Три конкурсных стиха на stihi.lv
ПРОСТУДА
Пятый день не проходит простуда,
перед сном тридцать восемь и две,
и парит, выкипает рассудок
через бреши в больной голове.
Собирается облаком в небе,
выпадает росою на лбу.
Наверху передвинули мебель,
под окном раскопали трубу.
Без горячей вторая неделя.
В понедельник сказали в четверг.
От простуды, тоски и безделья
представляет себе человек,
как себя обнимает руками
и ведет под большой объектив.
Как стоит перед главной из камер,
зябко плечи свои обхватив.
Пусть не очень старательно скроен
и слегка неуклюж - всё равно
пригодился бы главным героем
слепоглухонемого кино.
В интерьере нехитрых кофеен,
на пороге с коробкой конфет
он неплох был бы, даже эффектен,
хоть не сразу заметен эффект.
И способности есть, и таланты:
помнить правило правой руки,
бесконечно тянуть до зарплаты,
отвечать на любые звонки.
А случись - с кем угодно ужиться,
и легко в одиночестве быть.
Персонаж, как потертость на джинсах,
и характер, как шовная нить.
Подошьются сюжет и интрига,
шелест писем, случайный роман,
а вдобавок некрупная фига
оттопырит в финале карман...
Пятый день под рассудочный хаос,
на волне растревоженных чувств,
лицедействуя и насмехаясь,
лезет в голову всякая чушь.
* * *
СОНЕТ 55
К исходу лета, над осенним склоном,
у августа на кромке замереть
и кубарем в оставшуюся треть
скатиться без остатка, округленным.
Не правя, не противясь, всё быстрей
проматывать нечаянный избыток,
резвиться, как коты с клубками ниток,
до сумерек на дне календарей.
И там, в низинах, слабый и слепой,
но собранный под крепкой скорлупой,
надежно можешь от зимы укрыться
под многоуважаемый диван,
откуда закатившийся каштан
не вытащит её стальная спица.
* * *
ПОСВЯЩЕНИЕ САШЕ ЧЁРНОМУ
Под утро с ночи на субботу
изрядно выпало белил.
По свежевыпавшему кто-то
четвероногий наследил.
Густые снежные туманы -
примета длящегося сна.
И я, ленивый, кашеманный,
стоял у белого окна,
глядел на снег, тяжел и липок,
на крыши с небом без границ,
на урны в шапках взбитых сливок
под шоколадной крошкой птиц.
Вдруг, оживив стоп-кадр недолгий,
донесся пёс из-за угла,
и птицы, брызнув как осколки
плашмя упавшего стекла,
взлетели к веткам с проводами.
И наконец - проснись, поэт! -
вдали возник какой-то дамы
недостающий силуэт.
За поводком своей собаки
она шагала не спеша,
как на мелованной бумаге
небрежный штрих карандаша.
Я шею вытянул и спину,
стал недвусмысленно упруг,
и верных слов сырую глину
размял и выложил на круг
идей, преданий и видений.
И убеждение пришло,
что наконец меня заденет
большое конское крыло.
Но хвост несложенной эклоги
мелькнул прощально на углу.
Увел ее четвероногий
куда-то в сливочную мглу.
Исчезли зыбкие детали,
остановилась голова
на полпути, и снова стали
обыкновенными слова.
И да - моя собачья поза
вдруг стала выглядеть смешно.
Я будто вышел из наркоза.
Как будто кончилось кино.
Вернулась тихая суббота,
и мысль пришла исподтишка
о том, что, в сущности, свобода
есть бесконечность поводка.
Пятый день не проходит простуда,
перед сном тридцать восемь и две,
и парит, выкипает рассудок
через бреши в больной голове.
Собирается облаком в небе,
выпадает росою на лбу.
Наверху передвинули мебель,
под окном раскопали трубу.
Без горячей вторая неделя.
В понедельник сказали в четверг.
От простуды, тоски и безделья
представляет себе человек,
как себя обнимает руками
и ведет под большой объектив.
Как стоит перед главной из камер,
зябко плечи свои обхватив.
Пусть не очень старательно скроен
и слегка неуклюж - всё равно
пригодился бы главным героем
слепоглухонемого кино.
В интерьере нехитрых кофеен,
на пороге с коробкой конфет
он неплох был бы, даже эффектен,
хоть не сразу заметен эффект.
И способности есть, и таланты:
помнить правило правой руки,
бесконечно тянуть до зарплаты,
отвечать на любые звонки.
А случись - с кем угодно ужиться,
и легко в одиночестве быть.
Персонаж, как потертость на джинсах,
и характер, как шовная нить.
Подошьются сюжет и интрига,
шелест писем, случайный роман,
а вдобавок некрупная фига
оттопырит в финале карман...
Пятый день под рассудочный хаос,
на волне растревоженных чувств,
лицедействуя и насмехаясь,
лезет в голову всякая чушь.
* * *
СОНЕТ 55
К исходу лета, над осенним склоном,
у августа на кромке замереть
и кубарем в оставшуюся треть
скатиться без остатка, округленным.
Не правя, не противясь, всё быстрей
проматывать нечаянный избыток,
резвиться, как коты с клубками ниток,
до сумерек на дне календарей.
И там, в низинах, слабый и слепой,
но собранный под крепкой скорлупой,
надежно можешь от зимы укрыться
под многоуважаемый диван,
откуда закатившийся каштан
не вытащит её стальная спица.
* * *
ПОСВЯЩЕНИЕ САШЕ ЧЁРНОМУ
Под утро с ночи на субботу
изрядно выпало белил.
По свежевыпавшему кто-то
четвероногий наследил.
Густые снежные туманы -
примета длящегося сна.
И я, ленивый, кашеманный,
стоял у белого окна,
глядел на снег, тяжел и липок,
на крыши с небом без границ,
на урны в шапках взбитых сливок
под шоколадной крошкой птиц.
Вдруг, оживив стоп-кадр недолгий,
донесся пёс из-за угла,
и птицы, брызнув как осколки
плашмя упавшего стекла,
взлетели к веткам с проводами.
И наконец - проснись, поэт! -
вдали возник какой-то дамы
недостающий силуэт.
За поводком своей собаки
она шагала не спеша,
как на мелованной бумаге
небрежный штрих карандаша.
Я шею вытянул и спину,
стал недвусмысленно упруг,
и верных слов сырую глину
размял и выложил на круг
идей, преданий и видений.
И убеждение пришло,
что наконец меня заденет
большое конское крыло.
Но хвост несложенной эклоги
мелькнул прощально на углу.
Увел ее четвероногий
куда-то в сливочную мглу.
Исчезли зыбкие детали,
остановилась голова
на полпути, и снова стали
обыкновенными слова.
И да - моя собачья поза
вдруг стала выглядеть смешно.
Я будто вышел из наркоза.
Как будто кончилось кино.
Вернулась тихая суббота,
и мысль пришла исподтишка
о том, что, в сущности, свобода
есть бесконечность поводка.