55 дней позитива. Двадцать девятый.
Число 29 - мое любимое. Это так, к слову. И вообще, люблю нечетные цифры и числа. В них есть незавершенность.
А солнце сегодня было совершенно сумасшедшее. И день хороший. В нем как-то все удачно складывалось. В кофе было ровно столько молока, сколько нужно. И он был вкусным и такой температуры, как хочется. Придумывалось то, что надо было придумать, легко писалось то, что надо было написать. Даже по-английски говорилось быстро и правильно. Какие-то мелкие рабочие глупости и заботы не печалили. А теплые и приятные встречи давали надежду на то, что дальше все будет уж точно не хуже. Это все солнце виновато, я считаю.
В вечернем метро я все три минуты ожидания поезда не могла оторвать взгляд от пары. Нежные, юные, чуть старше Ромео и Джульетты. Она - большеглазая, бледная, в длинном голубом пуховике и серой вязаной шапке с большим помпоном - стояла прислонившись спиной к коллоне и смотрела на него. Он - худенький, остроносый, в коротком черном пальто - держал ее лицо в своих ладонях и целовал. Она плакала. То и дело вытирала выкатившиеся из глаз слезинки. А он нежно-нежно гладил ее по лицу, улыбался, говорил что-то успокаивающее и целовал то в веки, то в щеки, то в лоб. Она немного успокаивалась, оттаивала, говорила что-то, явно жалуясь, а потом снова начинал дрожать подбородок и катились слезы. И он снова гладил ее лицо и снова целовал.
Я не знаю, сколько они там стояли до и сколько после. Я не знаю, почему плакала девочка, но почему-то эта картинка кажется мне очень правильной и доброй. Слабая нежная девочка и сильный заботливый мальчик. Все правильно. А значит - все хорошо.
А солнце сегодня было совершенно сумасшедшее. И день хороший. В нем как-то все удачно складывалось. В кофе было ровно столько молока, сколько нужно. И он был вкусным и такой температуры, как хочется. Придумывалось то, что надо было придумать, легко писалось то, что надо было написать. Даже по-английски говорилось быстро и правильно. Какие-то мелкие рабочие глупости и заботы не печалили. А теплые и приятные встречи давали надежду на то, что дальше все будет уж точно не хуже. Это все солнце виновато, я считаю.
В вечернем метро я все три минуты ожидания поезда не могла оторвать взгляд от пары. Нежные, юные, чуть старше Ромео и Джульетты. Она - большеглазая, бледная, в длинном голубом пуховике и серой вязаной шапке с большим помпоном - стояла прислонившись спиной к коллоне и смотрела на него. Он - худенький, остроносый, в коротком черном пальто - держал ее лицо в своих ладонях и целовал. Она плакала. То и дело вытирала выкатившиеся из глаз слезинки. А он нежно-нежно гладил ее по лицу, улыбался, говорил что-то успокаивающее и целовал то в веки, то в щеки, то в лоб. Она немного успокаивалась, оттаивала, говорила что-то, явно жалуясь, а потом снова начинал дрожать подбородок и катились слезы. И он снова гладил ее лицо и снова целовал.
Я не знаю, сколько они там стояли до и сколько после. Я не знаю, почему плакала девочка, но почему-то эта картинка кажется мне очень правильной и доброй. Слабая нежная девочка и сильный заботливый мальчик. Все правильно. А значит - все хорошо.