Веничке Ерофееву - 75
24 октября 2013 года в Москве будут отмечать 75-лтеие Венички Ерофеева.
Друзья соберутся на Новокунцевском кладбище, потом - вечер памяти поэта в литературном музее (в здании на Трубниковском). Будет еще выставка у Алексея Сосны, в Звервеском центре современного искусства.
Листая старые страницы, нашел сейчас текст Герман Голландского о том, с какой помпой (рекламный бюджет, "освоенный" лужковской телекомпанией ТВ-Центр) отмечали 60-летие Венички в "лихие девяностые", в октябре 1998 года.
Многих из героев этого текста уже нет с нами (Пригова, Сапгира, Луферова). Жертвами постсоветской медицины стала и поэтесса Лена Воинова, и совсем юная Маша Тарощина. А вот текст сохранился.
ФОТО: Слава ЛЁН
---------------------------------------
Герман Голландский
МОСКВА - ПЕТУШКИ ’ 98
Москва… Петушки… Как много в этих звуках для сердца русского слилось!
Автору бессмертной поэмы, наверное, такой же бессмертной, как и «Мертвые души», 24 октября исполнилось бы шестьдесят лет. Московский фонд сохранения культуры совместно с телеканалом «ТВ-Центр» и телекомпанией «СОТИ» провел телемарафон «Москва - Петушки», посвященный юбилею Венедикта Ерофеева.
Зрители «ТВ-Центра» получили уникальную возможность по несколько раз в день окунаться в лирическое описание неспешного путешествия в пригородной электричке: Чухлинка - Кусково, Новогиреево - Реутово, далее - везде… В программе марафона был и автопробег, и путешествие в электричке (всё это, естественно, по маршруту «Москва - Петушки»). Открыт памятник Веничке на Курском вокзале и памятник той загадочной девушке на платформе станции «Петушки», к которой так долго ехал, но не доехал погибший Веничка, безвременно ушедший вместе со своим автором и ставший загадочным мифом.
Помните:
- Они вонзили мне шило в самое горло, - говорит умирающий Веничка на страницах поэмы, написанной в семидесятом. А ровно через двадцать лет автор, alter ego героя, умирает от рака горла…
Открылся марафон вернисажем в «L - галерее», что на Октябрьской, 26. На открытии юбилейной выставки «Москва - Петушки» собрались многочисленные почитатели таланта Венедикта Ерофеева, друзья писателя: поэт Генрих Сапгир, художник Андрей Бильжо…
Вернисаж состоялся 9 октября, в пятницу. Наверное, неслучайно. «Заря моей пятницы уже взошла» - так называется одна из картин выставки. На картине Александра Кошкина, выдержанной в мягких пастельных тонах, - один из эпизодов в электричке, следующей из Москвы в Петушки (если помните, это на перегоне «Усад - 105-ый км»).
А когда входишь на выставку, сразу же окунаешься в атмосферу поэмы о загадочной русской душе, олицетворенной ангельски милым и трагичным ее персонажем. Перед вами - плакат с красочно оформленными и украшенными многочисленными медалями (в том числе и с Лейпцигской ярмарки!) коктейлями, описанными Веничкой на перегоне «Электроугли - 43-ий км». Там и «Дух Женевы» со спиртовым лаком, и «Слеза комсомолки» с лаком для ногтей, и «Сучий потрох» с тормозной жидкостью, и «Ханаанский бальзам» с очищенной политурой, и, конечно же, невинный «Первый поцелуй», в котором уже нет никаких ингредиентов, кроме перцовки и виноградного вина. На этикетках стандартные аббревиатуры и обозначения: «ЛФОП2», «УПП СНХ РФ», «вместимость 0,5 л», «крепость…». А вот крепость разная и указывается точно, с точностью до десятых долей градуса: 27,3о, 29,2о, 30,9о и, наконец, 42,1о!
В зале по-ангельски звучат струны арфы, а рядом - на картине Игоря Неживого и Ивана Колесникова - ангелы спасают Веничку Ерофеева, превращая вино в ягоды. Чуть поодаль инсталляции Василия Богачева, на одной из которых швейная машинка «Зингер» плавно превращается в самогонный аппарат. На другой - классический греческий барельеф с впечатанным в него граненым стаканом - непременным атрибутом и символом ерофеевской эпохи. В зале, где непринужденным потоком льется классическая мелодия арфы, органично смотрится осколок греческой вазы - инсталляция Георгия Античевского «Вакханалия по мотивам русской литературы», навеянная ерофеевскими образами.
- Художники - экспоненты этой выставки, являя собой известное личное и творческое разнообразие, прикоснувшись к ерофеевским трудам, обрели вдруг редкостное единодушие, - рассказывает мне хозяйка галереи Маша Каткова, милая, энергично жестикулирующая блондинка, и после небольшой паузы продолжает. - Артефакты их размышлений простираются в две по-ерофеевски параллельные области, алкоголическую и ангелическую, существующие, сообразно веничкиной методологии, в некоем диалектическом симбиозе, когда количество выпитого пропорционально качеству трансцендентных видений.
Мне на слух как-то сразу трудно вникнуть в тираду таких искусствоведческих сентенций, но я соображаю, что, сообразно веничкиной методологии, пора подойти к фуршетному столу. Там тоже витает дух Ерофеева. Чего стоит только один набор закусок, невесть откуда появившихся в наш век полуфабрикатов голландско-германского ассортимента московских супермаркетов. Здесь и легендарная килька в томате, и пришедший из той эпохи какой-то плавленый сырок, и рассыпчатая горячая деревенская картошка с чесноком, укропом и зеленым луком!..
Друзья поминают Веничку. И персонажа, и автора одновременно. Кажется, это единственный случай в русской литературе такого единокровного единения. Были, правда, жалкие потуги и после Венички, когда другой автор стал проталкивать миф о себе, греясь в лучах чужой славы и обыгрывая имя легендарного персонажа:
- Я не могу читать Эдичку. У меня болит горло, мне блевать нельзя, - отозвался как-то по этому поводу Венедикт Ерофеев.
* * *
По-разному можно относиться к разным событиям ерофеевского юбилея. В театре на Таганке шел спектакль, естественно, «Москва - Петушки», в постановке Валентина Рыжего, и естественно, в буфете, столы которого под протяжную музыку саксофона Сергея Летова то и дело трансформировались в громыхающие и лязгающие буферами вагоны нескончаемой ерофеевской электрички.
- Для нас эти столы - вагоны - это не просто поезд, это вся жизнь во всем ее многообразии. Помните, героя поэмы убивают в том же самом подъезде, в который он заходит в начале повествования. И вся эта электричка - это по сути, одно мгновение, поток света на отрезке между жизнью и смертью, - рассказывает блистательный исполнитель роли Венички Александр Цуркан.
В руководимом нестареющим бардом Виктором Луферовым театре песни «Перекресток» очень органично смотрелась пьеса Анатолия Гаврилова «Икота», навеянная мотивами не только «Петушков», но и других, зачастую незаконченных, произведений Ерофеева. А привезла пьесу в Москву труппа возглавляемого Станиславом Шавловским «Театра малых форма - театра перформанса» из Владимирского колледжа культуры и искусств.
В воскресенье 11 октября марафон «ТВ-Центра» продолжился на московском ипподроме. Забег «Москва - Петушки» имени Венедикта Ерофеева.
- А какое отношение имеет это шоу - ипподром, бега, скачки - к творчеству Ерофеева? - спрашиваю я с удивлением у присутствующего здесь художника Андрея Бильжо.
- Ну, что вы, ипподром - это место очень ерофеевское, - отвечает известный «мозговед». - Вот, если бы его юбилей отмечался, скажем, в Колонном Зале Дома Союзов со всей его помпезностью, это юбиляру бы не понравилось. Его бы просто стошнило. А здесь - вглядитесь - витает ерофеевский юмор, здесь масса ерофеевских персонажей, и опрокидывающих стопочку в буфете, и играющих на последние деньги в тотализатор. Все хотят играть, но не все могут позволить себе играть в казино «Метрополь». Ипподром - это как бы осколок той, ерофеевской эпохи.
Я окидываю взглядом облупившиеся трибуны с покосившимися лестницами, грязные буфеты, замерзших на ветру зрителей в старых «болоньих» плащах, лихорадочно мечущихся между буфетными стойками и кассами тотализатора. Действительно - осколок эпохи!
А вот какое отношение к Ерофееву имел автопробег «Москва - Петушки» - совершенно непонятно. Сам Венедикт Васильевич, кроме как электричкой, в Петушки никаким другим видом транспорта никогда не добирался. По прибытии в Петушки начался банкет с обильными возлияниями, когда приехавшие уже переставали узнавать друг друга.
- Я тебя где-то по телевизору видела. Меня зовут Ксения, а тебя как? - спрашивала ведущая программы «У Ксюши» Ксения Стриж сквозь строй бутылок у сидевшего напротив ведущего «Утренней почты» Сергея Шустицкого.
Ничем иным, кроме как рекламой каких-то фирм, занимающихся продажей новых моделей «Москвичей» и участвовавших в пробеге, идею автопробега объяснить нельзя. Или игрой в русскую рулетку: все выпили немереное количество водки, затем раздалась команда: «По коням!», все дружно сели за руль своих машин и в темноте помчались обратно в Москву.
- Я слишком уважительно отношусь к творчеству Венедикта Ерофеева, чтобы участвовать в подобных шоу! - безапелляционно заявила по этому поводу московская поэтесса Маша Максимова, занимавшаяся в свое время публикацией в «Новой литературной газете» считавшихся утраченными произведений Ерофеева.
Слушая Машу Максимову, я вспоминаю, как на фоне облупившегося фасада старого ипподрома выделялись отделанные бархатом открытые веранды какого-то китайского ресторана с рекламными плакатами фирм - участниц ерофеевского марафона. Мимо проходил бомжистого вида старичок с клюкой из слегка оструганной березовой ветки.
- Веничка от всего этого, - минутная пауза, старичок, вглядываясь в ресторанную роскошь контрастирующую со всем остальным обликом ипподрома, подбирал слова, - он просто бы опупел!
* * *
- А у вас случайно нет сотового телефона? - спрашивает на ипподроме у Андрея Бильжо торопящаяся куда-то позвонить журналистка Маша Тарощина.
- Конечно, есть! - с улыбкой сквозь свисающие усы отвечает Андрей. - Но только деревянный. Как рубль! В клубе «Петрович». Там юбилей Ерофеева мы отмечаем во вторник, двадцатого. Приходите!
- А клуб «Петрович» назван так в честь вашего персонажа? - догадываюсь я, вспоминая знакомые карикатуры в «Коммерсанте».
- Да. Это, знаете, такой персонаж в духе Ерофеева. И он мне очень дорог. А клуб «Петрович» - это место вот уж действительно очень ерофеевское. Я очень хорошо знал Веничку по своей первой профессии, когда он попадал к нам в больницу, а мы его спасали в буквальном смысле слова от смерти, - продолжает «мозговед». - У нас в клубе соберутся люди, хорошо знавшие писателя. Так что приходите!
Пришли. Клуб «Петрович» встречает гостей. На стенах - многочисленные рисунки, знакомые всем по каждому номеру газеты «КоммерсантЪ» и по другим изданиям одноименного издательского дома. На рисунках - сам Петрович, милый, наивный персонаж, «совок в лучшем смысле этого слова, то сесть, как и все мы, родившийся в СССР», как говорит о нем его создатель, его «папа Карло» - Андрей Бильжо.
Обстановка в клубе действительно очень «ерофеевская». Интерьер просто изобилует предметами той, ерофеевской эпохи, пропитанными теплотой, ностальгией и иронией. В углу стоит накрытый салфеткой с традиционными слониками первый советский телевизор «КВН - 49», стоит с приставленной к нему лупой гигантских размеров (для тех, кто не помнит, поясняю - это чтобы изображение на малюсеньком экране было хорошо видно всем гостям, забежавшим «на телевизор»). В нишу массивного старого шкафа спрятан громоздкий первый долгоиграющий электропроигрыватель (чудо техники, сменившее патефон с ручным приводом, который крутил пластинки лишь на 78 оборотов). А в нишах в стене можно увидеть массивный ламповый радиоприемник и тяжелый механический арифмометр (незаменимое орудие бухгалтера докомпьютерной и домикрокалькуляторной эпохи).
На стойках бара, на стенах - массивные старые телефоны (в том числе и деревянные!), а вдоль стен - бюсты (опять же, деревянные!) почетных членов клуба, носящих, как и полагается, отчество «Петрович». Автор бюстов и деревянных телефонов - Сергей Горшков, один из немногих художников, работающих по дереву. Среди бюстов можно заметить Владимира ПЕТРОВИЧА Ленина, принцессу уэльскую Диану ПЕТРОВНУ и, естественно, создателя клуба Андрея ПЕТРОВИЧА Бильжо. Надо ли говорить, что на униформе клубного персонала - бэджи с именем-отчеством: Людмила ПЕТРОВНА, Александр ПЕТРОВИЧ и так далее…
Кругом вокруг - книги, журналы, календари ерофеевской эпохи. На самом видном месте - любовно обрамленная в аккуратную дубовую рамку первая полоса одного из номеров газеты «Правда» за 1962 год, того, самого, где в передовице рассказывалось о посещении руководителями партии (естественно, коммунистической - другой тогда не было!) и советского правительства художественной выставки в Манеже, когда никогда «не въезжавший» в вопросы искусства Никита Хрущев грозно наезжал на «пидарасов-абсракцинистов».
Гостей клуба угощают традиционно по-ерофеевски: водка, селедочка… На сцене - музыканты из «Последнего шанса», выступает поэт Тимур Кибиров, мастер литературного перформанса Дмитрий Пригов, хорошо знавший Венедикта Ерофеева поэт Генрих Сапгир…
* * *
Куда естественней (по сравнению с автопробегом или скачками на ипподроме) выглядело путешествие из Москвы в Петушки по железной дороге. Началось оно с открытия памятника Венедикту Ерофееву на Курском вокзале, а продолжилось в электричке, где пассажирам разносили портвейн ерофеевской эпохи (естественно, «три семерки» - «777»!), предлагая воблу для закуски. В каждом вагоне звучит музыка, причем самая разная - едут и рок-музыканты, и фольклорные коллективы. Многие пассажиры сидят с раскрытыми томиками, скрупулезно отмечая каждую главу: «Назарьево - Дрезна», «Воиново - Усад», «Петушки. Перрон»…
Перрон… А на перрон высыпал весь город! Встречают ерофеевскую электричку. Пассажиры, правда, не торопятся. После обильных возлияний они с удивлением заметили, что в наших электричках, даже в тех, которые находятся в пути по два-три часа, доезжая до Петушков или до Владимира, если и есть туалет, то только в двух крайних вагонах. К концу путешествия очередь в каждом из них вытягивается, плавно перетекая из вагона в вагон.
- Как странно! - восклицает известная художница-авангардистка Анастасия Финская. - Я, помню, последний раз ехала в электричке от Гар-дю-Нор до Руасси. Поезд шел всего тридцать минут, но в каждом вагоне был и туалет, и умывальник с горячей водой, и мягкие махровые полотенца…
У Анастасии Финской было много выставок и в финской столице, и в столице Швеции, и в Париже. А вот в Петушках она первый раз!
В поэме Ерофеева само название «Петушки» - это нечто ирреальное. Ведь у него сразу после перрона - «Петушки. Садовое кольцо». Таким же виртуальным предстал перед пассажирами ерофеевского поезда и реальный город Венедикта Ерофеева. Московским пассажирам, да еще отягощенным разнообразными напитками, казалось совершенно непостижимым существование в двух часах езды от современного мегаполиса такого места, где, куда ни глянь окрест, не найти было ни одного здания моложе пристанционного паровозного депо (а ведь дорога железная строилась в шестидесятых годах века минувшего!). Они попали в другую эпоху!
- Да здесь любой фильм с бытописаниями российской жизни прошлого века можно снимать безо всяких декораций! - воскликнула, широко улыбаясь, детская поэтесса и переводчица Лена Воинова, редко когда выбирающаяся за пределы Садового кольца и поэтому воспринимающая всё происходящее по-детски свежим взглядом.
- Надо просто повесить на какой-нибудь избушке вывеску «ТРАКТИРЪ» вместо покосившихся «ПРОДУКТОВ» - и всё! - продолжала, сойдя с перрона в огромную лужу на пристанционной площади, Лена Воинова.
На грязной площади - митинг. Она вся заполнена московскими пассажирами и местными горожанами. Впрочем, то тут, то там виднеются огромные лакуны - проплешины. Это многочисленные, сверкающие отражением солнца миргородские лужи! Местные тинэйджеры, перепрыгивая из лужи в лужу, выпрашивают автографы у приехавших знаменитостей.
- А у вас какую ногу свело? - спрашивает какая-то девушка у Максима Покровского. - Правую или левую?
- Давайте поедем в Москву, а там разберемся! - отвечает ошарашенный лидер группы «Ногу свело».
Есть в Петушках, однако, одна достопримечательность, коей нет нигде в мире. Это «Музей петуха». Так сказать, по названию городка. Там представлено все, что имеет хоть какое-то отношение к этой домашней птице. От бульонных кубиков «Галина Бланка» до фигурок гжельского фарфора. Центральное место экспозиции занимает драматический тетраптих о коротком жизненном пути голосистой птицы. Первая картина имеет почти библейское название: «Вначале было яйцо», а последняя называется весьма лаконично - «Казнь».
После приезда шумной электрички из Москвы в Петушках появилась вторая достопримечательность - памятник той девушке с косой до попы, к которой ехал, но так и не доехал Веничка Ерофеев.
Может быть, если внимание московской тусовки к ерофеевским Петушкам не ослабеет, это будет первым шагом по превращению этого до сих пор забытого Богом места (по примеру илюмжиновского «Чесс-сити») в этакие Нью-Васюки. Пардон, в Нью-Петушки с проспектом Венедикта Ерофеева.
* * *
Как и Веничка, мы вновь попадаем на Курский вокзал. А Курский вокзал - это не только дорога в сторону Петушков, Владимира, Нижнего… Это еще и дорога на Кавказ, в Закавказье. Памятник Ерофееву обступила толпа в тюбетейках.
- Кто это? - спрашивают.
- Великий русский писатель.
- Пюшкин! - догадываются пассажиры в тюбетейках.
- Нет, Веничка Ерофеев! - сквозь смех, но достаточно строго отвечает Лена Воинова.