La physique, mon cher, la physique...
Раз уж с культурной программой, сиречь Винтеррайзе, я пролетела, было решено вместе с Юрчастым ударить по естественным наукам. Благо Экспериментариум у нас практически под боком, всего 4 остановки на метро. Мне поначалу экспозиция показалась недостаточно занимательной и рассчитанной в основном на публику постарше, но мой пятилетка был в восторге. Выяснилось, что он совсем не боится темноты, его сначала было не вытащить из темной комнаты, где надо было луч лазера поймать на ладошку (так и не поймали, Юрку привлекала словно бы тьма сама по себе). Потом еще больший восторг вызвал зеркальный лабиринт. Там было сумрачно, потолок подсвечен зловещим красным, и я непроизвольно втягивала голову в плечи, боясь зацепить макушкой потолок, хоть на самом деле мне это не грозило. Ю. несколько раз с размаху влетел лбом в зеркальные стены (ни очки, ни лоб, к счастью, не пострадали), на редкость быстро освоился и в лабиринте чуть не поселился. Я, разумеется, старательно изображала, что заблудилась, и если храбрый сын не выведет меня за руку, то здесь и буду ночь коротать. Потом я сидела на скамеечке, ходила по залу, любуясь экспонатами, и т.п., а Юрка в лабиринте спасал каких-то повизгивающих младших школьниц или исследовал мрачные коридоры в гордом одиночестве.
Еще мы обзавелись вот такими портретами:
Первые 2 - это тепловизор, а как называется штука, позволяющая снять нечто вроде посмертной маски с наших жизнерадостно улыбающихся физиономий, я не знаю. Но она тоже много-много радости детишкам принесла, равно как и возможность залезть в кабину настоящего КАМаза, погрохотать на ударной установке, побегать за цилиндром пневмопочты, летящим по специальной трубе и... посидеть на гвоздях. Правда, на этот уютный стул Ю. сначала предложил присесть мне:
И лишь потом уселся сам, и еще долго повторял, как ему это понравилось.
В результате, в Экспериментариуме мы пробыли почти до закрытия, Юрчастый не рвался даже в сферический кинотеатр и почти не рвался в магазин, быстро умял пирожок с картошкой, лишь бы скорее вернуться в зал и побарабанить...
От метро шли пешком. О, этот феномен усталого ребенка - идти-то он как раз не может, его шатает, он останавливается, присаживается на корточки, выглядит как самый навосьмимартовавшийся из всех спешащих с семейному очагу или в ближайший магазин - или бежит. Я за ним еле успеваю. Переход же из одного агрегатного состояния в другое и вовсе неуловим для глаза. Только что брел, шатаясь - и вот уже несется, изображая гонщика. А когда силы бежать были на исходе, задумчиво заявил: "Теперь я понимаю, почему гонщики обычно соревновались на гоночных машинах..."
Еще мы обзавелись вот такими портретами:
Первые 2 - это тепловизор, а как называется штука, позволяющая снять нечто вроде посмертной маски с наших жизнерадостно улыбающихся физиономий, я не знаю. Но она тоже много-много радости детишкам принесла, равно как и возможность залезть в кабину настоящего КАМаза, погрохотать на ударной установке, побегать за цилиндром пневмопочты, летящим по специальной трубе и... посидеть на гвоздях. Правда, на этот уютный стул Ю. сначала предложил присесть мне:
И лишь потом уселся сам, и еще долго повторял, как ему это понравилось.
В результате, в Экспериментариуме мы пробыли почти до закрытия, Юрчастый не рвался даже в сферический кинотеатр и почти не рвался в магазин, быстро умял пирожок с картошкой, лишь бы скорее вернуться в зал и побарабанить...
От метро шли пешком. О, этот феномен усталого ребенка - идти-то он как раз не может, его шатает, он останавливается, присаживается на корточки, выглядит как самый навосьмимартовавшийся из всех спешащих с семейному очагу или в ближайший магазин - или бежит. Я за ним еле успеваю. Переход же из одного агрегатного состояния в другое и вовсе неуловим для глаза. Только что брел, шатаясь - и вот уже несется, изображая гонщика. А когда силы бежать были на исходе, задумчиво заявил: "Теперь я понимаю, почему гонщики обычно соревновались на гоночных машинах..."