После тиранов...
Нет, определенно, Мединский -- вредитель и саботажник. Но хороший министр Культуры. Второе - потому что стимулирует у людей выбор книг ддя чтения, а первое потому, что книги эти - антисоветчина вопиющая. Да что там антисоветчина - антипутинщина!
Вот давайте взглянем на один абзац книги Child 44, по которой снят Номер 44 -- фильм забаненный МинКультом. Интересно, кстати, что для МинКульта дети -- это номера. Если приведется, мы еще вернемся к этой теме и осветим ее на том же материале подробнее. Итак:
What was important was that the man was dead. Everyone’s sense of order and certainty had dissolved. Who would take over? How would they run the country? What decisions would they make? Which officers would be in favour and which would be out of favour? What was acceptable under Stalin might be unacceptable under new rule. The absence of a leader would mean temporary paralysis. No one wanted to make a decision unless they knew their decision would be approved. For decades no one had taken action according to what they believed was right or wrong but by what they thought would please their leader. People had lived or died depending on his annotations on a list: a line against a name saved a person, no mark meant they were left to die. That was the judicial system - line or no line. Closing his eyes, Leo had been able to imagine the muted panic within the corridors of the Lubyanka. Their moral compass had been neglected for so long it spun out of control: north was south and east was west. As for questions of what was right and wrong - they had no idea. They’d forgotten how to decide. In times like these the safest course of action was to do as little as possible.
Что имело значение, так это то, что этот человек был мертв. Ощущение порядка и уверенности растворилось у всех. Кто заменит? Как они будут править страной? Какие решения примут? Какие сотрудники будут цениться, а какие цениьься перестанут? То, что принималось при Сталине, может быть неприемлемо при новом правительстве. Отсутствие лидера будет означать временный паралич. Никто не хотел принимать решения, если не знал, что его решения будут одобрены. Десятилетия никто не действовал исходя из своей веры в то что правильно или неправильно, а лишь из мыслей, понравится ли это вождю. Люди жили и умирали в зависимости от его пометок в списке: черта напротив имени спасала человека, отсутствие отметки значило, что они обречены умереть. Вот была система суда - линия или нет линии. Закрывая глаза, Лео мог представить тихую панику в корридорах Лубянки. Их нравственный компас игнорировался так долго, что стал недейственным: север был югом, а восток был западом. Что до вопросов о том, что правильно, а что нет - они не имели представления. Они позабыли, как решать. В пожобное время безопаснее всего было делать как можно меньше.
Спасибо, Мединский, ты открыл нам глаза.
Вот давайте взглянем на один абзац книги Child 44, по которой снят Номер 44 -- фильм забаненный МинКультом. Интересно, кстати, что для МинКульта дети -- это номера. Если приведется, мы еще вернемся к этой теме и осветим ее на том же материале подробнее. Итак:
What was important was that the man was dead. Everyone’s sense of order and certainty had dissolved. Who would take over? How would they run the country? What decisions would they make? Which officers would be in favour and which would be out of favour? What was acceptable under Stalin might be unacceptable under new rule. The absence of a leader would mean temporary paralysis. No one wanted to make a decision unless they knew their decision would be approved. For decades no one had taken action according to what they believed was right or wrong but by what they thought would please their leader. People had lived or died depending on his annotations on a list: a line against a name saved a person, no mark meant they were left to die. That was the judicial system - line or no line. Closing his eyes, Leo had been able to imagine the muted panic within the corridors of the Lubyanka. Their moral compass had been neglected for so long it spun out of control: north was south and east was west. As for questions of what was right and wrong - they had no idea. They’d forgotten how to decide. In times like these the safest course of action was to do as little as possible.
Что имело значение, так это то, что этот человек был мертв. Ощущение порядка и уверенности растворилось у всех. Кто заменит? Как они будут править страной? Какие решения примут? Какие сотрудники будут цениться, а какие цениьься перестанут? То, что принималось при Сталине, может быть неприемлемо при новом правительстве. Отсутствие лидера будет означать временный паралич. Никто не хотел принимать решения, если не знал, что его решения будут одобрены. Десятилетия никто не действовал исходя из своей веры в то что правильно или неправильно, а лишь из мыслей, понравится ли это вождю. Люди жили и умирали в зависимости от его пометок в списке: черта напротив имени спасала человека, отсутствие отметки значило, что они обречены умереть. Вот была система суда - линия или нет линии. Закрывая глаза, Лео мог представить тихую панику в корридорах Лубянки. Их нравственный компас игнорировался так долго, что стал недейственным: север был югом, а восток был западом. Что до вопросов о том, что правильно, а что нет - они не имели представления. Они позабыли, как решать. В пожобное время безопаснее всего было делать как можно меньше.
Спасибо, Мединский, ты открыл нам глаза.