(no subject)
Прошло очень много лет, с тех пор как я нарисовала картинку, которая стоит здесь на аватарке с небольшой фигуркой, уходящей вдаль. Долгое время этот образ детского одиночества, был одной из самых точных ассоциаций с самой собой и, особенно, с творческой частью. Мне кажется, это может быть близко многим - то самое раннее, ещё ребёнком, переживание одиночества. Но я не помню себя иначе, чем вот таким идущим по пустынному берегу, вдаль маленьким ребёнком.
Сегодня я взяла ручку и нарисовала набросок этого рисунка, затем с фигурой взрослого, поотдаль, догоняющей его. Затем берущей ребёнка за руку. Затем третий рисунок с третьей фигурой, догоняющей тех двоих. И, наконец, последний, где третья фигура, догнав, обнимает их. Это грустная история, про что то очень невозможное, но желанное, что и так прослеживается в этой одинокой фигурке, и что, возможно, также знакомо не только мне из детства. Я не помню тоска ли это по тому, что было, но стало невозможным, или по тому, чего никогда и не было. Но это большая тоска покинутости, в желании, чтобы мама и папа догоняли, брали за руку и возвращали к себе. Было ли это?
Сегодня я взяла ручку и нарисовала набросок этого рисунка, затем с фигурой взрослого, поотдаль, догоняющей его. Затем берущей ребёнка за руку. Затем третий рисунок с третьей фигурой, догоняющей тех двоих. И, наконец, последний, где третья фигура, догнав, обнимает их. Это грустная история, про что то очень невозможное, но желанное, что и так прослеживается в этой одинокой фигурке, и что, возможно, также знакомо не только мне из детства. Я не помню тоска ли это по тому, что было, но стало невозможным, или по тому, чего никогда и не было. Но это большая тоска покинутости, в желании, чтобы мама и папа догоняли, брали за руку и возвращали к себе. Было ли это?