Про оккупацию, или Кого предали, тот и предатель
Вчера приезжал в гости дедушка, рассказывал про оккупацию. Он часто эти времена вспоминает. Спокойно вспоминает, даже с удовольствием: никакого трагизма, никакой ненависти к врагам, обычные истории, забавные местами.
Немцы пришли в Мариуполь незаметно, проехали несколько раз по улицам и пропали. Кто-то увидел, пришел к директору металлургического завода:
- Там немцы на мотоциклах разъезжают.
- Панику сеешь?! Ты знаешь, что за это положено?!.
- Вы как хотите, а вон они, у ворот.
Директор быстро сообразил что к чему, собрался и не дожидаясь конца рабочего дня уехал в Донецк. Остальные остались и не знали, как поступить дальше. А вечером по городу расклеили листовки, что завтра все должны появиться на рабочих местах. За неповиновение - расстрел. И все продолжили работать как до войны. Началось мародерство. Причем не немцы - свои. Грабили магазины. Дед тоже притащил бумаги из канцелярского. Все тащили - и он тащил.
Немцы сразу провели "ревизию". Двадцати тысячам мариупольских евреев было приказано явиться с запасом еды на несколько дней. Надо ли говорить, что всех вывезли за город и расстреляли. Потом велели зарегистрироваться всем членам партии и комсомольцам. Один не зарегистрировался, скрыл - соседка заложила. Предателей было много. Того вызвали выяснять, а он принес комсомольскую книжку показывать: "Я взносы три месяца не платил, смотрите. Меня исключили". Дисциплинированные немцы поверили, отпустили.
За убийство полицейского или кого-то из высшего начальства расстреливали 10 человек. Первых попавшихся. Сначала вроде рыпнулись, убили одного полицая - 10 невинных поставили к стенке, в том числе дедового соседа. Три дня тело не отдавали родным, охраняли. Чтобы все видели, чтоб неповадно было. С тех пор жили спокойно.
Оккупация началась 7 или 8 сентября. Дед тогда был в 4 классе. Занятия в школе тут же прекратились, но рассудительная мама сказала деду: "Война еще неизвестно сколько продлится, а учиться надо. Учебники тебе выдали, будешь заниматься дома, иначе гулять не пойдешь". Как он ни просил - друзья-то все развлекались, никто не учился - мама не сдалась. На следующий год учебников уже не было. Он бы мог поменяться с кем-нибудь, но конечно не стал. Так он пропустил 1 год школы, а не 2 как остальные.
Их дом стоял рядом с аэродромом. Наши бомбили страшно, он весь был прострелен. Спали на полу под кроватями с сеткой, чтобы ночью не убило осыпающейся штукатуркой. Во дворе вырили окоп, пережидали авианалеты в нем. Как-то дед шел домой, слышит - самолет. Ну, он поглядывает вверх на всякий случай. Вдруг свист бомбы. Бомбы были осколочные и фугасы, по свисту их быстро научились различать. Та была осколочная. Дед упал под ближайший забор, накрыл голову руками. Бомба разорвалась в 20 метрах от него, осколками снесло ползабора, его засыпало щепками. Другая бомба взорвалась во дворе, деревянную туалетную кабинку унесло к соседям.
Дом был 4-комнатным. Две комнаты сразу же забрали под квартиры для немецких солдат. Сначала с ними жил летчик. Жил вроде тихо, а потом пропал на некоторое время. Как вернулся, стал разговорчивее. Его сбили, лежал в госпитале, потом отправили в отпуск. А дом его разбомбили англичане, семьи нет, остался он один. Потом летчик переехал, вселились связисты. Они иногда настраивали радиоприемники на Москву, делали погромче и уходили. Так стали поступать новости с фронта: про Сталинград и передвижение войск. В начале войны все приемники отобрали, город 2 года жил в изоляции. Мама боялась. Если немецкое руководство узнало бы, что они слушают радио - расстрела не миновать. Вдруг сын разболтает мальчишкам? Но обошлось. А связисты-то хотели помочь.
Когда стало слышно, что идут наши, местные начали ловить полицаев и вешать. А советские солдаты их отбирали, чтобы судить. Расправа была под запретом.
Позже, когда дед поступал в военное училище, его вызвали в КГБ.
- Где были во время войны?
- В оккупации. В личном деле указано.
- А что делали?
- Да что делал? Мне тогда 11-13 лет было. Ничего не делал.
- А родители что делали?
- У меня только мама. Она на заводе работала.
- На немцев?
- А на кого? Все работали, и она работала. Огромный город, еда по талонам, что еще делать, жить-то надо было.
- Вредить могли. Вот в Белоруссии партизаны были.
- Вредить бессмысленно. За 1 убитого полицая расстреливали 10 невинных людей. А партизанить где? В Белоруссии леса, а у нас степи вокруг, - тут дед разозлился. - Интересные вы. Нас бросили, оставили целый город без единого выстрела, а теперь нас же в предательстве подозреваете. Что, целый город предателей?
В общем, приняли его в училище.
Немцы пришли в Мариуполь незаметно, проехали несколько раз по улицам и пропали. Кто-то увидел, пришел к директору металлургического завода:
- Там немцы на мотоциклах разъезжают.
- Панику сеешь?! Ты знаешь, что за это положено?!.
- Вы как хотите, а вон они, у ворот.
Директор быстро сообразил что к чему, собрался и не дожидаясь конца рабочего дня уехал в Донецк. Остальные остались и не знали, как поступить дальше. А вечером по городу расклеили листовки, что завтра все должны появиться на рабочих местах. За неповиновение - расстрел. И все продолжили работать как до войны. Началось мародерство. Причем не немцы - свои. Грабили магазины. Дед тоже притащил бумаги из канцелярского. Все тащили - и он тащил.
Немцы сразу провели "ревизию". Двадцати тысячам мариупольских евреев было приказано явиться с запасом еды на несколько дней. Надо ли говорить, что всех вывезли за город и расстреляли. Потом велели зарегистрироваться всем членам партии и комсомольцам. Один не зарегистрировался, скрыл - соседка заложила. Предателей было много. Того вызвали выяснять, а он принес комсомольскую книжку показывать: "Я взносы три месяца не платил, смотрите. Меня исключили". Дисциплинированные немцы поверили, отпустили.
За убийство полицейского или кого-то из высшего начальства расстреливали 10 человек. Первых попавшихся. Сначала вроде рыпнулись, убили одного полицая - 10 невинных поставили к стенке, в том числе дедового соседа. Три дня тело не отдавали родным, охраняли. Чтобы все видели, чтоб неповадно было. С тех пор жили спокойно.
Оккупация началась 7 или 8 сентября. Дед тогда был в 4 классе. Занятия в школе тут же прекратились, но рассудительная мама сказала деду: "Война еще неизвестно сколько продлится, а учиться надо. Учебники тебе выдали, будешь заниматься дома, иначе гулять не пойдешь". Как он ни просил - друзья-то все развлекались, никто не учился - мама не сдалась. На следующий год учебников уже не было. Он бы мог поменяться с кем-нибудь, но конечно не стал. Так он пропустил 1 год школы, а не 2 как остальные.
Их дом стоял рядом с аэродромом. Наши бомбили страшно, он весь был прострелен. Спали на полу под кроватями с сеткой, чтобы ночью не убило осыпающейся штукатуркой. Во дворе вырили окоп, пережидали авианалеты в нем. Как-то дед шел домой, слышит - самолет. Ну, он поглядывает вверх на всякий случай. Вдруг свист бомбы. Бомбы были осколочные и фугасы, по свисту их быстро научились различать. Та была осколочная. Дед упал под ближайший забор, накрыл голову руками. Бомба разорвалась в 20 метрах от него, осколками снесло ползабора, его засыпало щепками. Другая бомба взорвалась во дворе, деревянную туалетную кабинку унесло к соседям.
Дом был 4-комнатным. Две комнаты сразу же забрали под квартиры для немецких солдат. Сначала с ними жил летчик. Жил вроде тихо, а потом пропал на некоторое время. Как вернулся, стал разговорчивее. Его сбили, лежал в госпитале, потом отправили в отпуск. А дом его разбомбили англичане, семьи нет, остался он один. Потом летчик переехал, вселились связисты. Они иногда настраивали радиоприемники на Москву, делали погромче и уходили. Так стали поступать новости с фронта: про Сталинград и передвижение войск. В начале войны все приемники отобрали, город 2 года жил в изоляции. Мама боялась. Если немецкое руководство узнало бы, что они слушают радио - расстрела не миновать. Вдруг сын разболтает мальчишкам? Но обошлось. А связисты-то хотели помочь.
Когда стало слышно, что идут наши, местные начали ловить полицаев и вешать. А советские солдаты их отбирали, чтобы судить. Расправа была под запретом.
Позже, когда дед поступал в военное училище, его вызвали в КГБ.
- Где были во время войны?
- В оккупации. В личном деле указано.
- А что делали?
- Да что делал? Мне тогда 11-13 лет было. Ничего не делал.
- А родители что делали?
- У меня только мама. Она на заводе работала.
- На немцев?
- А на кого? Все работали, и она работала. Огромный город, еда по талонам, что еще делать, жить-то надо было.
- Вредить могли. Вот в Белоруссии партизаны были.
- Вредить бессмысленно. За 1 убитого полицая расстреливали 10 невинных людей. А партизанить где? В Белоруссии леса, а у нас степи вокруг, - тут дед разозлился. - Интересные вы. Нас бросили, оставили целый город без единого выстрела, а теперь нас же в предательстве подозреваете. Что, целый город предателей?
В общем, приняли его в училище.