Объект: Использованный презерватив со следами спермы и кала.
Адрес: пос. Кирдяево, ул. Рябиновая, д. 9., Курочке Галине Петровне
Объект: Использованный презерватив со следами спермы и кала.
- Стёпа, - позвала Надежда Ивановна. - Стёпа! Тут бандероль Курочке пришла. Ты им снеси, а? А то Валентина с постели уже три года не встаёт, а сын её - алкаш, не сподобиться. Заодно и пенсию ей отнесёшь.
Стёпа, сидевший на стуле, отложил «Спорт-Экспресс» и нехотя поднялся. Одевая на себя сумку почтальона, он тяжко вздохнул.
- Не вздыхай! - строго произнесла Надежда Ивановна, глядя на него поверх очков. - Итак бездельничаешь целыми днями. Чему тебя только в твоём училище учат?
- Бездельничать и водку жрать, - попытался огрызнуться Стёпа, но убедительно и зло у него не получилось. Жара действовала расслабляюще, не хотелось двигаться, думать. Желание было только одно: скорей закончить смену и рвануть с Надькой на речку, прихватив с собой литр местного самогона.
На улице было жарче, чем в почтовом отделении, но не так душно - дул ветер, приносивший хоть какое-то облегчение. Улицы были пустынны и ослепительны, отражая солнечный жар. Серый асфальт чернел оплавившимися ранами следов подошв. Стёпа нацепил на нос солнечные очки, которые привёз из города, и, снова вздохнув, отправился на Рябиновую улицу.
Подошвы его кроссовок прилипали к асфальту, сумка, хоть и почти пустая, оттягивала плечо неимоверным грузом, пот заливал глаза, рубашка неприятно липла к телу. С диким визгом и писком мимо промчалась свора дворняжек, гнавших неизвестно откуда взявшегося пуделя. Пудель нёсся изо всех сил, но куда ему тягаться с закалёнными на улицах бродячими собаками. За поворотом пуделя нагнали и началась кровавая вакханалия. Стёпа прошёл мимо, опасаясь того, что собаки могут кинуться и на него, однако они настолько были увлечены раздиранием несчастного пуделя, что не обратили на человека никакого внимания.
До Рябиновой оставалось ещё несколько кварталов, двух и трёхэтажки сменились частными домиками, манивших тенью раскидистых деревьев на участках. Хотелось пить, и Стёпа решил дать крюка к колонке. За всё это время он не встретил ни одной живой души, однако у колонки сидел в тенёчке дряхлый алкоголик Кузьмич, из-под которого на землю вытекала обширный ручеёк вонючей мочи. Вокруг его штанов роились мухи, которых он нехотя отгонял заскорузлой рукой. «Ещё и обосрался» подумал Стёпа, морщась от едкого запаха, разливавшегося в раскалённом воздухе.
- О, Стёпка! - завидел его Кузьмич. - Я тебя, сучонка, вот таким вот на руках качал!
- Не пизди, Кузьмич, - добродушно сказал Стёпа, скрипя рычагом. Он хотел сказать что-то ещё, но из ржавого крана потекла вода и он припал к источнику живительной влаги.
- Дай червончик, Стёпочка! - жалобно проскулил алкаш. Стёпа оторвался от струи.
- Ты вон уже обоссаный весь, куда тебе червончик - то ещё?
- Так я хлебушка себе куплю, - Кузьмич с трудом ворочал языком, на щеку ему уселась жирная навозная муха.
- Проспись иди, старый, - вымолвил Стёпа, проходя мимо алкоголика. Вода придала ему новых сил, освежила и прояснила голову, затуманенную жаром.
Дом Курочек, «ёбнутая фамилия» думал Стёпа, стоял в самом конце Рябиновой. Стёпа брёл по дороге, представлявшую из себя выщербленную, всю в выбоинах, спресованную плиту пыли. Во дворе одного из домов зашлась лаем собака, бросилась на забор, пытаясь достать почтальона. Стёпа подошёл почти вплотную к забору, на который кидалась шавка, и, повернувшись к собаке задом, громко и смачно пукнул. «С брызгами», как называл такой пук Стёпин товарищ Генка. Собака замолчала, осознавая произошедшее и настороженно втягивая носом воздух. Стёпа заржал и пошёл дальше.
Подойдя к нужному дому, Стёпа открыл калитку и вошёл в захламленный двор. Чего здесь только не было: и ржавые дырявые вёдра, сломанные грабли и лопаты, бесчисленное количество разнообразной пустой стеклотары и много прочего не нужного барахла.
- Хозяева, дома? - окрикнул Стёпа грязные, запылённые окна. Ответа не последовало. Стёпа решил уже зайти в дом, но, почувствовав тяжесть в мочевом пузыре, завернул в покосившийся дощатый сортир. Мерзкая вонь резала глаза, возле очка была навалена не одна куча. «Свинья, бля, алкоголичная» подумал Стёпа, мочась на стену и стараясь не дышать. Оправившись, Стёпа вышел и по скрипучим ступенькам поднялся на крыльцо. Стук в дверь не принёс никаких результатов. Стёпа толкнул дверь и она открылась, обдав его вонью протухшего мяса. Стёпа весь скорчился от неожиданности и отвращения, но вошёл внутрь.
Зажимая нос пальцами, он пробирался через загаженный коридор, заваленный всё теми же бутылками и прочим домашним хламом. Две комнаты, в которые заглядывал Стёпа, были пусты. Внезапно в дальней комнате послышались какие-то звуки, и Стёпа направился туда. Вонь становилась почти осязаемой и Стёпа решил что его сейчас стошнит, но удержался и открыл дверь с облупившейся белой эмалью.
Картина, представшая его взору повергла его в ступор, желудок мгновенно среагировал, исторгнув из себя всё содержимое. Стёпа попытался зажать рот ладонью, но струйки блевотины брызнули во все стороны.
Часть блевотины попала на труп Галины Курочки, лежавший в кровати. Почерневшее от разложения лицо было разрублено пополам, в огромной ране виднелся гниющий мозг, белели повреждённые кости черепа, кишели черви. Правая полвоина лица скалилась наполовину выпавшей вставной челюстью. Левый глаз неестественно выпучивался из глазницы, лежа на почерневшей щеке. Ночная рубаха покойной была задрана, открывая взору Стёпы обвислые большие груди, мешкообразный вздутый живот и ноги, покрытые трупными пятнами. Но самое жуткое заключалось в другом. На полу на коленях стоял сын Курочки, Матвей, ноги покойницы лежали у него на плечах, а нижняя часть его лица скрывалась в её мохнатой промежности. Матвей жевал, сосал и чавкал, мыча и постанывая. Услышав блюющего Стёпу, он оторвался от своего занятия и обернулся. На лице его вперемешку с чёрной трупной кровью, налипли лобковые волосы, кусочки мяса и кал. В руках он сжимал вырванную из тела матери прямую кишку, натянутую на его торчащий столбом член. Матвей издал жуткий нечленораздельный звук, у Стёпы потемнело в глазах, и он потерял сознание.
(с) Double V