Тлен мира
Оригинал взят у smirnoff_v в Тлен мира
Уже не первый раз мне все, происходящее в мире, напоминает позднюю античность. Мировой город так же издыхает, как издыхал в безидеальной пустоте комополитичный город римской империи. Точно так же чернь жила практически бесплатным хлебом и нескончаемыми развлечениями (по идиотизму вполне сравнимыми с теми, что предлагает современный масскульт), а те, кто с деньгами, большими или так себе, потребляли таким образом, как будто общество потребления объявил сам Цезарь.
Полисные ценности, полисная мораль исчезла. Вообще, нужно заметить, что любая здоровая мораль, античная ли, или даже буржуазная, пока она не сгнила с угасанием соответствующего способа производства и соответствующего типа цивилизации, придает человеку значимость. Человек в рамках ее не никому не нужная одна из мириад бессмысленных личинок, чья функция - жрать, и от присутствия которой в мире никому не жарко и не холодно, но центр мира. Каждый - центр мира.
Для античного человека - речь о здоровой, ранней и даже классической античности, мир был не так уж и велик. Мир был равен Полису. Но каждый гражданин был во множестве значений центром этого мира - полиса. От того, сколь твердо он держит щит в строю таких же граждан, - фаланге, - зависела крепость всего строя, крепость Города. И не менее она зависела от его голоса на агоре или форуме. Каждый гражданин осознавал свою самоценность и свою ценность для мира - города. И мир отвечал ему, поощряя добродетели и порицая пороки словом и делом.
А потом полис исчез. Осталась только кучка каменных строений, одна из множества в громадной империи. И исчезла ценностью человека и для мира, который вдруг стал совсем большим и для себя самого, который вдруг стал слишком маленьким. Никому не нужна ни крепость рук его - мир не зависел от его рук, - только что в гладиаторы продаться ради славы и увядших прелестей развращенных патрицианок . Не нужны и твердость и зрелость мысли - за него найдется кому подумать, - только что одурачить софизмами пару простаков.
Человек стал сам себе не нужен. И тут даже внешне, фигура его расплылась, отвис живот, а жирные и слабые ручонки с трудом доносили до жирных губ кубок с вином, уже почти не разбавленным. Только гладиаторы, альфонсы и всякие профессиональные демонстраторы тела занимались «бодибилдингом» у столь же профессиональных тренеров, - не ради города, а ради бабла.
И вот так, за полнейшей бессмысленностью существования миллионы человекообразных насекомых космополитического города переводили на дерьмо богатства, накопленные предками, впадали от тоски и бессмысленности существования во всяческие свирепейшие извращения.
Еще величественно стояла громадная империя, еще маршировали по ее дорогам непобедимые легионы, но это мир уже был ульем без матки, и первыми это почувствовали женщины. Женщины, они ведь, понимаете ли, не очень разумны. Им в повседневной жизни хватает рассудка, а по более серьёзному счету интуиции. Разумные мужчины, выдумывая себя убеждения, все еще сражаются за мертвых богов, а женщины, обнаружив, что улей мертв, уже разбегаются. Их то родовая задача не требует сложных рассуждений - им нужно завести детей в живом сообществе, а не мертвом, даже если мертвое еще блистает. И чуть ли не главным источником пополнения раннехристианских общин в римской империи были женщины.
Христианское мировозрение, нужно сказать, было отвратительно античному человеку, поскольку отрицало все ценности полисного мира, а античный человек еще не знал, что эти ценности мертвы. Даже эстетически христианское общество представляло для античного человека примерзкое зрелище. Но что более важно для мужчины - соответствие ценностям, принципам, убеждениям и идеалам, то далеко не так важно женщине, куда в меньшей степени озабоченной умопостигаемыми этическими и эстетическими вопросами. Ей куда важнее уйти из мертвого улья в живой.
Многие женщины на этом пути сгинули, заскочив не в те ульи. С кризисом античности с востока пришло немало новых культов, от богини матери Кибелы и религии Исиды до митраизма. Кстати сказать, как раз митраизм был сугубо мужской религией и в этом одна из важнейших причин того, что он уступил христианству. Но храмы Кибеллы и Исиды в эпоху их конкуренции с христианством были наполнены экзальтированными неофитками никак не в меньшей степени, чем христианские катакомбы. Впрочем, история тут, как и биологическая эволюция, не интересуется индивидуальными судьбами, и мотыльки, залетевшие не к тому огню, историю не интересуют. Мужчины массово - не рабы от безысходности, не инородцы бесправные, а высокостатусные, умные, пассионарные мужчины пошли в христианство позже. Пошли потому, что христианство предложило новый смысл жизни, новые принципы важности каждого человека для себя и для мира, а соответственно и новые принципы отношений между людьми. Но нельзя забывать, что первые модельки, пообжигавшие себе зачастую крылья, это женщины, которых повлекла интуитивная тяга бежать от тлена к жизни.
Ровно то же самое происходит и сегодня. Эта глупая девица, что попыталась сбежать в ИГИЛ, - тот же мотылек, который бежит от тлена. Я, конечно, не думаю, что исламский фундаментализм, это некое подобие того христианства. Скорее это один из множества ложных огоньков, которые всегда появляются в момент умирания старой метафизики (привет мобеду Кургиняну). Но это знак, сообщение для нас разумных. Наш улей мертв.
Уже не первый раз мне все, происходящее в мире, напоминает позднюю античность. Мировой город так же издыхает, как издыхал в безидеальной пустоте комополитичный город римской империи. Точно так же чернь жила практически бесплатным хлебом и нескончаемыми развлечениями (по идиотизму вполне сравнимыми с теми, что предлагает современный масскульт), а те, кто с деньгами, большими или так себе, потребляли таким образом, как будто общество потребления объявил сам Цезарь.
Полисные ценности, полисная мораль исчезла. Вообще, нужно заметить, что любая здоровая мораль, античная ли, или даже буржуазная, пока она не сгнила с угасанием соответствующего способа производства и соответствующего типа цивилизации, придает человеку значимость. Человек в рамках ее не никому не нужная одна из мириад бессмысленных личинок, чья функция - жрать, и от присутствия которой в мире никому не жарко и не холодно, но центр мира. Каждый - центр мира.
Для античного человека - речь о здоровой, ранней и даже классической античности, мир был не так уж и велик. Мир был равен Полису. Но каждый гражданин был во множестве значений центром этого мира - полиса. От того, сколь твердо он держит щит в строю таких же граждан, - фаланге, - зависела крепость всего строя, крепость Города. И не менее она зависела от его голоса на агоре или форуме. Каждый гражданин осознавал свою самоценность и свою ценность для мира - города. И мир отвечал ему, поощряя добродетели и порицая пороки словом и делом.
А потом полис исчез. Осталась только кучка каменных строений, одна из множества в громадной империи. И исчезла ценностью человека и для мира, который вдруг стал совсем большим и для себя самого, который вдруг стал слишком маленьким. Никому не нужна ни крепость рук его - мир не зависел от его рук, - только что в гладиаторы продаться ради славы и увядших прелестей развращенных патрицианок . Не нужны и твердость и зрелость мысли - за него найдется кому подумать, - только что одурачить софизмами пару простаков.
Человек стал сам себе не нужен. И тут даже внешне, фигура его расплылась, отвис живот, а жирные и слабые ручонки с трудом доносили до жирных губ кубок с вином, уже почти не разбавленным. Только гладиаторы, альфонсы и всякие профессиональные демонстраторы тела занимались «бодибилдингом» у столь же профессиональных тренеров, - не ради города, а ради бабла.
И вот так, за полнейшей бессмысленностью существования миллионы человекообразных насекомых космополитического города переводили на дерьмо богатства, накопленные предками, впадали от тоски и бессмысленности существования во всяческие свирепейшие извращения.
Еще величественно стояла громадная империя, еще маршировали по ее дорогам непобедимые легионы, но это мир уже был ульем без матки, и первыми это почувствовали женщины. Женщины, они ведь, понимаете ли, не очень разумны. Им в повседневной жизни хватает рассудка, а по более серьёзному счету интуиции. Разумные мужчины, выдумывая себя убеждения, все еще сражаются за мертвых богов, а женщины, обнаружив, что улей мертв, уже разбегаются. Их то родовая задача не требует сложных рассуждений - им нужно завести детей в живом сообществе, а не мертвом, даже если мертвое еще блистает. И чуть ли не главным источником пополнения раннехристианских общин в римской империи были женщины.
Христианское мировозрение, нужно сказать, было отвратительно античному человеку, поскольку отрицало все ценности полисного мира, а античный человек еще не знал, что эти ценности мертвы. Даже эстетически христианское общество представляло для античного человека примерзкое зрелище. Но что более важно для мужчины - соответствие ценностям, принципам, убеждениям и идеалам, то далеко не так важно женщине, куда в меньшей степени озабоченной умопостигаемыми этическими и эстетическими вопросами. Ей куда важнее уйти из мертвого улья в живой.
Многие женщины на этом пути сгинули, заскочив не в те ульи. С кризисом античности с востока пришло немало новых культов, от богини матери Кибелы и религии Исиды до митраизма. Кстати сказать, как раз митраизм был сугубо мужской религией и в этом одна из важнейших причин того, что он уступил христианству. Но храмы Кибеллы и Исиды в эпоху их конкуренции с христианством были наполнены экзальтированными неофитками никак не в меньшей степени, чем христианские катакомбы. Впрочем, история тут, как и биологическая эволюция, не интересуется индивидуальными судьбами, и мотыльки, залетевшие не к тому огню, историю не интересуют. Мужчины массово - не рабы от безысходности, не инородцы бесправные, а высокостатусные, умные, пассионарные мужчины пошли в христианство позже. Пошли потому, что христианство предложило новый смысл жизни, новые принципы важности каждого человека для себя и для мира, а соответственно и новые принципы отношений между людьми. Но нельзя забывать, что первые модельки, пообжигавшие себе зачастую крылья, это женщины, которых повлекла интуитивная тяга бежать от тлена к жизни.
Ровно то же самое происходит и сегодня. Эта глупая девица, что попыталась сбежать в ИГИЛ, - тот же мотылек, который бежит от тлена. Я, конечно, не думаю, что исламский фундаментализм, это некое подобие того христианства. Скорее это один из множества ложных огоньков, которые всегда появляются в момент умирания старой метафизики (привет мобеду Кургиняну). Но это знак, сообщение для нас разумных. Наш улей мертв.