, SS "Dover Hill" с арктического конвоя JW 53.
27 февраля 1943 года в Кольский залив в сопровождении кораблей охранения прибыл очередной арктический конвой JW 53.
Прибыл не в полном составе, но тому виной были не субмарины Деница или торпедоносцы Геринга. Врагом №1 для транспортных судов стала многодневный шторм.
Офицеры и моряки крейсера "Шеффилд" наблюдают за штормом
И в итоге шесть кораблей - «Empire Baffin», «Explorer», «James Bowie», »John Laurance», «Joseph E Johnston» и советский «Комилес» получили повреждения и в сопровождении крейсера «Шеффилд» (HMS Sheffield ) взяли курс на Исландию. В составе конвоя было и британское судно «Dover Hill».При выходе в океан для дальнейшего следования к берегам СССР на его борту находился груз истребителей, артиллерийских орудий и боеприпасов.
На палубе стояли танки «Matilda II», грузовики в чехлах и бочки с машинным маслом, защищенные мешками с песком.
Так было пока арктический конвой не попал в шторм. «Dover Hill» в первую очередь лишился бочек. Вместе с мешками с песком их смыло за борт. Получили повреждения и стоящие на палубе грузовики, поэтому по приказу капитана их тоже отправили в океанскую пучину. К счастью даже при сильнейшей качке танки не сдвинулись с места и потому их в целости доставили в Россию. Преодолеть участок «плохой погоды» удалось только 20 февраля, после чего еще два дня корабли охранения собирали рассеянные по водной глади корабли. 22 февраля караван продолжил путь.
24 февраля над судами пролетел патрульный самолет люфтваффе. На следующий день зенитчикам пришлось отбивать атаку немецких
Junkers Ju 88. Немцам не удалось потопить ни одного судна, но некоторые, в том числе и «Дувр Хилл» получили повреждения.
Итак 27 февраля конвои вошел в Кольский залив.
15 грузовых судов из состава конвоя пришвартовались в Мурманске, в то время как семь других продолжили движение на юг, в Архангельск. О том что было дальше оставил воспоминания один из членов экипажа английского «купца» Дэвид Б. Крейг.
David B Craig 1943
«Взяв русского лоцмана мы самостоятельно отправившись вверх по Кольскому заливу. И каждый из нас ждал, когда же мы наконец встанем якорь и появится возможность хорошенько выспаться. Все очень устали и от многодневного перехода по океану и от боевых дежурств.
Первое состояние шока мы испытали увидев во время движения по Кольскому заливу горящий торговый корабль . Его экипаж спасался на шлюпках. Мы попросили русского лоцмана рассказать, что могло стать причиной случившегося и он сообщил транспорт вероятнее всего был атакован немецкими бомбардировщиками, и вообще, здесь, близ Мурманска это обычное явление!
После этих слов все мы приуныли, а корабельные артиллеристы, дежурящие у своих «Бофорс» и «Эрликонов», стали внимательнее вглядываться в небо.
После двухдневной стоянки на якоре мы подошли к Мурманску чтобы встать под разгрузку. Большую часть времени порт подвергался бомбардировкам, и один из наших кораблей, "Оушен Фридом", был потоплен прямо у причала неподалеку от нас. К счастью все члены экипажа остались живы.
Выгрузив весь наш груз, наш и другие корабли конвоя мы вышли в море и встали на якорь примерно в миле друг от друга по обе стороны бухты. Так случилось, что мы оказались на стороне, ближайшей к немецким позициям, которые находились всего в десяти милях, и нас регулярно атаковали истребители-бомбардировщики ME 109, которые обычно появлялись над вершиной холма, спускались по склону и обрушивались на нас примерно в двадцати-тридцати футах над водой, после чего начинался обстрел и бомбометание. Наши артиллеристы были очень опытны и открывали огонь только тогда, когда самолеты подходили на достаточное расстояние. Эти атаки продолжались всего около минуты, но были очень яростными.
Несколько наших артиллеристов были ранены, а нашему кораблю снова был нанесен ущерб. Зенитчикам в ходе одного из авианалетов удалось сбить немецкий самолет, а еще один был поврежден, к сожалению нам не удалось его добить. Зато это удалось артиллеристам другого корабля, и они поразили немца, который от прямого попадания сразу взорвался. В память об этом дне мы нанесли на трубу нашего парохода полторы свастики.
В воскресенье, 4 апреля, мы стояли на якоре в Мисюково, в нескольких милях к северу от Мурманска, и я играл в шахматы в офицерской столовой, когда прозвучали боевые сигналы и одновременно открыли огонь наши орудия. Я прошел через кладовую, выглянул за дверь и увидел два бомбардировщика JU 88, приближающихся с кормы, высоко в небе. Снаряды наших "Бофорсов" рвались под ними, и когда они отвернули, я предположил, что мы отбились от них, и вышел на палубу. Это был глупый поступок, поскольку, о чем я не знал, самолеты сбросили свои бомбы, прежде чем отвернуть.
Четыре бомбы разорвались близко по левому борту и одна по правому, и меня сбило с ног. Когда я поднялся, наш стрелок спустился с одного из мостиков и указал на большую круглую дыру в стальной палубе в нескольких ярдах от того места, где я стоял. Было очевидно, что шестая бомба прошла через главную и промежуточную палубы в наши угольные бункеры и не взорвалась. Мы проинформировали Британские власти в Мурманске о сложившейся ситуации, и нам сообщили, что на Севере России нет британских специалистов по обезвреживанию бомб. Затем мы поняли, что нам придется самим откапывать бомбу, чтобы спасти наш корабль. Британскому тральщику HMS Jason было приказано встать на якорь за нашей кормой и подойти к борту, чтобы оказать помощь, если бомба взорвется, хотя я сомневаюсь, что там было бы что поднимать, точнее кого из нас, если бы бомба взорвалась.
И хотя "Дувр Хилл" был всего лишь потрепанным старым торговым судном, он был нашим домом, и ни один немец не собирался заставлять нас покидать его, пока оно еще было на плаву.
Капитан выстроил всю команду на кормовой палубе и попросил добровольцев, и девятнадцать из нас, включая нашего капитана, сформировали собственную команду по обезвреживанию бомбы. У нас не было оборудования для обезвреживания бомб, на самом деле у нас было только несколько лопат, позаимствованных у нашей кочегарки, и девятнадцать крепких сердец, когда мы начали откапывать уголь, пытаясь найти бомбу. Бункер был полон хорошего британского дымящегося угля, который мы берегли для возвращения домой, поэтому мы использовали грузовую стрелу, чтобы поднять его на палубу, надеясь заменить его, когда достанем бомбу. Когда российские власти услышали, что мы делаем, хотя у них в городе было много неразорвавшихся бомб, с которыми нужно было разобраться, они любезно предложили прислать одного из своих саперов, офицера по фамилии Панин, чтобы извлечь детонатор, если мы сможем поднять бомбу на палубу.
На глубине примерно в 10 футов мы наткнулись на стабилизатор. Судя по его размерам, наша бомба должна была быть весом в 1000 фунтов. К сожалению, немцы видимо тоже обнаружили, что мы замышляем, и наше судно подверглось очередной бомбардировке.
Между взрывами бомб и грохотом наших собственных орудий, выкопанный уголь начинал сыпать обратно, потом все начиналось сызнова.
Мы углубились примерно на двадцать два фута, прежде чемдобрались до бомбы, но после двух дней и двух ночей напряженной работы мы наконец подняли ее на палубу.
Я стоял рядом с бомбой вместе с двумя моими коллегами-офицерами, когда наш русский друг начал отвинчивать детонатор, когда после нескольких оборотов он застрял. Затем он взял маленький молоток и зубило, и постучал по нему, чтобы заставить его двигаться. Я могу честно сказать, что каждый раз, когда он наносил удар, я чувствовал, как волосы у меня на затылке встают дыбом.
Когда детонатор и капсюль были извлечены, мы сбросили бомбу в Кольский залив, где она, вероятно, лежит и по сей день. Затем мы вернулись в Мурманск для ремонта.
Из пятнадцати судов, пришедших в Мурманск в феврале, одно было потоплено и четыре повреждено.
После возвращения из Северной России "Дувр Хилл" перешел в ведение Министерства военного транспорта и был потоплен в Арроманше 9 июня 1944 года вместе с другими кораблями, чтобы создать искусственный порт для вторжения в Нормандию.
Впервые я вернулся в Мурманск в 1980 году, главным образом для того, чтобы найти могилу друга, который был убит в порту осколком бомбы, пробившим его стальную каску. С помощью российских властей мне удалось это сделать. Я вернулся туда в 1985 году и снова в 1987 году с группой ветеранов, и жители Мурманска проявили к нам огромную доброту и дружбу, которые высоко ценят ту помощь, которую мы оказали им во время войны. В 1987 году я узнал, что русского офицера по обезвреживанию бомб звали Панин, а позже я узнал от друзей в Северном военно-морском музее в Мурманске, что он был убит в августе 1943 года в воздушном бою с немецкими самолетами над Баренцевым морем.
С тех пор я вернулся в Мурманск в 1991, 93, 95, 2001, 2005, 2010 и 2012 год. Неоднократно я принимал участие в торжествах по случаю Победы, приуроченных к годовщине окончания войны в Европе.
Кстати, в конце 1943 в британской "Лондон Газетт" от 8 октября 1943 года, был приведен список имен девятнадцати офицеров и рядовых Торгового флота. Всех тех, кто участвовал в обезвреживании бомбы.
Пятеро были награждены орденом Британской империи, а четырнадцать получили королевские благодарности за храброе поведение. Цитата гласила очень просто: “За опасную работу в опасных обстоятельствах.