Казаки около Stug 3. 1942 г.
"...Занимаем станицу Лисички. Здесь не вполне спокойно: казаки недовольны репрессиями против них. На Кубани появился царский генерал Краснов и поднимает казаков на восстание. Нам показывали женщину, которая топором зарубила мужа, переметнувшегося к Краснову. Женщина шла по станице со своим сыном.
Неожиданно получаем приказ, срочно перейти в станицу Раздоры: там ночью казаки перерезали. Первый гвардейский корпус и оголили фронт. Я тогда временно командовал пехотной ротой. В поле на пустой дороге видим разбитую снарядом машину и возле нее убитого красноармейца. Павел Кирмас достает из карманов мертвого документы и записывает его фамилию. Мы постояли над ним молча, сняв ушанки (это я делал каждый раз над убитыми), и двинулись дальше. Нам нельзя задерживаться. Нужно спешить. По дороге попался большой хутор, зашли в теплые помещения, отогрелись и снова в дорогу. Гостеприимные хозяева дали каждому по теплой, только что испеченной булочке.
- Только не кушайте сразу. Дайте остыть.
Мы знали, что в армии свежеиспеченный хлеб дают только на следующий день. Свежий хлеб вреден. Когда прошли три километра, Кирмас, чтобы быстрее остудить булочку, переломил ее пополам. И вдруг закричал
- Ребята, не есть булочки! Там толченое стекло!
Стали проверять свои булочки - точно. Толченное стекло. Я не хотел поверить в то, что это нарочно. Видимо, в муку попало стекло. Война! Но, подойдя к Раздорам, я уже не сомневался, что это не случайно. Наши войска стояли перед Раздорами, а в станицу нас не пускали красновцы. Выставили впереди себя женщин и детей и сказали: не пустим! Послали парламентеров. Те объясняли, что армия их сомнет, что играть на войне в эти игры смертельно опасно. Но они ни в какую. «Умрем с бабами и детьми, но безбожников в станицу не пустим!» Утвенко кричит в трубку:
- Не могу я... Понимаю, что задерживаю операцию... Не могу стрелять в женщин и детей! Снимайте, но не могу!..
Штаб армии прислал две «катюши». Те расположились за нашими порядками и шарахнули по Раздорам. И ничего от них не осталось. Мы вошли в пустую станицу. Ни одного уцелевшего дома.."
Григорий Чухрай "Моя война"