- Вы не нервничайте, товарищи офицеры ---
"..На выезде из Воронежа стояла будка-закуток, а возле нее - пожилой солдат-регулировщик. Увидев его, мы обрадовались так, будто он и был высоким чином штаба, который мы разыскивали. Он встретил нас спокойно, молчаливо, прохаживался, словно перед ним не маячили две фигуры с рюкзаками за спиной. Мы пробили его флегму папиросами «Казбек». Он не спеша закурил, поглядел на нас и спросил:
- Ну как, товарищи офицеры, каково положение?
Наше положение было неопределенным и, видимо, мало его интересовало, а насчет положения вообще мы ровным счетом ничего не знали.
Посмотреть на Яндекс.Фотках" />
Воронеж Девицкий выезд 1942 г.
Что же касается нас, то мы, ощутив себя пехотой, сразу, как никогда отчетливо, поняли преимущество моторизованных войск. Нужно было сесть в любую машину и двигать с теми и туда, кто знает свою дорогу. Мы ее не знали.
Регулировщик, дымя папиросой, немногословно рассказал нам, что всю ночь по шоссе мчались машины.
- Должно быть, из окружения вырывались, или еще как - не знаю, но только редко кто останавливался, а здесь народу разного скопилось - страсть, и военные и гражданские. Вот положение какое. Кто и сел на машины, а кто и пешком рассосался, так что глядите. Они-то с вечера еще останавливались, а ночью без оглядки дули. А у меня приказа нет, стою.
Услышав такое, мы порядком струхнули. Где же противник? Сойти с поезда, чтобы попасть в окружение! Что произошло на этом участке фронта? Ответы на эти вопросы мы получили позже, а пока с несколько излишней живостью изложили свои обстоятельства пожилому солдату.
Глядя на пустынное шоссе, мы обсуждали «боевую обстановку» - пройдет ли еще хоть одна машина? Когда? Как остановить ее?
Пожилой солдат послушал нас и, вежливо покашляв, сказал:
- Вы не нервничайте, товарищи офицеры.
Ни к чему. Вот тут один всю ночь нервничал, а сейчас ничего, успокоился, лежит.
- Как лежит? Где?
- А вот в кустах.
На примятых ветвях боярышника в прозрачной утренней росе лежал юноша, в лейтенантской форме. Каштановые волосы шевелил утренний ветерок. Одна прядка все скользила и скользила по уже восковому лицу.
- Все нервничал, машину хотел остановить, а они мимо и мимо. Ну, он и стрельнул в воздух из пистолетика. А там, значит, не разобрали, кто, откуда - и с машины резанули из автомата. Вот какое положение. Глаза я ему и закрыл. Вот могилку вырыть нечем - лопатки у меня нет.
- Что ж раньше не сказал?
- А что ж говорить? Похоронить надо, да ведь и у вас нечем.
В нашем с Поляковым хозяйстве нашелся трофейный немецкий тесак и большой складной нож. С помощью этих орудий мы выкопали неглубокую могилу, опустили в нее труп молоденького лейтенанта. Ветер все шевелил его каштановые волосы, спутывал их, бросал легкую прядку на чистый высокий лоб, и в этом движении была жизнь, но уже отдельная, бесконечно далекая от мертвого тела.
В нагрудном кармане его гимнастерки мы нашли желтый бумажник с документами и фотокарточкой не старой еще на вид женщины, беспокойно-задумчивой, озабоченной. На обороте карточки надпись: «Володечка, родной, береги себя. Мамочка». Слепой, как обвал, случай вдосталь поиздевался над этими строчками.
Из бумаг лейтенанта мы узнали название города, улицы и номер дома, даже квартиры, из которой он ушел на войну. Что там теперь, пока мы совершаем простой обряд похорон? И это последнее - медленно перевиваемые струями воздуха волосы, падавшие то в виде зачеса на лоб, то на глаза, когда казалось, вот-вот он откинет их рукой, - тоже оборвалось. Каштановая прядка уже не шевелится, присыпанная тяжелой землей. Что там теперь, на той улице, в доме, где уже никогда не будет настоящего праздника? Только ожидание, постоянно тревожное, мучающее ожидание.
Позже, уже из штаба фронта, ушло письмо: «Ваш сын погиб как герой». Пусть так. Мы не отважились на правду..."
"А Кривицкий " Не забулу вовек!"