Теперь - все
Голубые глаза, мальчишеская стрижка, острый ум и веселый нрав. Объект зависти множества женщин и любви еще большего количества мужчин, Юля Варданян была одновременно и спортсменкой, и активисткой, и комсомолкой, и, разумеется, просто красавицей. Легенда биофака Харьковского государственного Университета. Любимица преподавателей и одногруппников.
Каждый старался, как мог. Один - писал стихи, второй - носил на руках, третий - сулил золотые горы, четвертый - спал на коврике под дверью комнатки в общаге. Еще один мчался, обгоняя ее, вверх по Бурсацкому спуску и оттуда, возвышаясь над Благовещенским собором, кричал на весь Харьков: «Я люблю тебя, Юля! Люблю-у-у-у!».
Богатые, бедные, старые, молодые, талантливые, перспективные - все добивались благосклонности этой хрупкой, гордой и веселой девушки.
И был еще один. Однажды, все в той же малюсенькой общажной комнате, рисуясь, он выпрыгнул в окно. И повис. Видно было побелевшие костяшки вцепившихся в подоконник пальцев - единственной страховки на высоте восьмого этажа. Сердце ухнуло куда-то в пятки, а, вернувшись, забилось уже по-другому. Хотя тогда этого никто не заметил.
Их первая ночь случилась в колхозе, где они, как и все студенты, выполняли свой долг перед Родиной, собирая какой-то стратегически важный комбикорм. Потом она уезжала на электричке, а он, не желая ее отпускать, целовал, целовал, целовал, держа закрывающиеся двери вагона…
Всего на два года был введен закон о том, что даже студенты несут воинскую повинность. Когда он вернулся из армии, закон уже отменили. А он отслужил. Где-то в Белоруси. Уехал туда с ее фотографией в кармане, чтобы хвастаться сослуживцам.
Вернулся на свой день рождения. Почти сразу же после того, как Юля, отпраздновав с его мамой, уехала в общежитие. Рано утром, как только вахтерша открыла двери, он уже был у любимой.
Чуть позже она решила, что больше не желает с ним встречаться. О чем и не преминула ему сообщить. Несколько дней спустя он явился в общагу со словами:
- Одевайся. Мы идем подавать заявление в ЗАГС!
- Вот еще! - вспылила она, - Проваливай!
- Её паспорт лежит вот в этом ящике… - не отрываясь от книги, сказала Надя, соседка по комнате.
Андрей взял паспорт и, бросив «Жду тебя в коридоре», удалился.
- Ты что с ума сошла? - Юля сделала страшные глаза. - Что мне делать-то теперь? Я не собираюсь замуж!
- Да брось ты, - лениво протянула подруга, - ты когда-нибудь заявление подавала?
- Нет, конечно.
- Ну вот, заодно посмотришь, как это делается… тебе же не обязательно замуж за него выходить потом.
Юля тяжело вздохнула, и, даже не утруждая себя макияжем, вытряхнулась на улицу. В ЗАГСе все документы заполнял Андрей. Она вмешалась единственный раз, заявив, что если он впишет ее под своей фамилией, то больше вообще никогда не увидит.
Но закончить приключение на этом не удалось. Едва добравшись до телефона, Андрей сообщил радостную новость родителям девушки. Все немедленно начали готовиться к свадьбе.
- Ой, да брось ты, - безапелляционно заявила Надя, - разведешься потом, если что.
И вот Юля до пяти часов шьет для Андрея белый джинсовый комбинезон, утром надевает платье, тоже самостоятельно сшитое, и, уставшая, но все равно необыкновенно красивая, едет в ЗАГС. Её волосы и платье украшены лилиями, неизвестно как добытыми среди зимы свекровью.
Первой брачной ночи у них не было. Разложив всех гостей, они поняли, что им остался старый диван, да и тот без матраца. И, усевшись, как воробьи, на фанерном днище советского дивана, они проговорили до утра.
- Надь, а теперь-то что? Я вот беременная…
- Ну, Юлька, - улыбнулась подруга, - вот теперь - все.
Юля пришла домой, испуганная и растерянная. «Я беременна» - сказала она. И вдруг Андрей упал перед ней на колени:
- Юленька, - сказал он, сжимая её руки, - это самое прекрасное, что я слышал в своей жизни!
Именно тогда, вытирая горячие, счастливые слезы, она тоже поняла, что «теперь - все». Что это - навсегда. И другого не нужно.
И я, зачатая под майской сиренью, рожденная и воспитанная в любви, знаю, что так, как любили мои родители, любят один раз на миллион.