Русский трэш
Ещё такое дело: я тут книжки читаю. Среди прочего - охватила на выходных «альтернативную прозу» бяелорусско писателя Владимира Козлова (не путать с культовым психологом).
Прочла с экрана (!!!) на одном дыхании - сначала «Школу», а потом «Варшаву».
С пылу с жару схватилась за «Плацкарт». Дочитывать не буду... Впрочем, обо всём по порядку.
Впечатления очень неоднозначные. Особенно от двух первых романов... Потому что - с одной стороны, это конечно трэш... и по форме, и по содержанию. Причём трэш, я бы сказала, избыточный, даже если учесть, что при слове «хуй» я в обморок не падаю, Юза Алешковского читывала, да и «Луку Мудищева» в своё время наизусть знала. Но тут его, с моей точки зрения, как-то многовато. Особенно в «Школе». С другой стороны, переизбыток тупейшего подросткового жаргона, матюгов и безэмоциональных описаний типа - «Посрал, пожрал, вздрочнул, бухнул, натянул, вытер» - всё это постепенно выводит повествование в совершенно иную плоскость... метафизическую, я бы сказала.
И тут, как ни странно, напрашиваются аналогии с экзистенциальной прозой и весьма прозрачные ассоциации с «Чужим» Камю. Потому что генерация такого вот бессмысленного событийного потока - на фоне дотошного бытоописания городской периферии конца восьмидесятых - завораживает и, ей-богу, заставляет задуматься о вечном.
Козлов, как и я, 72-го года рождения. Потерянное поколение, чья ранняя юность - период сам по себе болезненный и непростой - пришлась на перестроечное время и развал всех социо-культурных основ. Я в общем-то тоже выросла на «рабочей окраине»: в наших «хрущёвках» селился вперемешку сельский люд из деревни Медведково и прилежащих, цыгане, водилы из 20-го таксопарка и пролетарии с шарикоподшипникового, асфальтового и хлебзавода через дорогу... Их дети слушали майский лай «ласковый май», Цоя, бухали и курили в нашем подъезде (время от времени я курила и бухала с ними и ниибёд), прошивали «косухи» цветными шнурками и сооружали феерические начосы. А 16-летнюю Светку из 58-ой квартиры мать как-то раз гоняла по подъезду кнутом из свёрнутого вдвое удлиннителя, потому что обнаружила под кроватью спёкшееся от спермы полотенце... Но.
Там всё равно были какие-то параллельные интересы, зачаточная способность к рефлексии (хотя бы по пьяной лаовчке), а самое главное - интерес к жизни! То есть такой вот вселенской скуки и разочарованности во всём, как описывает Козлов, лично мне не довелось увидеть ни во дворе, ни в школе, ни в студенческой среде. Наоборот! Открывалось море перспектив, у нас наконец появлялась возможность доказать родителям, что мы круче, что мир у наших ног, и пока они жаловались, что жизнь пошла насмарку - мы с азартом поглощали информацию и экзотическую выпивку, зарабатывали свою первую сотню баксов, путешествовали, топтали последние оставшиеся авторитеты... «бодун» после этой вакханалии наступит где-то в середине девяностых, а пока - ого-го! - в телевизоре секс, комсомол отменили, в палатке у метро можно записать на аудио- и видеокассеты хоть чёрта лысаго, от «Невы» и «Нового мира» невозможно оторваться, потому что издают всех и всё, и даже та самая Светка - она тоже что-то там читает и в состоянии проанализировать сюжет «Ассы»...
А для главного героя «Школы» «Асса» - ацтой, как бы сейчас сказали. «Дорз» тоже. Про Эрмитаж - что и говорить. Ему скушно и неуютно абсолютно везде, он неспособен не только к проявлению эмоций, но и просто к генерации каких-либо чувств помимо голода, сна и половой потребности. И именно это в моём случае создавало чудовищный саспенс: я не могла оторваться от описания некой параллельной вселенной... Вроде бы, вся атрибутика до боли знакома - и школьная, и дворовая, и студенческая - но всё как-будто про инопланетян.
Теперь о «Плацкарте» и почему я не буду его дочитывать. Там (в сравнении с «Варшавой» и «Школой») практически нет мата. Кроме того, молодые особи мужского пола - ранее именуемые «пацанами», - теперь заявлены как «парни», а женского - уже не «бабы», а всё-таки «девушки»... И - что вы думаете! Эффект уже не торт. Автор попытался сменить жанр и стилистику, но внезапно выяснилось, что литературу-то он в сущности не умеет. Эффекта изменённого сознания в отсутствие матерных заклинаний не наблюдается. Заявленный в более ранних вещах градус отстранённости не достигается абсолютно, и в этом случае отсутвие эмоций делает текст практически нечитабельным... потому что никакими другими ресурсами Козлов воспользоваться не возжелал (а может и не сумел).
Короче говоря, стало очень скушно. Что же касается «Школы» и «Варшавы» - то как минимум любителям социальной антропологии от всей души рекомендую.
Просто попытайтесь взглянуть на содержимое исторгнутой рвотной массы... философски.
Прочла с экрана (!!!) на одном дыхании - сначала «Школу», а потом «Варшаву».
С пылу с жару схватилась за «Плацкарт». Дочитывать не буду... Впрочем, обо всём по порядку.
Впечатления очень неоднозначные. Особенно от двух первых романов... Потому что - с одной стороны, это конечно трэш... и по форме, и по содержанию. Причём трэш, я бы сказала, избыточный, даже если учесть, что при слове «хуй» я в обморок не падаю, Юза Алешковского читывала, да и «Луку Мудищева» в своё время наизусть знала. Но тут его, с моей точки зрения, как-то многовато. Особенно в «Школе». С другой стороны, переизбыток тупейшего подросткового жаргона, матюгов и безэмоциональных описаний типа - «Посрал, пожрал, вздрочнул, бухнул, натянул, вытер» - всё это постепенно выводит повествование в совершенно иную плоскость... метафизическую, я бы сказала.
И тут, как ни странно, напрашиваются аналогии с экзистенциальной прозой и весьма прозрачные ассоциации с «Чужим» Камю. Потому что генерация такого вот бессмысленного событийного потока - на фоне дотошного бытоописания городской периферии конца восьмидесятых - завораживает и, ей-богу, заставляет задуматься о вечном.
Козлов, как и я, 72-го года рождения. Потерянное поколение, чья ранняя юность - период сам по себе болезненный и непростой - пришлась на перестроечное время и развал всех социо-культурных основ. Я в общем-то тоже выросла на «рабочей окраине»: в наших «хрущёвках» селился вперемешку сельский люд из деревни Медведково и прилежащих, цыгане, водилы из 20-го таксопарка и пролетарии с шарикоподшипникового, асфальтового и хлебзавода через дорогу... Их дети слушали майский лай «ласковый май», Цоя, бухали и курили в нашем подъезде (время от времени я курила и бухала с ними и ниибёд), прошивали «косухи» цветными шнурками и сооружали феерические начосы. А 16-летнюю Светку из 58-ой квартиры мать как-то раз гоняла по подъезду кнутом из свёрнутого вдвое удлиннителя, потому что обнаружила под кроватью спёкшееся от спермы полотенце... Но.
Там всё равно были какие-то параллельные интересы, зачаточная способность к рефлексии (хотя бы по пьяной лаовчке), а самое главное - интерес к жизни! То есть такой вот вселенской скуки и разочарованности во всём, как описывает Козлов, лично мне не довелось увидеть ни во дворе, ни в школе, ни в студенческой среде. Наоборот! Открывалось море перспектив, у нас наконец появлялась возможность доказать родителям, что мы круче, что мир у наших ног, и пока они жаловались, что жизнь пошла насмарку - мы с азартом поглощали информацию и экзотическую выпивку, зарабатывали свою первую сотню баксов, путешествовали, топтали последние оставшиеся авторитеты... «бодун» после этой вакханалии наступит где-то в середине девяностых, а пока - ого-го! - в телевизоре секс, комсомол отменили, в палатке у метро можно записать на аудио- и видеокассеты хоть чёрта лысаго, от «Невы» и «Нового мира» невозможно оторваться, потому что издают всех и всё, и даже та самая Светка - она тоже что-то там читает и в состоянии проанализировать сюжет «Ассы»...
А для главного героя «Школы» «Асса» - ацтой, как бы сейчас сказали. «Дорз» тоже. Про Эрмитаж - что и говорить. Ему скушно и неуютно абсолютно везде, он неспособен не только к проявлению эмоций, но и просто к генерации каких-либо чувств помимо голода, сна и половой потребности. И именно это в моём случае создавало чудовищный саспенс: я не могла оторваться от описания некой параллельной вселенной... Вроде бы, вся атрибутика до боли знакома - и школьная, и дворовая, и студенческая - но всё как-будто про инопланетян.
Теперь о «Плацкарте» и почему я не буду его дочитывать. Там (в сравнении с «Варшавой» и «Школой») практически нет мата. Кроме того, молодые особи мужского пола - ранее именуемые «пацанами», - теперь заявлены как «парни», а женского - уже не «бабы», а всё-таки «девушки»... И - что вы думаете! Эффект уже не торт. Автор попытался сменить жанр и стилистику, но внезапно выяснилось, что литературу-то он в сущности не умеет. Эффекта изменённого сознания в отсутствие матерных заклинаний не наблюдается. Заявленный в более ранних вещах градус отстранённости не достигается абсолютно, и в этом случае отсутвие эмоций делает текст практически нечитабельным... потому что никакими другими ресурсами Козлов воспользоваться не возжелал (а может и не сумел).
Короче говоря, стало очень скушно. Что же касается «Школы» и «Варшавы» - то как минимум любителям социальной антропологии от всей души рекомендую.
Просто попытайтесь взглянуть на содержимое исторгнутой рвотной массы... философски.