...вещи, которые...
В связи с Ваниным дневным сном вспомнила какое же это счастье, когда дошкольники спят после обеда, как всё переживалось, когда мои крошки были совсем маленькими. Например, до рождения Эрнана (то бишь, до двух лет) Ораська спал в основном с нами - на большой кровати, и лишь изредка у- себя в люльке (которая стояла в той же комнате). Когда родился Эрнан, спать на большой кровати мы стали все вчетвером, ага. Вопреки запрету психологов и здравому смыслу. Изредка кого-то одного отправляли в ссылку в люльку... И до сих пор стоит в глазах детский теневой контур, немым укором чернеющий на фоне ночного неба в окне. Контур принадлежал в основном Ораське, а Ораська имел обыкновение вставать на ноги, держась за перегородку, и вот так вот молча смотреть в сторону большой кровати. Пока нервы у проснувшихся под этим взглядом родителей не сдавали, и его не забирали из тюрмы обратно на общее лежбище.
И вот окно, кстати. Пока мы жили в Винье, окна моей спальни всегда выходили на море. И в первой квартире, и во второй, и в третьей. И первые несколько лет я просыпалась с утра, и, едва глянув сквозь занавесочный тюль, неизменно ощущала прилив восторга и благодарности господу богу. На самом деле, море мне никогда не приелось, я и потом всегда ощущала эти приливы благодарности, просто к ним примешивалось много бытовых и событийных шумов.
...один раз, в квартире на 15-ой Северной - я уже развелась и спала под столом, но с эксом мы всё ещё жили под одной крышей - так вот, у нас гостили Джина с Хуаном, которые были в курсе моих отношений с Хавьером. И в один из вечеров сидели мы на террассе - 2 метра на 10 - пахло чем-то сладковато-терпким, как всегда поздней весной, внизу шумел прибой, Джина тогда ещё говорила про деревья, которым "в Чили всю время хочется пить", солнце уже укатилось за Вальпараисо и лишь у самого горизонта угадывалось розово-фиолетовое воспоминание о нём, так вот, мы сидели и пили мате, а Джина вдруг и говорит: ну, и ты готова променять всё это (она делает рукой замыкающий плавный жест вокруг головы) на то, что тебе может предложить тот парень в Буэнос-Айресе? А надо сказать, что в теремке тогда не было ни окон в чердачных оконных проёмах, ни раковины в ванной, ни самой ванной комнаты... и много ещё чего не было (собсна, многое из этого отсутствует по сей день). И вот она меня так об этом спрашивает, а я не задумываясь отвечаю: конечно, готова.
И в общем, я с течением времени совершенно не изменила своего мнения на этот счёт. Сейчас я в Бога уже как бы и не особенно верю, но по утрам благодарю его совсем за другие вещи.
Но моря, бывает, не хватает.
... А дети мои в родительской койке спали до тех пор, пока старшему не стукнуло три с половиной, а мелкому - полтора. После этого им резко была выделена детская... в которой я первым делом повесила на стену политическую карту мира, ага, точно такую же, что висела у меня в московской квартире. Ещё у них там стояла двухэтажная кровать, и поскольку кровать сразу же возымела бешеный успех, оба чада стали с удовольствием на ней почивать, каждый на своей полке.
Это я всё к тому рассказываю, что пока милый Ваня сегодня спал свою сиесту, мы с Хавьером расчистили заросли всякой бяки у крыльца и разбили там две чудесных клумбы, а подступы выложили плоским плитняком, ещё год назад привезённым из Кордовы.
Благоустраиваемся постепенно. Очень постепенно.
И вот окно, кстати. Пока мы жили в Винье, окна моей спальни всегда выходили на море. И в первой квартире, и во второй, и в третьей. И первые несколько лет я просыпалась с утра, и, едва глянув сквозь занавесочный тюль, неизменно ощущала прилив восторга и благодарности господу богу. На самом деле, море мне никогда не приелось, я и потом всегда ощущала эти приливы благодарности, просто к ним примешивалось много бытовых и событийных шумов.
...один раз, в квартире на 15-ой Северной - я уже развелась и спала под столом, но с эксом мы всё ещё жили под одной крышей - так вот, у нас гостили Джина с Хуаном, которые были в курсе моих отношений с Хавьером. И в один из вечеров сидели мы на террассе - 2 метра на 10 - пахло чем-то сладковато-терпким, как всегда поздней весной, внизу шумел прибой, Джина тогда ещё говорила про деревья, которым "в Чили всю время хочется пить", солнце уже укатилось за Вальпараисо и лишь у самого горизонта угадывалось розово-фиолетовое воспоминание о нём, так вот, мы сидели и пили мате, а Джина вдруг и говорит: ну, и ты готова променять всё это (она делает рукой замыкающий плавный жест вокруг головы) на то, что тебе может предложить тот парень в Буэнос-Айресе? А надо сказать, что в теремке тогда не было ни окон в чердачных оконных проёмах, ни раковины в ванной, ни самой ванной комнаты... и много ещё чего не было (собсна, многое из этого отсутствует по сей день). И вот она меня так об этом спрашивает, а я не задумываясь отвечаю: конечно, готова.
И в общем, я с течением времени совершенно не изменила своего мнения на этот счёт. Сейчас я в Бога уже как бы и не особенно верю, но по утрам благодарю его совсем за другие вещи.
Но моря, бывает, не хватает.
... А дети мои в родительской койке спали до тех пор, пока старшему не стукнуло три с половиной, а мелкому - полтора. После этого им резко была выделена детская... в которой я первым делом повесила на стену политическую карту мира, ага, точно такую же, что висела у меня в московской квартире. Ещё у них там стояла двухэтажная кровать, и поскольку кровать сразу же возымела бешеный успех, оба чада стали с удовольствием на ней почивать, каждый на своей полке.
Это я всё к тому рассказываю, что пока милый Ваня сегодня спал свою сиесту, мы с Хавьером расчистили заросли всякой бяки у крыльца и разбили там две чудесных клумбы, а подступы выложили плоским плитняком, ещё год назад привезённым из Кордовы.
Благоустраиваемся постепенно. Очень постепенно.