Мой первый ученик
Мой первый ученик появился у меня еще во время обучения в средней школе. И отнюдь не по моему желанию.
На дворе была осень 1988-го года, учились мы в 8 классе (по современной системе в 9-ом), и это был первый год, как у нас начался курс химии. Темы были не сложными: периодическая таблица Менделеева, распределение элементов по группам, свойства каждой из групп, щелочные металлы, промежуточная байда, галогены, инертные газы. Запись уравнений химических взаимодействий с вычислением коэффициентов.
В общем, все было предельно просто, если химия Вас интересовала, и Вы уже были готовы перейти к детальному рассмотрению работы с азотными соединениями. Для тех, кто не в курсе, поясняю: азотные соединения - это основа подавляющего большинства взрывчатых веществ. Да! Любой нормальный советский школьник рассчитывал, что изучив в школе химию, он сможет сделать петарду, которая бахнет гораздо круче, чем те поделки, которые делают дворовые пэтэушники по рецептам своих предыдущих буратин.
Химию у нас вела учительница, имени которой я уже не помню, но помню ее школьное прозвище: "Колба". Это была дама в предпенсионном возрасте, формой тела полностью соответствующая своему прозвищу (сверху узенькое, а снизу широкое и округлое), пользующаяся крайне жесткой репутацией среди учеников. Если про физрука ходили слухи, что его выгнали из Гестапо за жестокость, то про Колбу говорили, что ее по той же причине в Гестапо даже не приняли. (Спойлер: про физрука читай в конце рассказа).
Гоняла нас химичка знатно. Основным ее развлечением было вызвать в начале урока 4-6 человек к доске, поделить между ними доску, дать каждому по заданию на пройденную тему и заставить у всех на глазах решать его на скорость. А после решения привлечь всех желающих из класса к исправлению допущенных ошибок. «Ужос-ужос!» воскликнут альтернативно одаренные идиоты, «Класс-класс!» скажу я. Потому что это лучший способ проверить реальные знания учеников. Причем, как стоящих у доски, так и сидящих в классе.
Знания должны подтверждаться перед всеми, публично. Потому что если ты дебил, об этом должны знать все окружающие. Чтобы не нажить в будущем проблем, положившись на тебя, дебила.
И вот однажды, после урока химии, ко мне подходит Колба и говорит, что я очень неплохо знаю химию, а кроме того я пионер (да, я еще был пионером, это было буквально за несколько месяцев до моего вступления в комсомол), отличник, ответственный человек, член чего-то там в каком-то совете, поэтому ко мне прикрепляется мой одноклассник.
Смысл прикрепления был очень простой: ты не получишь оценку по химии выше, чем твой ученик. Хочешь получить хорошую оценку, подтяни его до соответствующего уровня. Не нужно тянуть его до своего уровня, дотяни до пятерки по среднему показателю, и все будет хорошо.
В настоящее время учИтеля с таким предложением просто послали бы далеко и надолго. Потому что это его задача, обучить каждого ученика до определенного уровня. И он не имеет права сваливать ее на других учеников. И в наше время было точно так же. И если бы я рассказал об этом своим родителям, или пошел жаловаться директору, история закончилась бы очень быстро.
Только в наше время понятие "взаимопомощь" воспринималось немного по другому. Поэтому жаловаться я никуда не пошел, а после занятий засел в кабинете химии с прикрепленным ко мне одноклассником. Мой ученик, назовем его "Олег", не был злостным хулиганом или лодырем. Это был обычный тихий парень, который и хотел бы все выучить, но у него не получалось ухватить и понять систему. А без этого в химии пытаться что-то запоминать бессмысленно.
За неделю мы трижды по часу позанимались с ним в кабинете химии. Это очень удобно, потому что на стене висит таблица Менделеева, а под рукой все нужные материалы. Разобрали логику, по которой строиться таблица Менделеева, разобрались с понятием валентности, прорешали примеры на вычисление коэффициентов в химических уравнениях. Короче, парень понял все! Это не сложно, нужно просто аккуратно разобраться.
И вот наступил день Д. Колба села на первой парте у окна и повернулась так, чтобы видеть весь класс. Я сидел на последней парте в среднем ряду. А мой ученик стоял у доски, вместе с тремя другими нашими одноклассниками. И всем задали одну задачу. Причем задача была с небольшой подковыркой. То есть, у нее было простое, очень наглядное, понятное всем, неправильное решение. А было решение правильное, но для этого нужно было очень внимательно и аккуратно все делать.
И все четыре человека, стоящие у доски, эту задачу решили. Один правильно, а трое нет. Угадайте с одного раза, кто был этот один. А еще угадайте, как на это прореагировал класс. "У-ха-ха-ха-ха!", "О, а журавлевский-то ошибся!", "Что, опять Журавлев в ногу, а все не в ногу?". Было пару раз до этого, когда я всему классу утирал нос и доказывал, что именно мое решение правильное. В итоге мне повышали оценку с четверки до пятерки, а всему остальному классу снижали оценку на один балл. Поэтому самые осторожные промолчали. И правильно промолчали, потому что я точно знал, что мой ученик решил задачу правильно! И мог это доказать! Вот только в данном случае я вообще ничего сказать не мог. Не я стоял у доски. Я сидел на задней парте и сильно сжимал зубы, чтобы ничего не сказать.
Олег, как я уже описывал ранее, был парнем очень спокойным, тихим, привыкшим в любой неприятной ситуации униженно улыбаться, каяться и признавать все грехи. А что делать? Ну, не даются пареньку разные науки. Вот и выработалась защитная система поведения. Так было и в этот раз. Унижено-убогая улыбка на лице, слегка склоненная поза. Учитывая, что Олег был маленького роста, он практически скрылся за кафедрой. Этакий воробей-неудачник. А класс, в массе своей, тем временем закономерно похихикивал.
Впрочем, было в классе одно исключение. И во взгляде этого исключения читались очень разные вещи. Возможно, уверенность в том, что решение было правильным. Возможно, презрение к тем, кто подхихикивал вокруг. А может быть, презрение к тому, кто предал своего учителя, признав идиотизм, вместо того, чтобы биться за правильный ответ. Короче, я не смогу перечислить все мысли, которые промелькнули в моей голове в тот момент, отразившись в моем взгляде. И, тем более, я не смогу угадать мысли своего ученика. Но, вероятно, человек с сумеречным взглядом, играющий желваками, производит достаточно сильное впечатление.
Вы когда-нибудь видели что значит "развернуть плечи"? А я видел. Мой ученик, бросив взгляд на меня, закусил удила. Воробей, сжавшийся под кафедрой, превратился в пустельгу - хоть и маленького, но гордого и хищного сокола!
Он нагло (крайне неожиданно для всех) заявил, что его решение правильное. И он готов это доказать. Колба, тоже краем глаза посматривавшая на меня, стала накидывать ему дополнительные вопросы, на которые он очень бодро начал отвечать. Потом она продиктовала новое уравнение. Он записал и решил его. Дальше посыпались следующие дополнительные вопросы.
Трое, стоящие рядом у доски, постарались тихо сползти под кафедру и не отсвечивать. Остальной класс, глядя на Колбу, меня и моего ученика, начал о чем-то догадываться. Вернее, нифига ни о чем они не догадывались, просто поняли, что здесь и сейчас крайне не любимая всеми учительница плющит их одноклассника, одного из самых бестолковых. А он не просто не сдается, а еще и огрызается. Причем успешно и обоснованно!
И класс начал болеть за него. Нет, не было никаких визгов, или скачек. Все происходило в полной неподвижности и гробовой тишине. Тишину эту прерывали только вопросы Колбы и его ответы. Просто в какой-то момент воздух в помещении стал густым, налитым силой. И чувствовалось, как эта сила течет к доске, подталкиваемая десятками глаз. А она все спрашивала, а он все отвечал.
И, когда напряжение стало совсем невыносимым, Колба вдруг, неожиданно для всех, улыбнулась и сказала: "Молодец, Олег! Садись. Пять!" Потом, не поворачивая головы, бросила в класс: "Журавлев, тоже пять!" А на робкий писк из класса: "Журавлеву-то за что?", с улыбкой жабы, заметившей самого большого и сочного в своей жизни жука, ответила: "Тоже хочешь такую же оценку? Приходи ко мне, я тебе такое же задание дам."
Вот такой он был, мой первый преподавательский опыт. И он научил меня двум важным вещам.
Во-первых, ты ничего не сможешь сделать за своего ученика. Ему все придется делать самому, поэтому нужно научить его, а не делать в процессе обучения за него.
Во-вторых, успех во многом зависит от веры человека в собственные силы, а ученик верит в себя настолько, насколько верит в него его учитель.
Это реальная история. И даже имя моего ученика действительно было Олег. А вот о нашем физруке хочу сказать отдельно. Григорий Маркович Вильвовский - самый добрый и душевный учитель, которого я встречал в своей жизни. Даже удивляюсь, как ему удавалось изображать себя таким строгим на уроках. Вот так бывает...
На дворе была осень 1988-го года, учились мы в 8 классе (по современной системе в 9-ом), и это был первый год, как у нас начался курс химии. Темы были не сложными: периодическая таблица Менделеева, распределение элементов по группам, свойства каждой из групп, щелочные металлы, промежуточная байда, галогены, инертные газы. Запись уравнений химических взаимодействий с вычислением коэффициентов.
В общем, все было предельно просто, если химия Вас интересовала, и Вы уже были готовы перейти к детальному рассмотрению работы с азотными соединениями. Для тех, кто не в курсе, поясняю: азотные соединения - это основа подавляющего большинства взрывчатых веществ. Да! Любой нормальный советский школьник рассчитывал, что изучив в школе химию, он сможет сделать петарду, которая бахнет гораздо круче, чем те поделки, которые делают дворовые пэтэушники по рецептам своих предыдущих буратин.
Химию у нас вела учительница, имени которой я уже не помню, но помню ее школьное прозвище: "Колба". Это была дама в предпенсионном возрасте, формой тела полностью соответствующая своему прозвищу (сверху узенькое, а снизу широкое и округлое), пользующаяся крайне жесткой репутацией среди учеников. Если про физрука ходили слухи, что его выгнали из Гестапо за жестокость, то про Колбу говорили, что ее по той же причине в Гестапо даже не приняли. (Спойлер: про физрука читай в конце рассказа).
Гоняла нас химичка знатно. Основным ее развлечением было вызвать в начале урока 4-6 человек к доске, поделить между ними доску, дать каждому по заданию на пройденную тему и заставить у всех на глазах решать его на скорость. А после решения привлечь всех желающих из класса к исправлению допущенных ошибок. «Ужос-ужос!» воскликнут альтернативно одаренные идиоты, «Класс-класс!» скажу я. Потому что это лучший способ проверить реальные знания учеников. Причем, как стоящих у доски, так и сидящих в классе.
Знания должны подтверждаться перед всеми, публично. Потому что если ты дебил, об этом должны знать все окружающие. Чтобы не нажить в будущем проблем, положившись на тебя, дебила.
И вот однажды, после урока химии, ко мне подходит Колба и говорит, что я очень неплохо знаю химию, а кроме того я пионер (да, я еще был пионером, это было буквально за несколько месяцев до моего вступления в комсомол), отличник, ответственный человек, член чего-то там в каком-то совете, поэтому ко мне прикрепляется мой одноклассник.
Смысл прикрепления был очень простой: ты не получишь оценку по химии выше, чем твой ученик. Хочешь получить хорошую оценку, подтяни его до соответствующего уровня. Не нужно тянуть его до своего уровня, дотяни до пятерки по среднему показателю, и все будет хорошо.
В настоящее время учИтеля с таким предложением просто послали бы далеко и надолго. Потому что это его задача, обучить каждого ученика до определенного уровня. И он не имеет права сваливать ее на других учеников. И в наше время было точно так же. И если бы я рассказал об этом своим родителям, или пошел жаловаться директору, история закончилась бы очень быстро.
Только в наше время понятие "взаимопомощь" воспринималось немного по другому. Поэтому жаловаться я никуда не пошел, а после занятий засел в кабинете химии с прикрепленным ко мне одноклассником. Мой ученик, назовем его "Олег", не был злостным хулиганом или лодырем. Это был обычный тихий парень, который и хотел бы все выучить, но у него не получалось ухватить и понять систему. А без этого в химии пытаться что-то запоминать бессмысленно.
За неделю мы трижды по часу позанимались с ним в кабинете химии. Это очень удобно, потому что на стене висит таблица Менделеева, а под рукой все нужные материалы. Разобрали логику, по которой строиться таблица Менделеева, разобрались с понятием валентности, прорешали примеры на вычисление коэффициентов в химических уравнениях. Короче, парень понял все! Это не сложно, нужно просто аккуратно разобраться.
И вот наступил день Д. Колба села на первой парте у окна и повернулась так, чтобы видеть весь класс. Я сидел на последней парте в среднем ряду. А мой ученик стоял у доски, вместе с тремя другими нашими одноклассниками. И всем задали одну задачу. Причем задача была с небольшой подковыркой. То есть, у нее было простое, очень наглядное, понятное всем, неправильное решение. А было решение правильное, но для этого нужно было очень внимательно и аккуратно все делать.
И все четыре человека, стоящие у доски, эту задачу решили. Один правильно, а трое нет. Угадайте с одного раза, кто был этот один. А еще угадайте, как на это прореагировал класс. "У-ха-ха-ха-ха!", "О, а журавлевский-то ошибся!", "Что, опять Журавлев в ногу, а все не в ногу?". Было пару раз до этого, когда я всему классу утирал нос и доказывал, что именно мое решение правильное. В итоге мне повышали оценку с четверки до пятерки, а всему остальному классу снижали оценку на один балл. Поэтому самые осторожные промолчали. И правильно промолчали, потому что я точно знал, что мой ученик решил задачу правильно! И мог это доказать! Вот только в данном случае я вообще ничего сказать не мог. Не я стоял у доски. Я сидел на задней парте и сильно сжимал зубы, чтобы ничего не сказать.
Олег, как я уже описывал ранее, был парнем очень спокойным, тихим, привыкшим в любой неприятной ситуации униженно улыбаться, каяться и признавать все грехи. А что делать? Ну, не даются пареньку разные науки. Вот и выработалась защитная система поведения. Так было и в этот раз. Унижено-убогая улыбка на лице, слегка склоненная поза. Учитывая, что Олег был маленького роста, он практически скрылся за кафедрой. Этакий воробей-неудачник. А класс, в массе своей, тем временем закономерно похихикивал.
Впрочем, было в классе одно исключение. И во взгляде этого исключения читались очень разные вещи. Возможно, уверенность в том, что решение было правильным. Возможно, презрение к тем, кто подхихикивал вокруг. А может быть, презрение к тому, кто предал своего учителя, признав идиотизм, вместо того, чтобы биться за правильный ответ. Короче, я не смогу перечислить все мысли, которые промелькнули в моей голове в тот момент, отразившись в моем взгляде. И, тем более, я не смогу угадать мысли своего ученика. Но, вероятно, человек с сумеречным взглядом, играющий желваками, производит достаточно сильное впечатление.
Вы когда-нибудь видели что значит "развернуть плечи"? А я видел. Мой ученик, бросив взгляд на меня, закусил удила. Воробей, сжавшийся под кафедрой, превратился в пустельгу - хоть и маленького, но гордого и хищного сокола!
Он нагло (крайне неожиданно для всех) заявил, что его решение правильное. И он готов это доказать. Колба, тоже краем глаза посматривавшая на меня, стала накидывать ему дополнительные вопросы, на которые он очень бодро начал отвечать. Потом она продиктовала новое уравнение. Он записал и решил его. Дальше посыпались следующие дополнительные вопросы.
Трое, стоящие рядом у доски, постарались тихо сползти под кафедру и не отсвечивать. Остальной класс, глядя на Колбу, меня и моего ученика, начал о чем-то догадываться. Вернее, нифига ни о чем они не догадывались, просто поняли, что здесь и сейчас крайне не любимая всеми учительница плющит их одноклассника, одного из самых бестолковых. А он не просто не сдается, а еще и огрызается. Причем успешно и обоснованно!
И класс начал болеть за него. Нет, не было никаких визгов, или скачек. Все происходило в полной неподвижности и гробовой тишине. Тишину эту прерывали только вопросы Колбы и его ответы. Просто в какой-то момент воздух в помещении стал густым, налитым силой. И чувствовалось, как эта сила течет к доске, подталкиваемая десятками глаз. А она все спрашивала, а он все отвечал.
И, когда напряжение стало совсем невыносимым, Колба вдруг, неожиданно для всех, улыбнулась и сказала: "Молодец, Олег! Садись. Пять!" Потом, не поворачивая головы, бросила в класс: "Журавлев, тоже пять!" А на робкий писк из класса: "Журавлеву-то за что?", с улыбкой жабы, заметившей самого большого и сочного в своей жизни жука, ответила: "Тоже хочешь такую же оценку? Приходи ко мне, я тебе такое же задание дам."
Вот такой он был, мой первый преподавательский опыт. И он научил меня двум важным вещам.
Во-первых, ты ничего не сможешь сделать за своего ученика. Ему все придется делать самому, поэтому нужно научить его, а не делать в процессе обучения за него.
Во-вторых, успех во многом зависит от веры человека в собственные силы, а ученик верит в себя настолько, насколько верит в него его учитель.
Это реальная история. И даже имя моего ученика действительно было Олег. А вот о нашем физруке хочу сказать отдельно. Григорий Маркович Вильвовский - самый добрый и душевный учитель, которого я встречал в своей жизни. Даже удивляюсь, как ему удавалось изображать себя таким строгим на уроках. Вот так бывает...