"Всплывающей нацистской подлодке нужен русский труп" Часть 1
U-33 - подводная лодка нацистской Германии
Радиопрограмма «Разговор с мудрецом» на радио «Звезда», ведущая Анна Шафран, 13 января 2023 года
Анна Шафран:
Сергей Ервандович, есть новые концепции, которые очень активно двигают наши западные оппоненты: генная инженерия, искусственное зачатие, киборгизация, эвтаназия. Обозначен новый путь, который предлагает продвинутый Запад. На интуитивном уровне для русской культуры это звучит как что-то очень неприятное, вредное и неприглядное. Почему для нас при подобных разговорах вдруг всплывают аналогии с очень неприятными временами - в частности, с тем, что пережило человечество в годы Второй мировой войны, а там, на Западе, эта новая идеология находит почву для себя и довольно успешно продвигается, особенно если посмотреть на пример Канады? Там вообще чудовищные случаи стали происходить, когда уже рекламируют эвтаназию и тому подобное. Как можно сформулировать это наше цивилизационное различие?
Сергей Кургинян: Самое простое, что можно сказать: Гитлер возник не на пустом месте. Расовые теории и всё, что связано с определенным представлением о человеке, существовали до Гитлера, развивались они даже меньше в Германии, гораздо больше - в Великобритании, в Соединенных Штатах были тоже очень популярны.
Потом Гитлер их перехватил, резко усилил и занялся применением на практике. Тогда бо́льшая часть западного мира сказала: «Какой же он молодец! Какой наш ученик! Какой - как сказали бы сейчас - правильный пацан! Какой деятельный, как правильно всё воплощает на практике!» А меньшая часть мира сказала: «Он антигуманист, так нельзя» и так далее. Даже крайний антисемитизм Гитлера тоже воспринимался очень по-разному.
И то, что Рузвельт появился в это время в Соединенных Штатах, не было же абсолютно запрограммировано. Вполне могли появиться другие президенты, другие способы преодоления того жуткого кризиса в Соединенных Штатах. Это мог бы быть не Рузвельт, а любой, кроме Рузвельта, поддержал бы Гитлера.
Или Черчилль - мы же знаем, что были правительства, которые просто обожали Германию и хотели с ней сотрудничать. Но возник Черчилль, антигерманская линия (которая традиционно против континентальной Европы, против серьезного усиления позиции Германии), геополитические интересы оказались очень важны, и скрипя зубами было произнесено, что нацисты плохие. После чего с ними чуть-чуть повоевали.
Сразу же после того, как с ними повоевали, их всех стали забирать в Соединенные Штаты и Великобританию. Например, зверствовавших бандеровцев забрали в Великобританию и там стали пестовать. А, предположим, японских военных преступников или немецких военных преступников забирали Соединенные Штаты. Это была не мелочь. Организовавшиеся структуры (например, Всемирная антикоммунистическая лига и так далее) практически упаковали всех нацистов определенным способом в определенной матрице, и они вошли в американское общество. Я называю этот процесс конвергенцией нацизма и западного либерализма в западной цивилизации. Нацизм вошел в нее.
Это процесс, который редко отслеживают. Как считают все мои знакомые, в том числе в антинацистской Европе, Вернер фон Браун был ключевой фигурой, которая в послевоенное время раскручивала внутри Соединенных Штатов и НАТО нацистский процесс. Но таких значимых людей было немало. Скорцени очень легко вошел в элиту Запада и сказал, что он готов подготовить несколько элитных бригад, чтобы воевать с Советским Союзом. Принц Боргезе - один из апологетов нацизма - тоже оказался востребован, и следом за ним пошли очень-очень многие. Возникли специальные организации, такие как «сети Кейси» и так далее.
Вернер фон Браун с генералами верхмата.1941 г.
Это бесконечная тема, как именно проникал нацизм, какую силу он обрел, соединившись с Америкой и НАТО в целом, и как именно внутри всего этого старые традиции переплетались с новыми, возникали сверхновые, снимались какие-то «предрассудки». В Сан-Ремо (1946 год) было сказано об отмене крайнего антисемитизма, что это была конкретная ошибка Гитлера и что с евреями надо сотрудничать. Были разные подходы к этому вопросу: как вести себя с исламом и другими слагаемыми нового сплава, нового альянса, в чем, в сущности, его задача, куда он нацелен, какие старые западные традиции он должен повторить.
Должен обратить внимание на то, что борьба с коммунизмом тоже очень специфична. Каждый раз, когда понижаются акции коммунизма, поднимаются акции нацизма, они качаются всё время. Сделают антикоммунизм круче - опа! - уже нацизм на повестке дня во всей Европе. Там были очень смешные случаи, трагически смешные, я бы сказал.
В румынской «Железной гвардии» была такая вредная для ее лидеров - Николая Малаксы, Виорела Трифы и других - практика: фотографироваться на фоне еврейских детей, повешенных на крюк, освежеванных - со снятой кожей. Очень любили на таком фоне фотографироваться деятели румынской «Железной гвардии». Ну и что? Это не помешало одному из них стать архиепископом Детройтским и Мичиганским. Потом, правда, ему пришлось покинуть США. Они оказались желанными фигурами для американских президентов. Согласитесь, довольно интересная история.
Архиепископ Детройтский и Румынский Виорел Трифа
Ну и где же доминанта? И как же там она рисовалась внутри всех этих слоев? Поэтому можно сделать вывод, что внутренний Запад, элита Запада, западное ядро власти всегда было ультра-нацистским. Оно временно противостояло нацизму в годы Второй мировой войны, да и то очень мягенько. Сразу же после этого было собрано назад, упаковано, освоено всё, что нацисты говорили, всё это начало развиваться, появились новые нацистские авторитеты, уже совсем оккультно ориентированные - Мигель Серрано, Савитри Деви и так далее. Это всё долгая история, которая в глазах общества выглядит совсем не так, как это было на самом деле.
Никакого антинацизма Запада не было, были лишь отдельные антинацистские политики и группы - рузвельтовские и другие. Мой отец был видным советским историком, а его друзья академиками-американистами - и хотя всё тогда было пронизано неким духом приличия, но за чаем они спокойно обсуждали, что Рузвельт всё же был убит.
История ползучей нацификации Европы во всех смыслах и аспектах очень серьезна, и огромная часть этой истории - нынешняя Украина.
Анна Шафран: Сергей Ервандович, тогда получается, что все эти эксперименты с дизайнерским эмбрионом, потом эксперименты с человеком - разного рода его улучшение через сращивание с технологиями или через использование генных модификаций и дальше утилизация в виде эвтаназии, всё это на самом деле - та же самая теория, попытки внедрения которой мы уже пережили. То есть мы должны понимать, что сегодня предлагаемая картина мира нашими западными оппонентами - это 2.0 от той, что было тогда.
Сергей Кургинян: Конечно. Это новая редакция того, что уже происходило, что мы называем ужасами нацизма.
Так вот, об Украине. Всемирная антикоммунистическая лига, лига так называемых «борцов за демократию» - это всё кто? Это бандеровцы - Стецько и другие, их там много было. Люди, которые не только яростно ненавидят Россию, не только либерализм ненавидят люто - это смертельный враг - но и людей с консервативными ценностями, обычными, человеческими. У нас же сейчас то, что называется консерватизмом - это фактически ремейк западного либерализма первой половины XX века. Какие-то основные константы существования рода человеческого.
Но там есть и другое, гораздо более серьезное. Само отношение к роду человеческому. Всё это пронизано на Западе глубочайшим пессимизмом. Установка пессимизма по отношению ко всему, что связано с возможностями человека, - это очень древние вещи. «А что мне эта квинтэссенция праха?» - вопрошал принц Гамлет, перед этим перечисляя, какими замечательными свойствами обладает человек.
Я присутствовал на конфиденциальных беседах, где достаточно откровенно говорилось о том, что весь вид homo sapiens зашел в тупик, что он является сухой ветвью на древе эволюции, и что задача - эту ветвь уничтожить, и, может быть, тогда на замечательном древе эволюции вырастет что-нибудь новое.
Анна Шафран: А кто дал право так судить, интересно?
Сергей Кургинян: Это очень серьезный вопрос. Люди из высшей академической страты, если они теряют этический стержень - это страшные люди.
Наука сама по себе уничтожит человечество. Это ощущение всевластия и права с рациональной позиции относиться ко всему, отсутствие благоговения перед жизнью, отсутствие настоящего уважения к человеку, отсутствие понятия своей ограниченности в том, что касается научно-технического способа понимания всего и вся. Вот эта беспощадность эксперимента над чем угодно - это свойства западной науки и науки в целом, которые мы еще не доосознаем в их перспективе. Это очень жестокие свойства.
У великих ученых, по-настоящему великих, они уравновешиваются их благоговением перед жизнью.
Старшее поколение людей, с которыми я дружил, рассказывали о приезде Нильса Бора в Московский университет. Бор говорил: «Да я самым простым занимаюсь, что может быть. Подумаешь, атом, микрочастицы, а ведь есть биология, а еще есть психология, а есть такая наука, такая сфера, как история - там сам черт ногу сломит, это же всё так бесконечно сложно. Да куда же мы лезем?» - это говорил Бор, один из величайших физиков XX века. Необходима осторожность, понимание, что есть что-то, к чему нельзя прикасаться.
Вот это ощущение - «Осторожно! Осторожно, тут всё совсем не просто» - оно свойственно только великим людям первой половины XX века. На этом все остановилось. Эйнштейн не зря играл на скрипке, он не зря мечтал быть смотрителем маяка. Это были еще люди с той культурной традицией, которая сдерживала в узде научное безумие.
Нильс Бор
С тех пор прошло много времени. В науке возникло очень много опаснейших новых тенденций. Это уже новые поколения людей. Вот я всегда говорил, что экономика сама по себе - вещь полезная, ею надо заниматься, она очень много рассказывает о том, как регулировать человеческую жизнь. Она не должна только делать одного: она не должна ставить цели. Как только ей поручают ставить цели, она превращается в чудовище, в тупое деструктивное чудовище. Она переступает свои ограничения.
То же самое касается науки. Наука не имеет права ставить цели, она не имеет права посягать на то, чему она должна служить. Как только она перестает служить восхождению человека, как только она перестает благоговеть перед человеком и перед его возможностями, она превращается в монстра. Вдобавок, поскольку все эти отрасли-то научные всё более и более дробятся - химфизика, физхимия, биофизика, не буду перечислять далее, то уже никто в целом-то это чудовище собрать не может. Оно саморазвивается по своей внутренней логике, находящейся вне представления о какой-либо целостности.
И, наконец, ей ничего не стоит сейчас начать размышлять о том, не стоит ли уничтожить человека. А почему нет? А вот мы его уничтожим, на его место что-нибудь еще поставим, и так далее… Эти рассуждения заполняют современную жизнь. И они соединяются с некой практикой. Может быть, немногие представляют себе твердо, что геном человека расшифрован не совсем так, как это должно быть при полной расшифровке, и это еще дает человечеству какое-то время на существование, но когда он будет расшифрован полностью, произойдут самые страшные вещи.
Мы же должны за этим следить. Мы не можем, мы не имеем права не отвечать на этот вызов. Если уже насекомых можно применять для войны и делать какую-нибудь саранчу… ну буквально железную саранчу из Апокалипсиса…
Анна Шафран: Или голубей в качестве дронов.
Сергей Кургинян: Или голубей, или кого угодно еще. Если опыты, ограниченные только формальным запретом на время существования эмбриона, проводятся в сфере скрещивания человека со свиньей или с обезьяной, и эти скрещивания уже удаются, если упорно говорится о том, что работа с геномом может совершить какие-то невероятные «чудеса», - понимаем ли мы, о чем идет речь по большому счету? Речь же идет о новом оружии. Все эти нововведения, лихорадочно развивающиеся, их лоно, их ядро - это перспективные исследования министерства обороны Соединенных Штатов. Это там всё происходит, все эти «заделы», которые потом раздаются крупным частным организациям, и так далее.
А сами эти частники с огромными возможностями, они же безбашенные люди, они люди без тормозов, они лезут куда угодно, им наплевать на последствия. Вот говорится о генной инженерии…
Анна Шафран: Да, все эти нововведения, тенденции и главное - философия, которая нам предлагается, связанная с генной инженерией и изменением человека - что это?
Сергей Кургинян: Насчет философии. Во-первых, это вопрос о том, что Homo sapiens - это «тупиковый вид», «сухая ветвь», и что, вообще-то говоря, мир можно исправлять. Но если так, то можно уничтожить столько людей, сколько нужно, да? Ну не нужно экономике 8 миллиардов людей…
Анна Шафран:...говорят они.
Сергей Кургинян: Конечно. Они говорят, экономика говорит… Для производства действительно не нужно: чем больше гибких технологий, чем больше автоматизация, роботизация, тем меньше людей нужно для производства. Значит, если люди существуют для производства, то их нужно меньше. И тогда возникает вопрос: а почему бы не сделать, чтобы их было меньше, в чем, собственно, тут такая особенная проблема? Если это можно делать, так почему не делать-то? Плюс экология: люди загрязняют планету. Плюс главное недоумение: а зачем эти дядьки, тетьки, которые хотят много есть, кататься на машинах и так далее, если они ничего не производят?
Это же главное изменение. Если раньше эти здоровые люди в большом количестве были необходимы для определенных производственных мощностей и всего прочего, то теперь-то всё это сворачивается. Ну и зачем их лечить, учить, оздоровлять, мораль им какую-то прививать? Зачем это всё нужно? И зачем они вообще? Гигантское омерзение к этому рядовому человеку в так называемом «демократическом обществе» всегда было, есть и будет.
Источник: https://rossaprimavera.ru/article/53357be2
ПРОДОЛЖЕНИЕ: "Всплывающей нацистской подлодке нужен русский труп" Часть 2