Наслаждаться!
Каждым словом, каждым типажом! Вот такие "подсмотрелки" - это мой любимый литературный жанр (даже больше, чем сказки;-))
Оригинал взят у prosvetj в Поликлиническое
Очередь. Коридор поликлиники. Только что бальзаковские дамы, сидящие в очереди в соседний кабинет, изобразили перед остальными ждущими классическую сцену "вас здесь не стояло!", "я пойду в то время, которое мне назначил компьютер, мне чихать на вашу живую очередь!", "а зачем тогда на талончике пишут точное время?!". Сцена увлекла всех присутствующих, даже глуховатого дедушку, который до момента скандала развлекал публику тем, что, прижав к уху мобильник, на запредельном звуке слушал про то, что депутаты погодят принимать "закон Познера", поскольку тот извинился; про то, что Медведев нес пургу в Давосе; про то, что … Впрочем, тут начался скандал и дедушка, взбодрившись, отключил свою шайтан-трубу и стал увлеченно наблюдать за бесплатной картиной маслом.
Переругались. Помолчали, пыхтя и отдуваясь. Драки не вышло, орать устали, остановились на той пиковой точке, после которой следует либо оскорбление действием, либо осознанье и просветленье. Деваться-то все равно некуда, что уж. Помолчали недобро. Покряхтели. Одна из зачинщиц, умиротворяюще: "Делают с нами, что хотят. Вот до чего людей доводят, уму непостижимо! Друг на друга срываемся, а при них (кивок головой в сторону кабинета) молчим и терпим, молчим и терпим!". Очередь, на выдохе, уныло - "Да-а-а уж!".
- Пенсию тут увеличили, - светски вступает старушка, которая в предыдущей сцене интеллигентно не участвовала. Просто сидела и наслаждалась, как все.
- Ага-ага, на шестьсот рублей! - подхватывает вторая.
Общее ржание всего пенсионного состава, сидящего в коридоре, даже подглохший дедушка разрезвился.
- А цены поднялись на полторы тысячи, минимум! - дама в цветастом платке в пышных розах.
- Да что там говорить, это ж надо - так жить! Сами вон по заграницам катаются, а нам даже льготные путевки отменили! - бабульник с красным носом, беспрерывно чихающий.
- А цены?! Сейчас же дешевле в заграницу, чем у нас отдыхать. Взять хоть Сочи…, - вступает басовитая мадам в перманенте, выкрашенная в алый цвет. Смотрится прекрасно, как в лучших домах, особенно радует просвечивающая через редкие алые всполохи волос младенчески-розовая кожа головы.
- Со-о-очи-и-и, - выдыхает очередь в едином порыве, такое ощущение, что сейчас она всем скопом перейдет на змеиный парсултанг.
- Разворовали!
- А дачу, дачу видели какую себе ихний губер высторил?!
- А как ее увидишь, она за забором!
- Всё все попилили, одни мы!
- А про нас кто вспомнит, кому мы нужны?!
В очереди духовные скрепы вырастают прям на глазах, прям еще чуть-чуть - и начнут брататься.
- Вот потому я в России и не отдыхаю! - мадам при роскошных формах и белых гренадерских сапогах. - Купила себе путевку в Египет за пятнадцать тыщ, отдохнула - во!
- А меня сын в Турцию отправил. Ничего так, чисто, приятно, только ихние хачи кругом, как есть зверье, - толерантная дама в белой мохеровой кофте, сидящая рядом со мной. Спасибо вам, кстати, дама, до сих пор со свитера снимаю воспоминания о вашей кофте.
- Следующий!
В очереди легкая паника и попытка возобновить дискуссию про "вас здесь не стояло", но тут доктор выходит и говорит - "Кто с бюллетнями - тот без очереди!". Те, кто "с бюллетнями", радостно выстраиваются в ручеек, те, кто нет, сидят понурясь, явно занимаясь заполнением очередной внутренней страницы обид и киданий.
На этаж, пыхтя, взбирается дама в пуховике, расстегнутом наполовину.
- Женщины! - призывно кричит она. - Помогите! Шарф в пуховике застрял, не могу выбраться!
Общая суматоха, кто-то жалеет "такой богатый" шарф, кто-то сердобольно помогает выколупать даму из пуховика, всеобщая радостная движуха и хохот. Дама, плюнув, снимает пуховик через голову, ей помогают, кряхтят и тащат пуховик, наконец, дама вырывается из его недр - красная, с ободранным ухом, хохочет и крутит головой, мол, ну бывает же, ну надо же!
Меня вызывают, я с сожалением захожу к доктору, выйдя от которого застаю очередь заметно поредевшей. Иду домой, воюю короткими ножками мелкого человека с нападавшим снегом, тащу пакеты, отплевываюсь от меха, который лезет в рот из-за ветра, сама себе очень напоминаю даму, застрявшую в пуховике. Перед подъездом, на чисто убранном пятачке перед дверью, стоит наш дворник, умиротворенный таджик. Стоит, опершись на лопату, как человек, который хорошо и тяжко поработал. Отдыхает. Я ставлю пакеты и тоже отдуваюсь.
Еще год назад наш дворник разумел по-русски только "Дратути" и "Спасибы", я ж помню. И тут снег вероломной, с места в карьер, стеной, снова начинает падать на свежевычищенный двор.
Дворник поднимает к небу обреченные смородиновые глаза, с кротким огорчением смотрит на такую подлость со стороны природы и грустно произносит в эту безжалостную высоту: "О госпады! Опят!".
Я хохочу, он, посмотрев на меня с укоризной, тоже в конце концов улыбается - и мы расходимся. Он - чистить снег, я - писать буковки.
Гармония, дорогие все. Да и весна не за горами, осталось-то всего ничего.
Оригинал взят у prosvetj в Поликлиническое
Очередь. Коридор поликлиники. Только что бальзаковские дамы, сидящие в очереди в соседний кабинет, изобразили перед остальными ждущими классическую сцену "вас здесь не стояло!", "я пойду в то время, которое мне назначил компьютер, мне чихать на вашу живую очередь!", "а зачем тогда на талончике пишут точное время?!". Сцена увлекла всех присутствующих, даже глуховатого дедушку, который до момента скандала развлекал публику тем, что, прижав к уху мобильник, на запредельном звуке слушал про то, что депутаты погодят принимать "закон Познера", поскольку тот извинился; про то, что Медведев нес пургу в Давосе; про то, что … Впрочем, тут начался скандал и дедушка, взбодрившись, отключил свою шайтан-трубу и стал увлеченно наблюдать за бесплатной картиной маслом.
Переругались. Помолчали, пыхтя и отдуваясь. Драки не вышло, орать устали, остановились на той пиковой точке, после которой следует либо оскорбление действием, либо осознанье и просветленье. Деваться-то все равно некуда, что уж. Помолчали недобро. Покряхтели. Одна из зачинщиц, умиротворяюще: "Делают с нами, что хотят. Вот до чего людей доводят, уму непостижимо! Друг на друга срываемся, а при них (кивок головой в сторону кабинета) молчим и терпим, молчим и терпим!". Очередь, на выдохе, уныло - "Да-а-а уж!".
- Пенсию тут увеличили, - светски вступает старушка, которая в предыдущей сцене интеллигентно не участвовала. Просто сидела и наслаждалась, как все.
- Ага-ага, на шестьсот рублей! - подхватывает вторая.
Общее ржание всего пенсионного состава, сидящего в коридоре, даже подглохший дедушка разрезвился.
- А цены поднялись на полторы тысячи, минимум! - дама в цветастом платке в пышных розах.
- Да что там говорить, это ж надо - так жить! Сами вон по заграницам катаются, а нам даже льготные путевки отменили! - бабульник с красным носом, беспрерывно чихающий.
- А цены?! Сейчас же дешевле в заграницу, чем у нас отдыхать. Взять хоть Сочи…, - вступает басовитая мадам в перманенте, выкрашенная в алый цвет. Смотрится прекрасно, как в лучших домах, особенно радует просвечивающая через редкие алые всполохи волос младенчески-розовая кожа головы.
- Со-о-очи-и-и, - выдыхает очередь в едином порыве, такое ощущение, что сейчас она всем скопом перейдет на змеиный парсултанг.
- Разворовали!
- А дачу, дачу видели какую себе ихний губер высторил?!
- А как ее увидишь, она за забором!
- Всё все попилили, одни мы!
- А про нас кто вспомнит, кому мы нужны?!
В очереди духовные скрепы вырастают прям на глазах, прям еще чуть-чуть - и начнут брататься.
- Вот потому я в России и не отдыхаю! - мадам при роскошных формах и белых гренадерских сапогах. - Купила себе путевку в Египет за пятнадцать тыщ, отдохнула - во!
- А меня сын в Турцию отправил. Ничего так, чисто, приятно, только ихние хачи кругом, как есть зверье, - толерантная дама в белой мохеровой кофте, сидящая рядом со мной. Спасибо вам, кстати, дама, до сих пор со свитера снимаю воспоминания о вашей кофте.
- Следующий!
В очереди легкая паника и попытка возобновить дискуссию про "вас здесь не стояло", но тут доктор выходит и говорит - "Кто с бюллетнями - тот без очереди!". Те, кто "с бюллетнями", радостно выстраиваются в ручеек, те, кто нет, сидят понурясь, явно занимаясь заполнением очередной внутренней страницы обид и киданий.
На этаж, пыхтя, взбирается дама в пуховике, расстегнутом наполовину.
- Женщины! - призывно кричит она. - Помогите! Шарф в пуховике застрял, не могу выбраться!
Общая суматоха, кто-то жалеет "такой богатый" шарф, кто-то сердобольно помогает выколупать даму из пуховика, всеобщая радостная движуха и хохот. Дама, плюнув, снимает пуховик через голову, ей помогают, кряхтят и тащат пуховик, наконец, дама вырывается из его недр - красная, с ободранным ухом, хохочет и крутит головой, мол, ну бывает же, ну надо же!
Меня вызывают, я с сожалением захожу к доктору, выйдя от которого застаю очередь заметно поредевшей. Иду домой, воюю короткими ножками мелкого человека с нападавшим снегом, тащу пакеты, отплевываюсь от меха, который лезет в рот из-за ветра, сама себе очень напоминаю даму, застрявшую в пуховике. Перед подъездом, на чисто убранном пятачке перед дверью, стоит наш дворник, умиротворенный таджик. Стоит, опершись на лопату, как человек, который хорошо и тяжко поработал. Отдыхает. Я ставлю пакеты и тоже отдуваюсь.
Еще год назад наш дворник разумел по-русски только "Дратути" и "Спасибы", я ж помню. И тут снег вероломной, с места в карьер, стеной, снова начинает падать на свежевычищенный двор.
Дворник поднимает к небу обреченные смородиновые глаза, с кротким огорчением смотрит на такую подлость со стороны природы и грустно произносит в эту безжалостную высоту: "О госпады! Опят!".
Я хохочу, он, посмотрев на меня с укоризной, тоже в конце концов улыбается - и мы расходимся. Он - чистить снег, я - писать буковки.
Гармония, дорогие все. Да и весна не за горами, осталось-то всего ничего.