Клятва
Недавно с помощью широко известного мега-ресурса мы "нашлись" с моей лучшей школьной подругой - Олькой Лукащук, девочкой из семьи военных медиков, отличницей, золотой медалисткой, и конечно же комсомолкой. Связь мы потеряли давно, почти прямо после выпускного. Я смотрела на ее главное фото - взрослая мадам, студийная сьемка, хорошо подобранные цвета одежды и интерьера, - а перед глазами у меня стояла все таже худенькая смешливая девчонка, со смешными желтыми кудряшками на голове.
И пока шел стандарный обмен приветствиями и обязательный рапорт о жизненных достижениях - карьера, муж, дети - я вспомнила один из эпизодов нашего советского школьного детства, которое пришлось на середину 80-х.
Нам было лет по 13, когда мы встретились впервые. То, что мы с Олькой с сегодняшнего дня и на всю жизнь - друзья до гроба, мы даже не обсуждали. Это было событие само собой разумеющееся. Ведь в детстве легко сходишься с людьми и немедленно записываешь в друзья человека, о существовании которого несколько часов назад и не подозревал.
Но оказалось, что с Олькой у нас очень много общего. Мы обе - дети военных, живущих почти кочевой жизнью, успели повидать множество разных городов и школ. Теперь мы учимся в одном классе, живем по соседству и главное - запоем читаем книги. Самыми любимыми из них мы и обменялись в тот же день, в знак нашей дружбы на долгие школьные годы.
- Что ты сейчас читаешь? - этот вопрос заменял нам привычное многим: «Привет! Как дела?». Читать мы научилась почти сразу же после того, как произнесли первые осмысленные фразы. И к тому времени, как мы подружились с Олькой, мы обе были уже почти всеядны. В том смысле, что с одинаковым интересом читали как о герое-летчике Мересьеве или бедняге Робинзоне, так и медицинские справочники из библиотеки Олькиного отца, или учебники моего папы о сложных устройствах военных самолетов.
Так вот, об эпизоде. Помню, как мы по обледенелым серым улицам топаем домой из школы.
Мимо прошаркала сгорбленая старуха, и Олька почему-то спросила:
- Ты хотела бы стать такой же старой и дряхлой?
Я поморщилась:
- Кому ж охота?
А Олька продолжала рассуждать:
- Я бы ни за что не согласилась доживать жизнь такой рухлядью. Как ты думаешь, в каком возрасте уже начинается старость?Наскоро прикинув в уме, я уверенно заявила:
- Думаю, что в 40. Вырос, выучился, детей завел - что еще остается? Только стареть.
Некоторое время мы шли молча, думая каждая о своем.
- Самое ужасное, - снова заговорила Олька, - это видеть изо дня в день, как твое лицо и руки покрывают морщины, кожа становится желтой, выпадают зубы, волосы. Бррр...
- Да, жалко, что невозможно всю жизнь оставаться молодой. Например, замереть в том возрасте, в котором сама себе больше всего нравишься, - поддакнула я. Хотя, признаться, о морщинах и старости я задумалась тогда впервые в жизни.
- Ну почему невозможно? Я читала в одной книжке, что по-моему в средневековье некоторые дамы специально решали самостоятельно уйти из жизни, чтобы в памяти потомков остаться навсегда молодой и красивой.
Ошеломленная такой неожиданной мыслью, я даже остановилась, а Олька, таинственно расширив глаза, продолжала:
- И ты знаешь, я тоже так решила: поживу молодой, а как начнет подступать старость - покончу с жизнью! Тогда все тоже будут помнить меня юной и красивой, а не такой вот старой развалиной.
Эта идея показалась мне потрясающе красивой, и даже стало жаль, что не я первой до такого додумалась.
- А как ты это сделаешь? - Спросила я, невольно примеряя на себя такой поворот событий. Прямо, как в сказке: «В той пещере на цепях, гроб качается хрустальный...» - Из пистолета застрелишься, или вешаться будешь?
- Да нет конечно! - И Олька принялась мне втолковывать, как непонятливой: - Это же больно, да и не так просто, как кажется. Гораздо лучше - это принять яд!
- Здорово! - я потрясенно смотрела на Ольку, и тут же искренне призналась, что обязательно поступлю точно также.
Твердо поклявшись друг другу ровно в 40 лет принять яду, мы, крайне довольные собой и друг другом, разошлись по домам.
После нашего выпуска прошло почти 20 лет. Олька уже много лет живет в Канаде и носит настоящую американскую фамилию Халрборг. Интересно, помнит ли она о той, нашей клятве? Я почему то не спросила.