(no subject)
Мамуля любила ходить по комнате после обеда, считала, что так пища лучше переваривается. Скрипел деревянный пол, тикал будильник, мамуля ходила по дорожке по комнате, вперед-назад, вперед-назад. Диабетические конфеты странного вкуса. В вазочке, в старомодном серванте за стеклом. Альбомы, господи, как я брежу этими пухлыми сгоревшими альбомами, один с фотографиями, другой с открытками. Как я любила перебирать их, рассматривать. Старые открытки, совершенно волшебные, выпуклый дед мороз, у которого на коленях довольная выпуклая девочка с бантом. Старые фотографии, незнакомые строгие лица, явно каким-то образом родственные мне. Я представляю как они горели, как корчились эти охристые карточки с тонкой узорчатой резьбой по краям, зачем, ну зачем суждено было этому случиться?! Детским почерком на конверте из далеких краев: улица Ленина 36, квартира 37. Бабушке. Она и их хранила. Ей было тяжело подниматься на второй этаж. Пролет, остановка, дышим. Следующий пролет. А сейчас там нотариальная контора. Длиннющий коридор с тысячей поворотов, заставленный пыльными кадками, поломанными столиками, этажерками с журналами Новый Мир, его больше нет. Нет старушек-соседок, пришептывающих из своих комнат, нет того двора, где так гулко мячом об стены, и можно допрыгнуть до балкона, и где так скучно, скучно, тоска. Всё в прошлом, и великая ужасная улица Ленина осталась там же. Сейчас это что-то совсем другое, суетливое офисное, абсолютно небольшое, можно пробежать всю за десять минут в обед, торопясь на встречу. А 20 лет назад - от метро до Ювелирного, упиваясь собственной смелостью и самостоятельностью, через преграды и опасности большого города. Выбегаешь - а она на углу, уже ждет. Бабушка. Мамуля.