(no subject)
Конкурс
Джонни Горошек
Джонни Горошек
Уже вечер. В комнате темно, на письменном столе - жёлтый кружок света от лампы.
Я сижу, уткнувшись носом в сгиб локтя. Мне тоскливо и страшно.
На границе наполненного пылинками света и бархатной темноты лежит моток тонкой бронзовой проволоки. Трогаю пальцем - проволока звенит. Если намотать на мизинец, получится голова лошади. Две петли на голове - это уши, узелки на шее - заплетённая грива. Наматываю на ладонь проволоку - корпус готов. Жаль, ноги тонковаты и на хвост почти не осталось, ну, пусть. Рыжая лошадь готова.
Я забираюсь под одеяло. Зубы почищены, пижама надета, часы показывают девять. Но я никогда не засыпаю сразу. Я думаю, мечтаю, вспоминаю, пока на часах не высветится «кувшин с ручками» - 22:55.
Сегодня заснуть ещё сложнее. Маленькая лошадь стоит на столе. А что, если она захочет есть? Надо взять из холодильника петрушки и салата. Надеюсь, лошадь никуда не уйдёт. В конце концов, она же из проволоки. Только еду для неё я всё-таки достану.
Тихо-тихо крадусь на кухню. Беру укроп, петрушку, салат, веточку розмарина - моей лошадке нужны витамины. Тихо возвращаюсь в комнату. Кладу зелень на стол, ложусь спать. Сквозь сон мне слышится тихий, редкий цокот копыт.
Утром я просыпаюсь очень рано. Она всё-таки убежала! Ох уж эта лошадь.
Заглядываю под кровать. Там только старые книги, перевязанные распушившейся ниткой, стоят как колонны разрушенного замка.
Выныриваю из-под кровати. Вот же она, спрыгнула на стул и лежит на боку. Дрыхнет или просто свалилась - не знаю. Пора ей вставать.
Только приближаюсь к лошадке - солнце попадает ярким лучом прямо в глаз. А-а-а-а, нет, это не просто солнечный луч, это копьё, сделанное из солнечного луча. Откуда рядом с моей лошадью этот крошечный мальчишка с копьём?
- Кто ты такой, позволь спросить?
Вежливо, не так ли? С незнакомцами, даже если они меньше, чем моя лошадь (размером с ладонь), следует говорить вежливо.
- Меня зовут Джонни Горошек, - отвечает мальчишка.
- Ты - волшебник, Джонни Горошек?
Мальчишка с солнечным копьём ловко вспрыгивает на лошадь. Настоящую, живую. С гривой, завязанной узелочками. С коротким хвостом косичкой. Тонконогую, рыжую-каурую. Ржущую, петрушку жующую.
- Ай-да гулять. Во двор, - командует Джонни Горошек.
Маленькая лошадка прыгает на пол. Я бегу, чтобы открыть дверь на улицу.
- Я догоню вас, мне надо одеться, обуться.
- Встретимся в деревянном домике, - слышно, как Джонни Горошек скачет по лестнице на каурой-саврасой, живой-настоящей лошадке. Он - точно волшебник. С ним выйти на улицу совсем не страшно!
Я спешу. Одеваюсь. Ботинки. Надену, пожалуй, и шапку, и шарф.
На улице очень тепло. «Все дети разъезжаются на каникулы, а вы вздумали ангиной болеть», - сказал родителям доктор с мнимым упрёком. Легко ему говорить. Разве я нарочно?
Во дворе есть качели, карусель для маленьких, горка, песочница, домик без двери и стёкол в оконцах. Я захожу внутрь, оглядываюсь: там, где крыша сходится со стеной, есть небольшой уступ. Довольно места для того, кто невысок ростом и не широк в плечах.
Я забираюсь на этот уступ. Друзья уже тут. Джонни Горошек - отличный наездник, лошадь шагом движется ко мне, ставя тонкие ноги крест-накрест.
В домик входят несколько человек. Мы замираем.
Четверо мальчишек из старших классов тихо совещаются.
- А если он не принесёт деньги?
- Куда денется! Он же хочет вернуть свой телефон.
- И чё, поменяемся и разойдёмся? А по шее надавать?
- Да, надо его проучить. Деньги заберём, по шее надаём и - покедова.
- Слушай, мне не нравится, - говорит парень, который до сих пор молчал. - Сначала собирались просто подразнить, а теперь - и телефон не отдадим, и на деньги кинем?
- Не хочешь - гони трубку и катись отсюда, - шумят на него приятели.
Он выходит из домика. За ним - остальные.
Я свешиваюсь и смотрю в окно: они уходят, споря и размахивая руками.
Срываюсь с места, бегу домой. В голове крутится: «Несправедливо! Нечестно!» Звоню-звоню-звоню, хоть мама и не любит длинных трелей. Дверь открывается.
- Что случилось? - папа впускает меня. Шапка остаётся у него в руках. Я спешу, разуваюсь. Мама помогает мне снять пальто.
- Тебе же нельзя выходить на улицу! - говорит она.
- Мне нужно кое-что тебе сказать, - я беру папу за руку и веду в свою комнату.
Из окна виден двор, деревянный домик и дети на карусели.
- Папа, прости меня пожалуйста. Вчера мне было очень скучно, телевизор вы не разрешаете смотреть, планшет из-за тройки в четверти отобрали, и я случайно...
- Случайно взял мой смартфон?
- Я хотел поиграть.
- Если скучно, читай книги.
- Ага, - мне становится грустно. Мне кажется, папа меня не поймёт. - Можно я договорю?
Папа кивает. Складывает руки на груди. Смотрит внимательно.
- Я убежал во двор, я не знал, что они зайдут в домик. Они отобрали твой телефон и сказали, что я должен принести выкуп, если хочу вернуть телефон. И тогда я стащил у мамы из кошелька деньги. Я не мог, понимаешь? Ведь это же твоя вещь. А сегодня я услышал, что они хотят оставить себе и телефон и деньги.
- Так, - сказал папа. - Мы пойдём и поговорим с хулиганами. Надеюсь, ты сам понимаешь, что брать тайком деньги и вещи - нехорошо.
- Извини. Я больше не буду.
- Договорились.
Джонни Горошек, ты это видел? Трое старшеклассников вылезли через окно, когда увидели моего папу. Четвёртый остался. Он отдал телефон и сказал, что они хотели меня разыграть. Кажется, папа ему не поверил, но ничего не сказал. Только обычную скучищу про то, что «вымогать нехорошо» и что «стыдно связываться с маленькими». Я забрал лошадь из проволоки - её никто не заметил.
Но куда же ты делся, Джонни Горошек?
Я не горжусь собой, я знаю, что виноват. Но телефон снова у папы, деньги - в мамином кошельке. Пусть случится чудо, и ты снова придёшь поиграть. Было бы здорово!
Теперь ещё неделю мне нельзя выходить из дома. Осложнение после ангины. Мама сказала: «Продуло на улице». А папа сказал: «Мы слишком его опекаем». Согласен: допекают меня - будь здоров! И в пальто припекло. В общем, я спёкся. Разболелся. Температура такая, что больно открыть глаза. Я лежу, медленно болтаю головой из стороны в сторону. В подушке - ямка от затылка, горячая и противная. Я переползаю на край кровати, он приятно-холодный, но скоро станет таким же противно-тёплым. Тогда я переползу на другой край, а там - снова на середину. Я представляю себе, что плыву в океанских водах, только вода - это суп, пересоленный и несъедобный. Всё живое в океане сварилось, кроме выпрыгивающих из воды летучих рыб. Они спасаются, как я, над водой. И всё же спину мне припекает.
Я скатываюсь под кровать. Тут немного пыльно, зато прохладно. Тут стоят разрушенные замки и колонны старых храмов. Конечно, я знаю - это просто связки книг. Их читали в детстве мои дедушка с бабушкой. А потом - мама и папа. Некоторые читал только я. Но сейчас это - развалины замков.
Я в них заблудился, мне зябко и одиноко. Слышится стук копыт. Рыжая лошадь! Джонни Горошек!!!
- Ты что-то расклеился, брат. Ай-да путешествовать!
Он едет на живой рыжей лошади. Подбоченясь, крутит тонкое солнечное копьё - оно сверкает, аж слепит глаза.
- Меня не выпустят из дома...
Я жалуюсь. Я даже хочу выглядеть жалким. Но Джонни Горошек этого не замечает. Он оглядывается, раздумывает.
- А мы не будем спрашивать разрешения. Мы отправимся на северо-запад, там живёт милое семейство, там каждое утро мама варит отличный кофе и иногда готовит самые вкусные оладьи на свете. Потом на пароме переправимся в город, где живёт добрый учёный, немного рассеянный и очень умный; надо предупредить его, чтобы и дома не отпускал свою тень гулять на свободе. Затем мы пересечём холодное северное море - у меня дела есть на одном острове: видишь ли, я защищаю всех животных, а в лесах того острова живёт разбойник, недурной человек, но очень уж пылкий охотник, олени страдают, а я не могу спокойно спать, когда обижают оленей. Вслед за этим мы переберёмся на соседний остров, я познакомлю тебя с моим лучшим другом, он умеет бросить на бегу мяч, дротики, копьё, меч, в общем, всего девять предметов, и подхватить их, ни один не уронив. А дальше мы поплывём через бурный океан, навестим водопад, одетый в радугу и тучи, поищем на лугах, в следах бизонов сказки старые вигвамов.
- Это очень далеко от дома. Я боюсь, мама не разрешит.
- Тогда мы отправимся к самому полюсу, который зовётся Северным. Там недалеко - узкий пролив, разъединяющий континенты. Мы пересечём пролив и вернёмся домой.
- Ты шутишь, Джонни Горошек! До дома будет почти десять тысяч километров! Ты думаешь, я - маленький, поверю любой сказке?
- Я думаю, ты и сам понимаешь, что имеют в виду люди, когда говорят «я вернулся домой».
- Хорошо. А мы можем отправиться в Уссурийский край? Я всегда мечтал встретить тигра.
- Смелые у тебя мечты. Смотри, вот он, серьёзный, суровый, идёт к нам. Он смотрит тебе в глаза. У него уверенная поступь и очень хищный вид.
- Мне от него не по себе! Разве не мог он оказаться хоть чуточку дружелюбным?
Я смотрю на приятеля, он не отрывает от тигра взгляд, качает головой - он со мной не согласен.
- Тигры - цари-дикари. Если тигр решит съесть путешественника, тот даже не заметит, как тигр приближается.
- Джонни Горошек, ведь ты же волшебник! Сделай так, чтобы тигр нас послушался.
Джонни пристёгивает солнечное копьё к седлу, слезает с лошади. Что-то он не торопится, хотя тигр подобрался к нам близко.
- Мы можем пошуметь и отступить. Главное, не поворачиваться к тигру затылком.
- Нет, мы должны его приручить! Джонни Горошек, ведь мы специально пришли сюда ради тигра. Как же так - отступить?
- Ты колыбельную какую-нибудь знаешь? - тон у Джонни Горошка беспечный.
Он придумал, как усыпить свирепость тигра. Вот это да!
Мы стоим плечом к плечу, поём тихими голосами детскую песенку, лошадь фыркает в такт. Тигр идёт всё медленнее. Вот он сел, склонил голову на бок, смотрит вдумчиво. Он покорён. Джонни Горошек шагает к нему, чешет тигра за ухом, гладит по загривку.
- Тигр, будь любезен, отвези моего друга домой, - тихо просит Джонни Горошек, а я продолжаю петь. Мой голос слегка дрожит.
Тигр отворачивает от меня широкую усатую морду, поднимается. Если я сейчас же не оседлаю его, он уйдёт. Я торопливо забираюсь ему на спину. Жёсткий, густой, тёплый мех. Тигр плавно поворачивается, мягко ступая. Лошадь его не боится, её смелый наездник снова в седле. Вместе мы скачем домой. Быстро, как ветер, как две рыжие стрелы. Я пою колыбельную всё тише, я и сам засыпаю. Солнечное копьё поблёскивает отражением последних закатных лучей. Шерстяной шарф вокруг шеи, игрушечный тигр, лошадка из проволоки, горячий чай с мятой и мёдом - мама поёт мне колыбельную, как будто я маленький. Я ведь не маленький, правда? И тигр мне не приснился.
Когда я засыпаю, мне кажется, будто по коже ходят тонконогие комарики, они щекотят меня и даже покалывают острыми хоботками. Я сам при этом - как целая бегемотова туша, огромная по сравнению с комарикам. Чем дальше в сон, тем бегемотистей я становлюсь: руки-бегемоты, ноги-бегемоты. Тело тяжёлое и неповоротливое. Стадо бегемотов проваливается на дно болота, из их спин прорастает лес. В густом ночном лесу полно тёмных беспокойных теней. Они шепчутся обо мне, а я и слышу их и не слышу. Понятно, что тени задумали что-то страшное, да помешать им никак нельзя - целый мир стоит на бегемотовых спинах.
- Друг тебе не поможет, - ликуют тени. - Лежи себе, спи вечным сном.
- Неправда! Джонни Горошек придёт и разгонит вас всех. Ка-ак прискачет на рыжей лошади, ка-ак вдарит копьём!
- Ночью не бывает солнца, - ехидно шепчут тени. - Солнечные лучи исчезают. Пропал твой Джонни Горошек, мы его слопаем.
Мне становится страшно за друга. Неужели он скитается, беззащитный и одинокий, в тёмном лесу?..
- Ау! - кричу я.
Высокие ёлки качаются, тянутся ко мне колючими ветками-лапами. Хотят, чтобы меня не было слышно. Тени глухо смеются, прячась в кустах. Нет, я не разрешаю злорадствовать!
- Завтра снова взойдёт солнце, - кричу я им. - Оно рассеет вас без следа. Можете собираться хоть каждую ночь, между вами нет дружбы!
Тени пятятся, им неуютно, что-то гонит их прочь.
Ты пришёл, Джонни Горошек!
- Конечно, утром они пропадут. Глупые тени, - говорит он, глядя вдаль; он стоит рядом со мной, в руке у него ослепляюще яркое копьё. - Не знают, что солнце никуда не исчезает, когда приходит ночь. Но пора уже выздоравливать.
Это он - мне. Не знаю, что и ответить.
- Ангина - это же несерьёзно?
- Осложнение после ангины - вполне серьёзно. Ты проболел всю весну! Я подарю тебе колчан с солнечными стрелами. Обещай только, что будешь здоров и что никогда не обидишь оленей.
- Не уходи, Джонни Горошек. Лучше друга, чем ты, у меня никогда не было.
- Нет, я не уйду. Я не бросаю друзей. Я - рядом, в каждом солнечном луче. Всегда готов путешествовать и играть с тобой. Но помни: болезнь - тоже тень. Нельзя дай ей себя победить.
- Я понял, Джонни Горошек. Я буду здоров, и мы с тобой скоро встретимся.
- Так до встречи! Мне пора на праздник мальчиков. Не скучай.
Я просыпаюсь. Солнце освещает фотографии на стене, превращая их в окна - окна, полные света.
У меня сегодня много дел: стать снова здоровым; найти, где спрятан обещанный колчан со стрелами; разузнать, что за праздник такой - Праздник Мальчиков Джонни.
Джонни Горошек
Джонни Горошек
Уже вечер. В комнате темно, на письменном столе - жёлтый кружок света от лампы.
Я сижу, уткнувшись носом в сгиб локтя. Мне тоскливо и страшно.
На границе наполненного пылинками света и бархатной темноты лежит моток тонкой бронзовой проволоки. Трогаю пальцем - проволока звенит. Если намотать на мизинец, получится голова лошади. Две петли на голове - это уши, узелки на шее - заплетённая грива. Наматываю на ладонь проволоку - корпус готов. Жаль, ноги тонковаты и на хвост почти не осталось, ну, пусть. Рыжая лошадь готова.
Я забираюсь под одеяло. Зубы почищены, пижама надета, часы показывают девять. Но я никогда не засыпаю сразу. Я думаю, мечтаю, вспоминаю, пока на часах не высветится «кувшин с ручками» - 22:55.
Сегодня заснуть ещё сложнее. Маленькая лошадь стоит на столе. А что, если она захочет есть? Надо взять из холодильника петрушки и салата. Надеюсь, лошадь никуда не уйдёт. В конце концов, она же из проволоки. Только еду для неё я всё-таки достану.
Тихо-тихо крадусь на кухню. Беру укроп, петрушку, салат, веточку розмарина - моей лошадке нужны витамины. Тихо возвращаюсь в комнату. Кладу зелень на стол, ложусь спать. Сквозь сон мне слышится тихий, редкий цокот копыт.
Утром я просыпаюсь очень рано. Она всё-таки убежала! Ох уж эта лошадь.
Заглядываю под кровать. Там только старые книги, перевязанные распушившейся ниткой, стоят как колонны разрушенного замка.
Выныриваю из-под кровати. Вот же она, спрыгнула на стул и лежит на боку. Дрыхнет или просто свалилась - не знаю. Пора ей вставать.
Только приближаюсь к лошадке - солнце попадает ярким лучом прямо в глаз. А-а-а-а, нет, это не просто солнечный луч, это копьё, сделанное из солнечного луча. Откуда рядом с моей лошадью этот крошечный мальчишка с копьём?
- Кто ты такой, позволь спросить?
Вежливо, не так ли? С незнакомцами, даже если они меньше, чем моя лошадь (размером с ладонь), следует говорить вежливо.
- Меня зовут Джонни Горошек, - отвечает мальчишка.
- Ты - волшебник, Джонни Горошек?
Мальчишка с солнечным копьём ловко вспрыгивает на лошадь. Настоящую, живую. С гривой, завязанной узелочками. С коротким хвостом косичкой. Тонконогую, рыжую-каурую. Ржущую, петрушку жующую.
- Ай-да гулять. Во двор, - командует Джонни Горошек.
Маленькая лошадка прыгает на пол. Я бегу, чтобы открыть дверь на улицу.
- Я догоню вас, мне надо одеться, обуться.
- Встретимся в деревянном домике, - слышно, как Джонни Горошек скачет по лестнице на каурой-саврасой, живой-настоящей лошадке. Он - точно волшебник. С ним выйти на улицу совсем не страшно!
Я спешу. Одеваюсь. Ботинки. Надену, пожалуй, и шапку, и шарф.
На улице очень тепло. «Все дети разъезжаются на каникулы, а вы вздумали ангиной болеть», - сказал родителям доктор с мнимым упрёком. Легко ему говорить. Разве я нарочно?
Во дворе есть качели, карусель для маленьких, горка, песочница, домик без двери и стёкол в оконцах. Я захожу внутрь, оглядываюсь: там, где крыша сходится со стеной, есть небольшой уступ. Довольно места для того, кто невысок ростом и не широк в плечах.
Я забираюсь на этот уступ. Друзья уже тут. Джонни Горошек - отличный наездник, лошадь шагом движется ко мне, ставя тонкие ноги крест-накрест.
В домик входят несколько человек. Мы замираем.
Четверо мальчишек из старших классов тихо совещаются.
- А если он не принесёт деньги?
- Куда денется! Он же хочет вернуть свой телефон.
- И чё, поменяемся и разойдёмся? А по шее надавать?
- Да, надо его проучить. Деньги заберём, по шее надаём и - покедова.
- Слушай, мне не нравится, - говорит парень, который до сих пор молчал. - Сначала собирались просто подразнить, а теперь - и телефон не отдадим, и на деньги кинем?
- Не хочешь - гони трубку и катись отсюда, - шумят на него приятели.
Он выходит из домика. За ним - остальные.
Я свешиваюсь и смотрю в окно: они уходят, споря и размахивая руками.
Срываюсь с места, бегу домой. В голове крутится: «Несправедливо! Нечестно!» Звоню-звоню-звоню, хоть мама и не любит длинных трелей. Дверь открывается.
- Что случилось? - папа впускает меня. Шапка остаётся у него в руках. Я спешу, разуваюсь. Мама помогает мне снять пальто.
- Тебе же нельзя выходить на улицу! - говорит она.
- Мне нужно кое-что тебе сказать, - я беру папу за руку и веду в свою комнату.
Из окна виден двор, деревянный домик и дети на карусели.
- Папа, прости меня пожалуйста. Вчера мне было очень скучно, телевизор вы не разрешаете смотреть, планшет из-за тройки в четверти отобрали, и я случайно...
- Случайно взял мой смартфон?
- Я хотел поиграть.
- Если скучно, читай книги.
- Ага, - мне становится грустно. Мне кажется, папа меня не поймёт. - Можно я договорю?
Папа кивает. Складывает руки на груди. Смотрит внимательно.
- Я убежал во двор, я не знал, что они зайдут в домик. Они отобрали твой телефон и сказали, что я должен принести выкуп, если хочу вернуть телефон. И тогда я стащил у мамы из кошелька деньги. Я не мог, понимаешь? Ведь это же твоя вещь. А сегодня я услышал, что они хотят оставить себе и телефон и деньги.
- Так, - сказал папа. - Мы пойдём и поговорим с хулиганами. Надеюсь, ты сам понимаешь, что брать тайком деньги и вещи - нехорошо.
- Извини. Я больше не буду.
- Договорились.
Джонни Горошек, ты это видел? Трое старшеклассников вылезли через окно, когда увидели моего папу. Четвёртый остался. Он отдал телефон и сказал, что они хотели меня разыграть. Кажется, папа ему не поверил, но ничего не сказал. Только обычную скучищу про то, что «вымогать нехорошо» и что «стыдно связываться с маленькими». Я забрал лошадь из проволоки - её никто не заметил.
Но куда же ты делся, Джонни Горошек?
Я не горжусь собой, я знаю, что виноват. Но телефон снова у папы, деньги - в мамином кошельке. Пусть случится чудо, и ты снова придёшь поиграть. Было бы здорово!
Теперь ещё неделю мне нельзя выходить из дома. Осложнение после ангины. Мама сказала: «Продуло на улице». А папа сказал: «Мы слишком его опекаем». Согласен: допекают меня - будь здоров! И в пальто припекло. В общем, я спёкся. Разболелся. Температура такая, что больно открыть глаза. Я лежу, медленно болтаю головой из стороны в сторону. В подушке - ямка от затылка, горячая и противная. Я переползаю на край кровати, он приятно-холодный, но скоро станет таким же противно-тёплым. Тогда я переползу на другой край, а там - снова на середину. Я представляю себе, что плыву в океанских водах, только вода - это суп, пересоленный и несъедобный. Всё живое в океане сварилось, кроме выпрыгивающих из воды летучих рыб. Они спасаются, как я, над водой. И всё же спину мне припекает.
Я скатываюсь под кровать. Тут немного пыльно, зато прохладно. Тут стоят разрушенные замки и колонны старых храмов. Конечно, я знаю - это просто связки книг. Их читали в детстве мои дедушка с бабушкой. А потом - мама и папа. Некоторые читал только я. Но сейчас это - развалины замков.
Я в них заблудился, мне зябко и одиноко. Слышится стук копыт. Рыжая лошадь! Джонни Горошек!!!
- Ты что-то расклеился, брат. Ай-да путешествовать!
Он едет на живой рыжей лошади. Подбоченясь, крутит тонкое солнечное копьё - оно сверкает, аж слепит глаза.
- Меня не выпустят из дома...
Я жалуюсь. Я даже хочу выглядеть жалким. Но Джонни Горошек этого не замечает. Он оглядывается, раздумывает.
- А мы не будем спрашивать разрешения. Мы отправимся на северо-запад, там живёт милое семейство, там каждое утро мама варит отличный кофе и иногда готовит самые вкусные оладьи на свете. Потом на пароме переправимся в город, где живёт добрый учёный, немного рассеянный и очень умный; надо предупредить его, чтобы и дома не отпускал свою тень гулять на свободе. Затем мы пересечём холодное северное море - у меня дела есть на одном острове: видишь ли, я защищаю всех животных, а в лесах того острова живёт разбойник, недурной человек, но очень уж пылкий охотник, олени страдают, а я не могу спокойно спать, когда обижают оленей. Вслед за этим мы переберёмся на соседний остров, я познакомлю тебя с моим лучшим другом, он умеет бросить на бегу мяч, дротики, копьё, меч, в общем, всего девять предметов, и подхватить их, ни один не уронив. А дальше мы поплывём через бурный океан, навестим водопад, одетый в радугу и тучи, поищем на лугах, в следах бизонов сказки старые вигвамов.
- Это очень далеко от дома. Я боюсь, мама не разрешит.
- Тогда мы отправимся к самому полюсу, который зовётся Северным. Там недалеко - узкий пролив, разъединяющий континенты. Мы пересечём пролив и вернёмся домой.
- Ты шутишь, Джонни Горошек! До дома будет почти десять тысяч километров! Ты думаешь, я - маленький, поверю любой сказке?
- Я думаю, ты и сам понимаешь, что имеют в виду люди, когда говорят «я вернулся домой».
- Хорошо. А мы можем отправиться в Уссурийский край? Я всегда мечтал встретить тигра.
- Смелые у тебя мечты. Смотри, вот он, серьёзный, суровый, идёт к нам. Он смотрит тебе в глаза. У него уверенная поступь и очень хищный вид.
- Мне от него не по себе! Разве не мог он оказаться хоть чуточку дружелюбным?
Я смотрю на приятеля, он не отрывает от тигра взгляд, качает головой - он со мной не согласен.
- Тигры - цари-дикари. Если тигр решит съесть путешественника, тот даже не заметит, как тигр приближается.
- Джонни Горошек, ведь ты же волшебник! Сделай так, чтобы тигр нас послушался.
Джонни пристёгивает солнечное копьё к седлу, слезает с лошади. Что-то он не торопится, хотя тигр подобрался к нам близко.
- Мы можем пошуметь и отступить. Главное, не поворачиваться к тигру затылком.
- Нет, мы должны его приручить! Джонни Горошек, ведь мы специально пришли сюда ради тигра. Как же так - отступить?
- Ты колыбельную какую-нибудь знаешь? - тон у Джонни Горошка беспечный.
Он придумал, как усыпить свирепость тигра. Вот это да!
Мы стоим плечом к плечу, поём тихими голосами детскую песенку, лошадь фыркает в такт. Тигр идёт всё медленнее. Вот он сел, склонил голову на бок, смотрит вдумчиво. Он покорён. Джонни Горошек шагает к нему, чешет тигра за ухом, гладит по загривку.
- Тигр, будь любезен, отвези моего друга домой, - тихо просит Джонни Горошек, а я продолжаю петь. Мой голос слегка дрожит.
Тигр отворачивает от меня широкую усатую морду, поднимается. Если я сейчас же не оседлаю его, он уйдёт. Я торопливо забираюсь ему на спину. Жёсткий, густой, тёплый мех. Тигр плавно поворачивается, мягко ступая. Лошадь его не боится, её смелый наездник снова в седле. Вместе мы скачем домой. Быстро, как ветер, как две рыжие стрелы. Я пою колыбельную всё тише, я и сам засыпаю. Солнечное копьё поблёскивает отражением последних закатных лучей. Шерстяной шарф вокруг шеи, игрушечный тигр, лошадка из проволоки, горячий чай с мятой и мёдом - мама поёт мне колыбельную, как будто я маленький. Я ведь не маленький, правда? И тигр мне не приснился.
Когда я засыпаю, мне кажется, будто по коже ходят тонконогие комарики, они щекотят меня и даже покалывают острыми хоботками. Я сам при этом - как целая бегемотова туша, огромная по сравнению с комарикам. Чем дальше в сон, тем бегемотистей я становлюсь: руки-бегемоты, ноги-бегемоты. Тело тяжёлое и неповоротливое. Стадо бегемотов проваливается на дно болота, из их спин прорастает лес. В густом ночном лесу полно тёмных беспокойных теней. Они шепчутся обо мне, а я и слышу их и не слышу. Понятно, что тени задумали что-то страшное, да помешать им никак нельзя - целый мир стоит на бегемотовых спинах.
- Друг тебе не поможет, - ликуют тени. - Лежи себе, спи вечным сном.
- Неправда! Джонни Горошек придёт и разгонит вас всех. Ка-ак прискачет на рыжей лошади, ка-ак вдарит копьём!
- Ночью не бывает солнца, - ехидно шепчут тени. - Солнечные лучи исчезают. Пропал твой Джонни Горошек, мы его слопаем.
Мне становится страшно за друга. Неужели он скитается, беззащитный и одинокий, в тёмном лесу?..
- Ау! - кричу я.
Высокие ёлки качаются, тянутся ко мне колючими ветками-лапами. Хотят, чтобы меня не было слышно. Тени глухо смеются, прячась в кустах. Нет, я не разрешаю злорадствовать!
- Завтра снова взойдёт солнце, - кричу я им. - Оно рассеет вас без следа. Можете собираться хоть каждую ночь, между вами нет дружбы!
Тени пятятся, им неуютно, что-то гонит их прочь.
Ты пришёл, Джонни Горошек!
- Конечно, утром они пропадут. Глупые тени, - говорит он, глядя вдаль; он стоит рядом со мной, в руке у него ослепляюще яркое копьё. - Не знают, что солнце никуда не исчезает, когда приходит ночь. Но пора уже выздоравливать.
Это он - мне. Не знаю, что и ответить.
- Ангина - это же несерьёзно?
- Осложнение после ангины - вполне серьёзно. Ты проболел всю весну! Я подарю тебе колчан с солнечными стрелами. Обещай только, что будешь здоров и что никогда не обидишь оленей.
- Не уходи, Джонни Горошек. Лучше друга, чем ты, у меня никогда не было.
- Нет, я не уйду. Я не бросаю друзей. Я - рядом, в каждом солнечном луче. Всегда готов путешествовать и играть с тобой. Но помни: болезнь - тоже тень. Нельзя дай ей себя победить.
- Я понял, Джонни Горошек. Я буду здоров, и мы с тобой скоро встретимся.
- Так до встречи! Мне пора на праздник мальчиков. Не скучай.
Я просыпаюсь. Солнце освещает фотографии на стене, превращая их в окна - окна, полные света.
У меня сегодня много дел: стать снова здоровым; найти, где спрятан обещанный колчан со стрелами; разузнать, что за праздник такой - Праздник Мальчиков Джонни.