родители борятся за нее, поднимают на ноги. И начинают возить ее по всему миру, продав все, что было. Просто потому, что хотят, чтобы она увидела как можно больше за те годы, что ей остались. Врачи дают немного времени, у нее редкая сложная форма заболевания. И они ездят и ездят, в пути работая и зарабатывая на кров и хлеб тем, что умеют. Он архитектор и делает проекты в самых разных углах мира. Она художница и продает картины. 102 страны в сумме.
Возвращаются спустя много лет, покупают лошадь для дочери... Потом у мужа обнаруживают Альцгеймер, а у дочери снова приступ миастении. Жена в разрыв между двумя слабыми, очень нуждающимися в ней родными людьми в течении почти 10 лет.
Сейчас дочери с миастенией 52 года. Врачи говорят про чудо. Она ходит, работает, звонит маме и они говорят по нескольку часов в день. Живет в квартире при больнице для людей с такими заболеваниями, потому что все же требует лечения. Моей знакомой, ее маме 76. Мужа нет уже много лет. Живет она с кошками и лошадью, на которой уже больше 10 лет никто не ездит и которую она никогда никому не продаст.
И эта женщина, с сумашедшим неправильно-сросшимся переломом ноги, вытирая капли пота от боли и закусывая губу, гордо мне говорит каждый раз: " Я сама", когда я предлагаю помочь в том, чтобы оттащить в сторону тюк сена или вывести лошадь для очередной манипуляции. Она привыкла всю жизнь сама. И я сдаюсь, посмотрев в ее глаза. Ведь ей важно знать, что она может. Потому что пока может - живет.
Ей должны перед новым годом делать коронарное шунтирование в трех сосудах, а потом весной менять коленный сустав. На что она мне говорит гордо, пряча страх: "И я буду совсем как новая!" Только однажды, когда она не удержалась, и от боли и недостатка кислорода у нее закружилась голова, вдруг сползла по стене и тихо сказала: "Со мной не должно ничего случиться, у меня дочь..."
Я очень хочу, чтобы у нее все прошло хорошо и чтобы она жила. Так хочу, что не смогла не рассказать о ней.
Вот. Рассказала.
Истории потрясают. Понимаешь, что фильмы и романы - такое жалкое отражение того, что бывает... Пытаешься учиться. Пытаешься делать выводы. И снова понимаешь, что ты остаешься все-равно тем же наивным чистым листом.
Я всегда боялась писать их, рассказывать. Потому что всегда стоит вопрос о моральном праве. Я ношу их с собой, со временем забывая частями, переплетая между собой, и окончательно запутываясь, кому они пренадлежали.
Самые глубокие рассказы жизни - от одиноких стариков. Невозможные, весом каждая в тонны, они замуровывают порой тебя на несколько недель от внешней жизни.
Одна от моей клиентки с лошадью. Я могу ее рассказать, потому что вдруг расхрабрилась и спросила разрешения. Хозяйка улыбнулась и сказала, что ничего особенного, пожалуйста.
Обычная семья, двое дочерей-погодок. В 5 лет ставят миастению одной дочери, а в 17 лет другая дочь трагически погибает. Ее сестра от стресса переживает острейший приступ миастении и становится недвижимой на несколько лет. Родители борятся за нее, поднимают на ноги. И начинают возить ее по всему миру, продав все, что было. Просто потому, что хотят, чтобы она увидела как можно больше за те годы, что ей остались. Врачи дают немного времени, у нее редкая сложная форма заболевания. И они ездят и ездят, в пути работая и зарабатывая на кров и хлеб тем, что умеют. Он архитектор и делает проекты в самых разных углах мира. Она художница и продает картины. 102 страны в сумме.
Возвращаются спустя много лет, покупают лошадь для дочери... Потом у мужа обнаруживают Альцгеймер, а у дочери снова приступ миастении. Жена в разрыв между двумя слабыми, очень нуждающимися в ней родными людьми в течении почти 10 лет.
Сейчас дочери с миастенией 52 года. Врачи говорят про чудо. Она ходит, работает, звонит маме и они говорят по нескольку часов в день. Живет в квартире при больнице для людей с такими заболеваниями, потому что все же требует лечения. Моей знакомой, ее маме 76. Мужа нет уже много лет. Живет она с кошками и лошадью, на которой уже больше 10 лет никто не ездит и которую она никогда никому не продаст.
И эта женщина, с сумашедшим неправильно-сросшимся переломом ноги, вытирая капли пота от боли и закусывая губу, гордо мне говорит каждый раз: " Я сама", когда я предлагаю помочь в том, чтобы оттащить в сторону тюк сена или вывести лошадь для очередной манипуляции. Она привыкла всю жизнь сама. И я сдаюсь, посмотрев в ее глаза. Ведь ей важно знать, что она может. Потому что пока может - живет.
Ей должны перед новым годом делать коронарное шунтирование в трех сосудах, а потом весной менять коленный сустав. На что она мне говорит гордо, пряча страх: "И я буду совсем как новая!" Только однажды, когда она не удержалась, и от боли и недостатка кислорода у нее закружилась голова, вдруг сползла по стене и тихо сказала: "Со мной не должно ничего случиться, у меня дочь..."
Я очень хочу, чтобы у нее все прошло хорошо и чтобы она жила. Так хочу, что не смогла не рассказать о ней.
Вот. Рассказала.