(no subject)
Есть такие люди, которые живут не в настоящем. Несчастные люди. Им все кажется, что сил у них и времени, как вчера, а вот жить по настоящему они, точно, начнут завтра. Результат такого восприятия всегда печален - жизнь прошла так и не успев толком начаться.
Все сплошь черновики и наметки...
Он очень одинок, так как друзей завести не успел, все откладывал на завтра. Он хочет о многом рассказать, поделиться, вспомнить, просто бурчать - о дрянной погоде, о росте цен, о подлом продавце яиц, что хотел его обсчитать, но он тертый калач, етс...И чтоб его слушали, улыбались его анекдотам и сочувственно кивали в нужных местах рассказа. Я готова, мне не жаль времени. Да и рассказы его часто интересны. О том, как правильно воровать баранов на советско-китайской границе, как не надорваться делая толчок или жим, какие шутки были популярны в 60-е. Он начинает хитро щурится, улыбаться, лицо разглаживается и через шрамы лет становится виден тот молодой и целеустремленный, полный надежд и желания жить человек...
А потом он меняется. Резко, почти без перехода, он превращается в тирана, уверенного в том, что, вот, завтра его жизнь зацветет буйным цветом и он еще "им" покажет и все мы пожелеем, что не были к нему достаточно уважительны...Ему плевать на семью, он отказывается верить, что уже не поспевает за изменениями, что постоянно что-то забывает и теряется в рассуждениях...
Я отворачиваюсь, иду в другую комнату или домой. Мерзкое, сложное чувство - смесь презрения, жалости, нежности, ярости и брезгливости. А еще ответственность, ведь он такой беззащитный. Мой бедный, бедный папа.
Все сплошь черновики и наметки...
Он очень одинок, так как друзей завести не успел, все откладывал на завтра. Он хочет о многом рассказать, поделиться, вспомнить, просто бурчать - о дрянной погоде, о росте цен, о подлом продавце яиц, что хотел его обсчитать, но он тертый калач, етс...И чтоб его слушали, улыбались его анекдотам и сочувственно кивали в нужных местах рассказа. Я готова, мне не жаль времени. Да и рассказы его часто интересны. О том, как правильно воровать баранов на советско-китайской границе, как не надорваться делая толчок или жим, какие шутки были популярны в 60-е. Он начинает хитро щурится, улыбаться, лицо разглаживается и через шрамы лет становится виден тот молодой и целеустремленный, полный надежд и желания жить человек...
А потом он меняется. Резко, почти без перехода, он превращается в тирана, уверенного в том, что, вот, завтра его жизнь зацветет буйным цветом и он еще "им" покажет и все мы пожелеем, что не были к нему достаточно уважительны...Ему плевать на семью, он отказывается верить, что уже не поспевает за изменениями, что постоянно что-то забывает и теряется в рассуждениях...
Я отворачиваюсь, иду в другую комнату или домой. Мерзкое, сложное чувство - смесь презрения, жалости, нежности, ярости и брезгливости. А еще ответственность, ведь он такой беззащитный. Мой бедный, бедный папа.