Метеорологическое
Эпиграф:
“Été: toujours exceptionnel”
(Флобер, “Лексикон прописных истин”).
1901: “Это были дни выводов из накопившихся материалов; дни лесных пожаров, наполнявших чадом окрестность. Дни, когда решались судьбы мира и России...” (Белый, 2-я симфония).
1911: “Уже был ощутим запах гари, железа и крови. <...> Летом этого года, исключительно жарким, так что трава горела на корню, в Лондоне происходили грандиозные забастовки железнодорожных рабочих, а в Средиземном море... и т. д.” (Блок, предисловие к “Возмездию”).
1914: “Была жара. Леса горели. Нудно / Тянулось время. <...> / В тот день была объявлена война” (Ходасевич, “Обезьяна”).
1917: “В окрестностях Петербурга горят леса и луга. Грязно-желтый туман доходит до предместий. <...> Над страной нависли печаль и тревога” (Берберова, “Блок и его время”).
1921: “О смерти Николая Степановича я узнала (прочла в газете на вокзале) 1 сентября в Царском Селе. <...> В это лето горели леса под Петербургом...” (Ахматова, “Пестрые заметки”).
И т. д.
От себя добавлю, что - по крайней мере, на моей памяти - торфяники вокруг Петербурга горят каждое лето, так что эсхатологическим предчувствиям следовало бы, наоборот, предаваться тогда, когда этого не происходит. Про Москву не знаю.
“Été: toujours exceptionnel”
(Флобер, “Лексикон прописных истин”).
1901: “Это были дни выводов из накопившихся материалов; дни лесных пожаров, наполнявших чадом окрестность. Дни, когда решались судьбы мира и России...” (Белый, 2-я симфония).
1911: “Уже был ощутим запах гари, железа и крови. <...> Летом этого года, исключительно жарким, так что трава горела на корню, в Лондоне происходили грандиозные забастовки железнодорожных рабочих, а в Средиземном море... и т. д.” (Блок, предисловие к “Возмездию”).
1914: “Была жара. Леса горели. Нудно / Тянулось время. <...> / В тот день была объявлена война” (Ходасевич, “Обезьяна”).
1917: “В окрестностях Петербурга горят леса и луга. Грязно-желтый туман доходит до предместий. <...> Над страной нависли печаль и тревога” (Берберова, “Блок и его время”).
1921: “О смерти Николая Степановича я узнала (прочла в газете на вокзале) 1 сентября в Царском Селе. <...> В это лето горели леса под Петербургом...” (Ахматова, “Пестрые заметки”).
И т. д.
От себя добавлю, что - по крайней мере, на моей памяти - торфяники вокруг Петербурга горят каждое лето, так что эсхатологическим предчувствиям следовало бы, наоборот, предаваться тогда, когда этого не происходит. Про Москву не знаю.