О Петровиче начистоту
- Как будто в чередовании контрастов нет своей прелести! - сказал мне Винокуров, рассматривая картины нашего общего друга Арсения Власова. Я только слабо кивнула.
- Винокуров! - громко крикнул Витек, выходя из соседнего зала. Он хотел, было, еще что-то добавить по поводу произведения А. Власова, но, увидев мое насупленное лицо, спокойно, но четко, так, чтобы это было слышно остальным гостям, продекламировал:
- Если женщине и нужна логика, то лишь для того, чтобы чувствовать себя счастливой.
А. Власов предложил мне шампанского. Я бокал взяла, но пить не стала. Отправилась смотреть на картину с расстроенным «бредомпиттом».
- Как Вам все эти художества? - Я вздрогнула. Вопрос задал голос, очень похожий на голос Максима Петровича. Обернулась. Да, так и есть. Высокий, светловолосый и, как обычно, веселый Максим Петрович смотрел на меня своими голубыми глазами. Я уже открыла рот для ответа, но Максим сделал это за меня:
- Без стакана виски не разобраться, не так ли? А шампанское Вы все так же не приемлите.
Я ничего не добавила, только всучила Максиму бокал в руки. Он тут же избавился от него, поставив на поднос проходящей мимо длинноногой Светланы. Ноги Светланы интересовали гостей выставки, пожалуй, намного больше, чем сами экспонаты. Максим Петрович даже не взглянул на неё.
- Гала, я не могу видеть Вас скучающей. Вам понравится один бар на Волхонке.
Он опять не дал мне ничего ответить и уже попросил в гардеробе мое пальто. В принципе, меня все устраивало. В ответе Максим не нуждался, а я целый день плыла по течению, и, надо сказать, была довольна своим полноценным выходным.
В Wall St Bar мы выбрали дальний зал со свечами. За соседним столиком сидела компания молодых людей, окинув взглядом которую, Максим заметил:
- Ненавижу парочки, которые кичатся друг перед другом своими изменами под предлогом, видите ли, искренности, замешанной, по-моему, на садизме и тщеславии.
Тут я впервые издала звук, похожий на слова, увязанные в предложение:
- Максим Петрович, Вас никогда не уличали в измене? - в тот момент у меня был такой серьезный вид, будто я выступала с докладом перед ректором моего института.
- Женщины могли сомневаться в моей верности, но ни одного реального доказательства у них не было, - парировал он.
Удивляться было нечему. Максим красив как Аполлон, а умен как Аристотель. Старше меня на 13 лет, на 8 лет моложе Андрея и почти всех мужчин из его секретного клуба, который я называю «Долбанеир». Между нами существует неуловимая близость и взаимопонимание во взаимосвязи с искренностью и отсутствием наигранности. Словом, Максима Петровича я люблю за то, кем я была с ним: собой.
