Жернова фальсификации
Впервые опубликовано: Русская стратегия. Дополненная версия
Столетие образования ВЧК, поданное на официальном уровне как «юбилей органов госбезопасности», сопровождает обилие книг ангажированных историков и журналистов, призванных восстановить изрядно попорченный гласностью лоск, старательно наводимый с первых дней существования этого беспримерного в мировой истории карательного органа. В качестве характерного примера приведу книги петербургского профессора И. Ратьковского, которыми сегодня завалены книжные магазины. Появились и новые "жития" Ф. Дзержинского. Словом, агитпроп на марше.
* Нижегородские чекисты
Не отстает и провинция. В Нижнем Новгороде к «славному столетию» вышла книга журналиста В. Андрюхина «Жернова революции». Оригинального в ней мало: частью книжка повторяет прежние памфлеты автора, направленные против критиков ВЧК и в канун ее 95-летия сведенные в канун в незамысловатую, сугубо пропагандистскую книжку с заимствованным из кинофильма 80-х годов заголовком «Срочно…Секретно…Губчека». В остальном же "Жернова..." представляют собой нарочитую попытку опровергнуть коллективное исследование о коммунистическом терроре (Беляков А.В., Дегтева О.В., Сенюткина О.Н., Смирнов С.А. Политические репрессии в Нижегородской области 1917-1953 гг.». Ред.-сост. Смирнов С.А. Предисловие д.и.н. Селезнева Ф.А. Изд. 2-е. Н. Новгород: Поволжье, 2017; Москва: МНЭПУ, 2017).
Насколько эта попытка удалась, покажем на нескольких характерных примерах, а вернее, украсивших книгу ляпах.
*Арзамасские чекисты и комсомольцы. Сидит крайний справа -
вчерашний ученик реального училища А. Зиновьев, с лета 1918 г. -
подручный Лациса и председатель уездной "прифронтовой" ЧК;
его подписи стоят под многими расстрельными приговорами.
Отмечу сразу: журналисту, выступившему в роли апологета ВЧК, свойственны не только поверхностность и схематизм мышления, исключающие серьезный анализ материала, но и развязный, местами погромный, стиль изложения. Повествование в его очереднй работе изобилует гиперболами и инсинуациями, где оппонентам приписываются самые невероятные взгляды - то на Российскую империю как на «страну с молочными реками и кисельными берегами», где «все жили мирно, сытно и счастливо», то на большевиков, которые «чуть ли не поголовно истребляют добрый русский народ». Гипербола так понравилась, что на другой странице повторяется почти дословно: «По замыслу авторов, большевики истребляли нижегородцев чуть ли не поголовно».
*Сергачанка Ольга Приклонская расстреляна как заложница 4 сентября 1918 г.
Разумеется, конкретных ссылок, цитат на этот счет не приводится, и читателю предлагается верить на слово в то, что авторы книги о репрессиях будто бы «пользуются фальшивками», «явно подтасовывают», «химичат с фактами», «пытаются ловко дурачить» и т.д., и т.п.
Собственно, в фальшивках и подтасовках при исследовании темы красного террора никакой нужды нет. В 1918 году большевики особо и не скрывали своей изуверской сущности. "Нам все дозволено", - провзглашал ближайший соратник Дзержинского латыш Мартын Лацис. В инструктивном еженедельнике "Красный террор" он так настявлял низовые ЧК:
Мы не ведём войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить, - к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом - смысл и сущность красного террора.
Тем не менее, в книжке " Жернова..." без зазрения совести опровергаются широко известные, уже ставшие в непартийной историографии общим местом, данные о том, что большевики во имя укрепления своей диктатуры практиковали массовый террор против целых сословий и профессиональных групп, стремясь - как не раз цинично декларировали их вожди - изменить количественное соотношение общественных сил в свою пользу. Читаем:
«Мало того, авторы не только химичат с фактами, но ещё и пытаются ловко одурачить читателя. Вот они пишут о заложниках ЧК из числа членов семей бывших офицеров, которые в конце 1918 года перебежали из Красной Армии к белым, а дальше идёт вот такой выверт: "Убийства офицеров приобрели массовый характер. Одной из жертв стал инструктор 4-го нижегородского советского полка Александр Антонович Тамлех, расстрелянный по постановлению военно-полевого суда "за несочувствие советской власти и побег из полка". Возникает закономерный вопрос - неужели расстрел одного дезертира можно принять за "убийства офицеров массового характера"? Тем более речь идёт о самом конце 1918 года, когда тотального красного террора уже не было и в помине? Наверное, авторы должны были привести более весомые аргументы. Но их просто нет - читатель должен просто поверить на слово. И таких попыток явного одурачивания в книге можно насчитать не одну...».
Автор явно не читал наше исследование. Иначе бы легко убедился, что в нем, помимо конкретных фактов о взятии заложниками членов семей офицеров и расстрела «за несочувствие советской власти» инструктора Тамлехта, приводится множество других примеров, включая бессудные убийства бывших чинов Русской Армии, преимущественно заложников. Подробно описывается, в частности, массовый расстрел в ночь на 1.09.1918 на Мочальном острове «в отмщенье за покушение на вождей», в списке расстрелянных - 1 генерал и 17 штаб- и обер-офицеров (подробно здесь: http://rys-strategia.ru/news/2018-08-24-5840 ).
Вот имена офицеров из этого расстрельного списка:
Чернов М.М., генерал-майор.
Мордвинов М.И., полковник.
Кондратьев Н.Л., полковник.
Боглачев П.В., полковник.
Герник А.К., полковник.
Крауз А.А., подполковник ОКЖ.
Жадовский Б.М., штабс-капитан.
Люсинов К.К., штабс-капитан.
Гвоздиковский С.П., штабс-капитан.
Кременецкий Н.П., штабс-капитан.
Казарин И.К., штабс-капитан.
Шацфайер Н.А., штабс-капитан.
Белов И.А., офицер.
Кузнецов А.В., офицер.
Гребенщиков Н.П., офицер.
Гребенщиков И.Н., офицер.
Городецкий Т.С., военный чиновник.
Лялькин Н.И., прапорщик.
Мяздриков Г.П., военный чиновник.
Это только один расстрельный список нижегородских чекистов. Не менее подробно исследованы и описаны в книге о репрессиях расстрелы в Арзамасе, где жертвами чрезвычайки стали, причем только только по опубликованным ЧК данным, как всегда усеченным, 19 офицеров. В реальности их было много больше (об этом здесь: http://rys-strategia.ru/news/2018-07-19-5676 ).
Есть в нашей книге и опубликованное в «Красной газете» сообщение главаря ЧК Восточного фронта Лациса о расстреле в концлагере в Ардатове (Симбирская губерния) «4 попов и 302 бывших офицеров».
Перечень можно продолжить: офицеры были главной мишенью ВЧК и авторы исследования доказывают это обильным фактическим материалом. Трудно поверить в то, что г-н журналист не знает элементарных азов. Интересно, как он поведет себя по прочтении этих строк, где его уличили во лжи и некомпетентности? Рискну предположить: и бровью не поведет и продолжит наводить тень на плетень, используя привычные ярлыки и гиперболы. Что поделаешь: многолетняя школа работы в желтой газете, где акцент делается не на факты, а на мнимые сенсации и кричащие заголовки, дает о себе знать.
*Студент-путеец Николай Рудневский расстрелян как "офицер"
Но вернемся к пресдлвутым "Жерновам...". Вот еще один перл:
«...Почему авторы пользуются откровенными фальшивками и явно подтасованными фактами? К примеру авторы утверждают, что ЧК в Нижегородской губернии якобы образовалась в результате махинации так называемого дела поручика Дмитрия Громова, арестованного в Нижнем весной 1918 года».
Слово «фальшивка» означает фальшивый, подложный документ (словарь Ожегова), и в нашей книге тковые отсустввуют. В книге о репрессиях предыстория и история формирования Нижгубчека описана во всех деталях, и из описания следует, что губернская чрезвычайка образовалась не в результате какой-то «махинации», а вследствие двух приказов Дзержинского, последовавших один за другим в январе и феврале 1918 г. и требовавших немедленного создания местных карательных органов.
Что же касается "Дела Громова" (подробнее о нем здесь: http://rys-strategia.ru/news/2018-01-19-4630), то оно, по-видимомму, было призвано лишь ускорить создание Чеки, помочь побороть сопротивление некоторых щепетильных в этом вопросе «романтиков революции». Версия о том, что так и было, основана прежде всего на общей практике ВЧК, в изобилии фабриковавшей мнимые заговоры. То же, как нижегородский заговор плелся, все натяжки и несуразности, состряпанные чекистами в процессе его фальсификации служат наглядным этому подтверждением.
*Предприниматель Петр Подкладкин с женой Агнией, расстрелян в Павлове
Совершенно очевидно, что вышедшая из-под пера бойкого газетчика книжка - вольно или невольно - выполняет определенный идеологический заказ. С усердием, достойным лучшего применения, автор стремится навести новый глянец на ВЧК, затушевав ее преступления, убедить неискушенного читателя в несомненной общественной пользе вооруженного отряда экстремистской партии. При этом в ход идут выдумки одна нелепее другой, расчитанные на явно неосведомленных людей. Читаем:
«Сегодня точно установлено, что главными жертвами репрессий со стороны ЧК и ревтрибуналов по всей России стали вовсе не политические противники Советской власти, а уголовники - воры, грабители, спекулянты, торговцы самогоном и наркотиками».
*Герой Отечественной войны 1914 г., кавалер ордена Святого Георгия
полковник Василий Михайлович Иконников (внизу),
расстрелян ЧК 15.08.1918 г. Фото из журнала "Искры", 1915 г.
Если бы все обстояло именно так, незачем было бы партии Ленина десятилетиями разрушать царский строй, успешно боровшийся с уголовщиной. И активно участвовать в свержении монархии в феврале 1917 г. Сегодня даже школьник знает, что отнюдь не защита граждан была истинной целью большевиков. А коммунизм и первая стадия его насаждения - гражданская война. Уголовники даже объявлялись марксистами жертвами царизма, «социально близкими». И охотно принимались в ряды ВЧК. А расстреливались ею только тогда и потому, что принимались осуществлять ленинский лозунг «Грабь награбленное» самочинно, несистемно, чем явно мешали проведению его в жизнь так называемой диктатурой пролетариата.
*Фабрикант Василий Теребин (сидит слева), расстрелян чекистами
на Мочальном острове 1.09.1918 г.;
сын богородского предпринимателя и писателя Ф.А. Желтова - Анатолий,
расстрелян как "заложник буржуазии".
А теперь о пропорции политические-уголовные в статистике большевистского террора. Преобладание второго над первым - вымысел Андрюхина, не имеющий под собой никаких оснований. Полистай журналист хотя бы подшивки газет за 1918 год, и он легко бы в этом убедился и не стал вводить честной народ в заблуждение.
ВЧК и создавалась для борьбы не с уголовщиной , а контрреволюцией, читай - политическими противниками коммунистического эксперимента. И такой борьбой в основном и занималась, иногда, саморекламы ради, публикуя истории то о расстреле рецидивистов, то про заботу о беспризорных.
Статистика, даже советская, подтверждает это со всей очевидностью. Не будем обращаться к классическому труду С.П. Мельгунова «Красный террор в России» (который господин памфлетист также по-хлестаковски объявляет фальшивкой), заглянем в книгу «Красный террор и деятельность ВЧК в 1918 году» еще одного апологета, питерского профессора И. Ратьковского. Кроме прочего в ней приводятся цифры расстрелов Нижгубчека в год вакханалии красного террора: июль, политических - 6, уголовных - 0, август, политических - 76, уголовных - 25, сентябрь, политических - 348, уголовных - 6.
Нужны ли здесь комментарии?
Стремясь оправдать зверства ВЧК и опровергнуть тезис о том, что кары за общеуголовные нарушения были зачастую явно несоразмерны совершенным гражданами проступкам, «Жернова» пишут:
«Пусть авторы (книги «Политические репрессии…». - С.С.) приведут хоть один пример этих «несоразмерных проступку расправ» за уголовщину. Тем более в годы Гражданской войны нижегородские газеты открыто печатали не просто списки репрессированных, но и указывались конкретные деяния, за которые шли расстрелы. Я вот ознакомился с этими деяниями, описанными в газетах и, знаете, что-то не проникся сочувствием к убийцам, насильникам и грабителям, которых тогда без лишних разговоров ставили к стенке».
*Иерей храма села Семьяны Иоанн Флеров, расстрелян
Васильсурской ЧК. Справа - сын Евгений (погибнет на фронте в 1915 г.).
Во-первых, в нашей книге не найти сочувствия рецидивистам. Здесь, как и в пассаже о Российской империи - стране "с молочными реками" журналист совершает смысловой подлог. Вопрос о правомерности бессудных расстрелов уголовников в 1918-1937 гг. требует особого рассмотрения и в нашем исследовании вынесен за скобки. Во-вторых, в период красного террора газеты действительно писали о том, кто и за что расстрелян. Вот только составы преступления в большинстве случаев звучали так: «Протоиерей», «Генерал-майор», «Штабс-капитан», «Офицер», «Урядник», «Капиталист» (из газеты «Рабоче-крестьянский листок», № 190, 1.09.1918).
* Список из 41 заложника, расстрелянного на Мочальном
острове "в отмщенье за Ленина". Приговор вынесен Нижгубчека
под председательством бывшего анархиста и дезертира
Якова-Авраама Зусева Воробьева, именуемого в книге
"В жерновах..." Гершелем Кацом.
Во многих иных случаях, когда речь шла не о политических противниках, действительных или мнимых, а о нарушителях общественного порядка, необоснованность и чудовищная жестокость кары просто поражают. Так, в отчете Нижгубчека за сентябрь 18 г. сообщается о расстреле нижегородки Анастасии Ловыгиной - за торговлю спиртом и спаивание красноармейцев. Оправдывается суровость приговора условиями чрезвычайного времени. Других мер наказания чекисты, похоже, не признавали. Однако к себе любимым никакой суровости не примеряли. Однажды в архиве автору попалось любопытное дело - компрометирующий материал о председателе Павловской уездной ЧК Русинове. Он систематически пьянствовал, присваивал конфискованные у населения ценности, устраивал публичные дебоши с использованием оружия. Тем не менее, не смотря на законы военного времени, его практически не наказали - так, перевели на другую работу.
А вот еще пример: член коллегии Губчека Л. Розенблюм был пойман на торговле казенным оружием. Что полагалось ему за это преступление (когда только за хранение оружия полагался расстрел)? Но чекист Розенблюм вышел сухим из воды. Правда из ЧК и военного комиссариата его убрали. Но быстро нашли теплое место - в губернском агитпропе.
В ряде случаев к чекистам и членам РКП(б) все же применялся расстрел (одного Дзержинский лично застрелил в своем кабинете), но гораздо чаще все обстояло иначе, и сотоварищи преступника поступали по правилу: «сукин сын, но ведь наш сукин сын». Таковым в книге «Политические репрессии…» посвящена целая глава - «Воинство Дзержинского.
А вот 19-летнему гимназисту из Павлова Саше Самойлову пощады было. В феврале 1918 г. он участвовал в беспорядках, спровоцированных стрельбой красногвардейцев во время крестного хода. Было захвачено здание совдепа, молодежь, проявив присущее подросткам «ухарство», растащила хранившиеся там винтовки. В августе уездная ЧК гимназиста, сына предпринимателя, расстреляла. Господин журналист считает это оправданным и пишет: «Кто даст гарантию, что юноша не состоял в какой-нибудь настоящей подпольной организации? И не готовился в следующий раз уже не просто бегать с мальчишеским задором, а целенаправленно убивать сторонников советской власти».
Веротно, по тем же мотивам в Арзамасе в сентябре 1918 г. были расстреляны учащиеся реального училища Константин Бебешин и Николай Терин. Сообщение публиковали «Известия» и «Еженедельник ВЧК». Указывалось, что реалисты «резали телеграфные провода во время муромского восстания». Возможно, так и было. Но соразмерным ли проступку и возрасту его совершивших был их безжалостный расстрел? По Андрюхину, да, ведь они могли в будущем состоять к какой-то организации и стрелять в большевиков.
Голословно обвиняя оппонентов в подтасовке фактов и преувеличении статистики террора («утверждают, что большевики истребляли нижегородцев чуть ли не поголовно»), журналист в эту статистику особо не вникает, стремясь всеми правдами и неправдами приуменьшить масштабы террора и, словно, не замечая содержащегося в книге о репрессиях обильного архивного материала на этот счет. Приводимые им примеры призваны показать неизбывный гуманизм чекистов.
Противоречащие этому тезису факты в расчет не принимаются. Так, подвергая будто бы обстоятельному разбору книгу «Политические репрессии…», журналист не заметил весьма красноречивого документального свидетельства о том, что творилось в Нижнем Новгороде летом и осенью 1918 года:
«К расстрелу за преступления. Отдел юстиции Нижегородского Губернского Исполкома в виду наблюдающихся за последнее время случаев расстрелов не только за тяжкие преступления, а даже и за маловажные проступки, предложил в срочном порядке поставить в известность все учреждения и должностных лиц о нижеследующем…». Далее Губюст требовал от учреждений и лиц не превышать полномочий, запретить незаконные штрафы, телесные наказания и лишение свободы без достаточных оснований. «За самовольные расстрелы виновные будут предаваться суду как за преднамеренное убийство» (Нижегородская коммуна. 1918. 11 декабря. С. 3).
В этом слегка отдающем наивностью документе обращают на себя внимание расстрелы «даже на маловажные проступки» и применение «телесных наказаний». При этом не указывается, кто конкретно все это творит. Расплывчатым и даже странным - после всех выпущенных большевиками декретов о заложниках и приказов «на буржуазию патронов не жалеть» - воспринимается выражение «без достаточных оснований».
Заявив в предисловии и примечаниях об использовании архивов ФСБ, автор книжки «В жерновах…» не публикует в ней почти ничего, чего не знали бы специалисты. С другой стороны, могут ли служить справки из ведомственных архивов каким-то откровением, истиной в последней инстанции?
В книге «Политические репрессии…» этот неожиданный и с виду парадоксальный аспект разобран обстоятельно, в частности, на примере книги «придворного» историка спецслужб О. Мозохина под характерным названием «Право на репрессии». Мы показали, что приводимая в ней обильная статистика, почерпнутая из ЦА ФСБ России, зачастую далека от достоверности и, прежде всего, по очень простой причине: низовые органы ВЧК слали наверх усеченную, препарированную информацию. Так, количество расстрелянных чекистами Нижегородской губернии «за восстания» в январе-мае 1919 г. составило, по Мозохину, всего 3 человека, тогда как только Сергачской уездной ЧК и лишь за два январских дня в ходе карательной акции был убит 51 житель татарской деревни Семеновка.
Многие факты и цифры (по ним в нашей книге даются многочисленные ссылки на архивные источники) г. Андрюхину явно не известны. Так, в книжке «В жерновах…» без указания источника сообщается количество жителей Курмышского уезда, расстрелянных в сентябре-декабре 1918 года: 145-150 человек. В то время как «Правда» и «Известия» со ссылкой на РОСТА от 15.09.1918 дают гораздо более внушительную цифру - 658 расстрелянных. Приводятся в нашей книге и данные другого официального источника - «расстреляно контрреволюционеров до 1000 человек» (РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 239. Л. 14).
Так называемый «белый террор», с полной серьезностью уверяет книжка о жерновах, «хуже и омерзительный красного», а все потому, что, мол, красные своих убийств не скрывали, вели открыто. Ну не цинизм ли? По горячим следам историк С. Мельгунов писал, что белый террор - всего лишь эксцессы на почве разнузданности и мести, к тому же осуждаемые белыми правительствами. То есть вовсе и не террор, который определяется как тотальная кампания запугивания народа посредством массовых убийств и их широкой огласки.
Красный же террор - это «система», «открытый апофеоз убийства как орудия власти». «Конвейер смерти ВЧК» (И. Симбирцев). И с этим трудно не согласиться. Деникин и Колчак не издавали указов о всеобщем терроре. Белая пресса не призывала убивать за одного - тысячами, пролить реки крови. Никакой системы у белых не было, репрессии их контрразведок были направлены на реальных противников, то есть как раз на идеологов и практиков настоящего террора, но никак не на целые сословия и социальные слои, как это в открытую делали большевики. «Мы уничтожаем буржуазию как класс», кликушествовал ближайший сотрудник Дзержинского - Лацис. И это было общим местом в речах и статьях многих лидеров большевизма (Осинского, Петровского, Бухарина).
Разбор книжки «В жерновах революции» можно продолжать и дальше. Подтасовок, умолчаний, недобросовестных оценок и выводов, подобных вышеприведенным, в ней множество.
Мы предлагаем любознательному читателю самостоятельно прочесть обе названные в статье книги самому и, сопоставив содержащийся в них материал, сделать собственные выводы. Впрочем, о некоторых оценках мы уже знаем. В интернет-голосовании на странице «Нижегородский краевед» книга «В жерновах революции» получила один из самых низких рейтингов.
Книга же «Политические репрессии…» не только получила высокие оценки добросовестных историков (в частности, удостоена Диплома областного конкурса общества "Нижегородский краевед" в номинации "Лучшее научное издание", отмечена Премией "Карамзинский Крест" общества историков и литераторов "Басткон", Москва), не только заслужила признательность общественности и прессы, но и по-настоящему востребована массовым читателем, что для авторов служит самой большой похвалой.
Станислав Смирнов
Столетие образования ВЧК, поданное на официальном уровне как «юбилей органов госбезопасности», сопровождает обилие книг ангажированных историков и журналистов, призванных восстановить изрядно попорченный гласностью лоск, старательно наводимый с первых дней существования этого беспримерного в мировой истории карательного органа. В качестве характерного примера приведу книги петербургского профессора И. Ратьковского, которыми сегодня завалены книжные магазины. Появились и новые "жития" Ф. Дзержинского. Словом, агитпроп на марше.
* Нижегородские чекисты
Не отстает и провинция. В Нижнем Новгороде к «славному столетию» вышла книга журналиста В. Андрюхина «Жернова революции». Оригинального в ней мало: частью книжка повторяет прежние памфлеты автора, направленные против критиков ВЧК и в канун ее 95-летия сведенные в канун в незамысловатую, сугубо пропагандистскую книжку с заимствованным из кинофильма 80-х годов заголовком «Срочно…Секретно…Губчека». В остальном же "Жернова..." представляют собой нарочитую попытку опровергнуть коллективное исследование о коммунистическом терроре (Беляков А.В., Дегтева О.В., Сенюткина О.Н., Смирнов С.А. Политические репрессии в Нижегородской области 1917-1953 гг.». Ред.-сост. Смирнов С.А. Предисловие д.и.н. Селезнева Ф.А. Изд. 2-е. Н. Новгород: Поволжье, 2017; Москва: МНЭПУ, 2017).
Насколько эта попытка удалась, покажем на нескольких характерных примерах, а вернее, украсивших книгу ляпах.
*Арзамасские чекисты и комсомольцы. Сидит крайний справа -
вчерашний ученик реального училища А. Зиновьев, с лета 1918 г. -
подручный Лациса и председатель уездной "прифронтовой" ЧК;
его подписи стоят под многими расстрельными приговорами.
Отмечу сразу: журналисту, выступившему в роли апологета ВЧК, свойственны не только поверхностность и схематизм мышления, исключающие серьезный анализ материала, но и развязный, местами погромный, стиль изложения. Повествование в его очереднй работе изобилует гиперболами и инсинуациями, где оппонентам приписываются самые невероятные взгляды - то на Российскую империю как на «страну с молочными реками и кисельными берегами», где «все жили мирно, сытно и счастливо», то на большевиков, которые «чуть ли не поголовно истребляют добрый русский народ». Гипербола так понравилась, что на другой странице повторяется почти дословно: «По замыслу авторов, большевики истребляли нижегородцев чуть ли не поголовно».
*Сергачанка Ольга Приклонская расстреляна как заложница 4 сентября 1918 г.
Разумеется, конкретных ссылок, цитат на этот счет не приводится, и читателю предлагается верить на слово в то, что авторы книги о репрессиях будто бы «пользуются фальшивками», «явно подтасовывают», «химичат с фактами», «пытаются ловко дурачить» и т.д., и т.п.
Собственно, в фальшивках и подтасовках при исследовании темы красного террора никакой нужды нет. В 1918 году большевики особо и не скрывали своей изуверской сущности. "Нам все дозволено", - провзглашал ближайший соратник Дзержинского латыш Мартын Лацис. В инструктивном еженедельнике "Красный террор" он так настявлял низовые ЧК:
Мы не ведём войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить, - к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом - смысл и сущность красного террора.
Тем не менее, в книжке " Жернова..." без зазрения совести опровергаются широко известные, уже ставшие в непартийной историографии общим местом, данные о том, что большевики во имя укрепления своей диктатуры практиковали массовый террор против целых сословий и профессиональных групп, стремясь - как не раз цинично декларировали их вожди - изменить количественное соотношение общественных сил в свою пользу. Читаем:
«Мало того, авторы не только химичат с фактами, но ещё и пытаются ловко одурачить читателя. Вот они пишут о заложниках ЧК из числа членов семей бывших офицеров, которые в конце 1918 года перебежали из Красной Армии к белым, а дальше идёт вот такой выверт: "Убийства офицеров приобрели массовый характер. Одной из жертв стал инструктор 4-го нижегородского советского полка Александр Антонович Тамлех, расстрелянный по постановлению военно-полевого суда "за несочувствие советской власти и побег из полка". Возникает закономерный вопрос - неужели расстрел одного дезертира можно принять за "убийства офицеров массового характера"? Тем более речь идёт о самом конце 1918 года, когда тотального красного террора уже не было и в помине? Наверное, авторы должны были привести более весомые аргументы. Но их просто нет - читатель должен просто поверить на слово. И таких попыток явного одурачивания в книге можно насчитать не одну...».
Автор явно не читал наше исследование. Иначе бы легко убедился, что в нем, помимо конкретных фактов о взятии заложниками членов семей офицеров и расстрела «за несочувствие советской власти» инструктора Тамлехта, приводится множество других примеров, включая бессудные убийства бывших чинов Русской Армии, преимущественно заложников. Подробно описывается, в частности, массовый расстрел в ночь на 1.09.1918 на Мочальном острове «в отмщенье за покушение на вождей», в списке расстрелянных - 1 генерал и 17 штаб- и обер-офицеров (подробно здесь: http://rys-strategia.ru/news/2018-08-24-5840 ).
Вот имена офицеров из этого расстрельного списка:
Чернов М.М., генерал-майор.
Мордвинов М.И., полковник.
Кондратьев Н.Л., полковник.
Боглачев П.В., полковник.
Герник А.К., полковник.
Крауз А.А., подполковник ОКЖ.
Жадовский Б.М., штабс-капитан.
Люсинов К.К., штабс-капитан.
Гвоздиковский С.П., штабс-капитан.
Кременецкий Н.П., штабс-капитан.
Казарин И.К., штабс-капитан.
Шацфайер Н.А., штабс-капитан.
Белов И.А., офицер.
Кузнецов А.В., офицер.
Гребенщиков Н.П., офицер.
Гребенщиков И.Н., офицер.
Городецкий Т.С., военный чиновник.
Лялькин Н.И., прапорщик.
Мяздриков Г.П., военный чиновник.
Это только один расстрельный список нижегородских чекистов. Не менее подробно исследованы и описаны в книге о репрессиях расстрелы в Арзамасе, где жертвами чрезвычайки стали, причем только только по опубликованным ЧК данным, как всегда усеченным, 19 офицеров. В реальности их было много больше (об этом здесь: http://rys-strategia.ru/news/2018-07-19-5676 ).
Есть в нашей книге и опубликованное в «Красной газете» сообщение главаря ЧК Восточного фронта Лациса о расстреле в концлагере в Ардатове (Симбирская губерния) «4 попов и 302 бывших офицеров».
Перечень можно продолжить: офицеры были главной мишенью ВЧК и авторы исследования доказывают это обильным фактическим материалом. Трудно поверить в то, что г-н журналист не знает элементарных азов. Интересно, как он поведет себя по прочтении этих строк, где его уличили во лжи и некомпетентности? Рискну предположить: и бровью не поведет и продолжит наводить тень на плетень, используя привычные ярлыки и гиперболы. Что поделаешь: многолетняя школа работы в желтой газете, где акцент делается не на факты, а на мнимые сенсации и кричащие заголовки, дает о себе знать.
*Студент-путеец Николай Рудневский расстрелян как "офицер"
Но вернемся к пресдлвутым "Жерновам...". Вот еще один перл:
«...Почему авторы пользуются откровенными фальшивками и явно подтасованными фактами? К примеру авторы утверждают, что ЧК в Нижегородской губернии якобы образовалась в результате махинации так называемого дела поручика Дмитрия Громова, арестованного в Нижнем весной 1918 года».
Слово «фальшивка» означает фальшивый, подложный документ (словарь Ожегова), и в нашей книге тковые отсустввуют. В книге о репрессиях предыстория и история формирования Нижгубчека описана во всех деталях, и из описания следует, что губернская чрезвычайка образовалась не в результате какой-то «махинации», а вследствие двух приказов Дзержинского, последовавших один за другим в январе и феврале 1918 г. и требовавших немедленного создания местных карательных органов.
Что же касается "Дела Громова" (подробнее о нем здесь: http://rys-strategia.ru/news/2018-01-19-4630), то оно, по-видимомму, было призвано лишь ускорить создание Чеки, помочь побороть сопротивление некоторых щепетильных в этом вопросе «романтиков революции». Версия о том, что так и было, основана прежде всего на общей практике ВЧК, в изобилии фабриковавшей мнимые заговоры. То же, как нижегородский заговор плелся, все натяжки и несуразности, состряпанные чекистами в процессе его фальсификации служат наглядным этому подтверждением.
*Предприниматель Петр Подкладкин с женой Агнией, расстрелян в Павлове
Совершенно очевидно, что вышедшая из-под пера бойкого газетчика книжка - вольно или невольно - выполняет определенный идеологический заказ. С усердием, достойным лучшего применения, автор стремится навести новый глянец на ВЧК, затушевав ее преступления, убедить неискушенного читателя в несомненной общественной пользе вооруженного отряда экстремистской партии. При этом в ход идут выдумки одна нелепее другой, расчитанные на явно неосведомленных людей. Читаем:
«Сегодня точно установлено, что главными жертвами репрессий со стороны ЧК и ревтрибуналов по всей России стали вовсе не политические противники Советской власти, а уголовники - воры, грабители, спекулянты, торговцы самогоном и наркотиками».
*Герой Отечественной войны 1914 г., кавалер ордена Святого Георгия
полковник Василий Михайлович Иконников (внизу),
расстрелян ЧК 15.08.1918 г. Фото из журнала "Искры", 1915 г.
Если бы все обстояло именно так, незачем было бы партии Ленина десятилетиями разрушать царский строй, успешно боровшийся с уголовщиной. И активно участвовать в свержении монархии в феврале 1917 г. Сегодня даже школьник знает, что отнюдь не защита граждан была истинной целью большевиков. А коммунизм и первая стадия его насаждения - гражданская война. Уголовники даже объявлялись марксистами жертвами царизма, «социально близкими». И охотно принимались в ряды ВЧК. А расстреливались ею только тогда и потому, что принимались осуществлять ленинский лозунг «Грабь награбленное» самочинно, несистемно, чем явно мешали проведению его в жизнь так называемой диктатурой пролетариата.
*Фабрикант Василий Теребин (сидит слева), расстрелян чекистами
на Мочальном острове 1.09.1918 г.;
сын богородского предпринимателя и писателя Ф.А. Желтова - Анатолий,
расстрелян как "заложник буржуазии".
А теперь о пропорции политические-уголовные в статистике большевистского террора. Преобладание второго над первым - вымысел Андрюхина, не имеющий под собой никаких оснований. Полистай журналист хотя бы подшивки газет за 1918 год, и он легко бы в этом убедился и не стал вводить честной народ в заблуждение.
ВЧК и создавалась для борьбы не с уголовщиной , а контрреволюцией, читай - политическими противниками коммунистического эксперимента. И такой борьбой в основном и занималась, иногда, саморекламы ради, публикуя истории то о расстреле рецидивистов, то про заботу о беспризорных.
Статистика, даже советская, подтверждает это со всей очевидностью. Не будем обращаться к классическому труду С.П. Мельгунова «Красный террор в России» (который господин памфлетист также по-хлестаковски объявляет фальшивкой), заглянем в книгу «Красный террор и деятельность ВЧК в 1918 году» еще одного апологета, питерского профессора И. Ратьковского. Кроме прочего в ней приводятся цифры расстрелов Нижгубчека в год вакханалии красного террора: июль, политических - 6, уголовных - 0, август, политических - 76, уголовных - 25, сентябрь, политических - 348, уголовных - 6.
Нужны ли здесь комментарии?
Стремясь оправдать зверства ВЧК и опровергнуть тезис о том, что кары за общеуголовные нарушения были зачастую явно несоразмерны совершенным гражданами проступкам, «Жернова» пишут:
«Пусть авторы (книги «Политические репрессии…». - С.С.) приведут хоть один пример этих «несоразмерных проступку расправ» за уголовщину. Тем более в годы Гражданской войны нижегородские газеты открыто печатали не просто списки репрессированных, но и указывались конкретные деяния, за которые шли расстрелы. Я вот ознакомился с этими деяниями, описанными в газетах и, знаете, что-то не проникся сочувствием к убийцам, насильникам и грабителям, которых тогда без лишних разговоров ставили к стенке».
*Иерей храма села Семьяны Иоанн Флеров, расстрелян
Васильсурской ЧК. Справа - сын Евгений (погибнет на фронте в 1915 г.).
Во-первых, в нашей книге не найти сочувствия рецидивистам. Здесь, как и в пассаже о Российской империи - стране "с молочными реками" журналист совершает смысловой подлог. Вопрос о правомерности бессудных расстрелов уголовников в 1918-1937 гг. требует особого рассмотрения и в нашем исследовании вынесен за скобки. Во-вторых, в период красного террора газеты действительно писали о том, кто и за что расстрелян. Вот только составы преступления в большинстве случаев звучали так: «Протоиерей», «Генерал-майор», «Штабс-капитан», «Офицер», «Урядник», «Капиталист» (из газеты «Рабоче-крестьянский листок», № 190, 1.09.1918).
* Список из 41 заложника, расстрелянного на Мочальном
острове "в отмщенье за Ленина". Приговор вынесен Нижгубчека
под председательством бывшего анархиста и дезертира
Якова-Авраама Зусева Воробьева, именуемого в книге
"В жерновах..." Гершелем Кацом.
Во многих иных случаях, когда речь шла не о политических противниках, действительных или мнимых, а о нарушителях общественного порядка, необоснованность и чудовищная жестокость кары просто поражают. Так, в отчете Нижгубчека за сентябрь 18 г. сообщается о расстреле нижегородки Анастасии Ловыгиной - за торговлю спиртом и спаивание красноармейцев. Оправдывается суровость приговора условиями чрезвычайного времени. Других мер наказания чекисты, похоже, не признавали. Однако к себе любимым никакой суровости не примеряли. Однажды в архиве автору попалось любопытное дело - компрометирующий материал о председателе Павловской уездной ЧК Русинове. Он систематически пьянствовал, присваивал конфискованные у населения ценности, устраивал публичные дебоши с использованием оружия. Тем не менее, не смотря на законы военного времени, его практически не наказали - так, перевели на другую работу.
А вот еще пример: член коллегии Губчека Л. Розенблюм был пойман на торговле казенным оружием. Что полагалось ему за это преступление (когда только за хранение оружия полагался расстрел)? Но чекист Розенблюм вышел сухим из воды. Правда из ЧК и военного комиссариата его убрали. Но быстро нашли теплое место - в губернском агитпропе.
В ряде случаев к чекистам и членам РКП(б) все же применялся расстрел (одного Дзержинский лично застрелил в своем кабинете), но гораздо чаще все обстояло иначе, и сотоварищи преступника поступали по правилу: «сукин сын, но ведь наш сукин сын». Таковым в книге «Политические репрессии…» посвящена целая глава - «Воинство Дзержинского.
А вот 19-летнему гимназисту из Павлова Саше Самойлову пощады было. В феврале 1918 г. он участвовал в беспорядках, спровоцированных стрельбой красногвардейцев во время крестного хода. Было захвачено здание совдепа, молодежь, проявив присущее подросткам «ухарство», растащила хранившиеся там винтовки. В августе уездная ЧК гимназиста, сына предпринимателя, расстреляла. Господин журналист считает это оправданным и пишет: «Кто даст гарантию, что юноша не состоял в какой-нибудь настоящей подпольной организации? И не готовился в следующий раз уже не просто бегать с мальчишеским задором, а целенаправленно убивать сторонников советской власти».
Веротно, по тем же мотивам в Арзамасе в сентябре 1918 г. были расстреляны учащиеся реального училища Константин Бебешин и Николай Терин. Сообщение публиковали «Известия» и «Еженедельник ВЧК». Указывалось, что реалисты «резали телеграфные провода во время муромского восстания». Возможно, так и было. Но соразмерным ли проступку и возрасту его совершивших был их безжалостный расстрел? По Андрюхину, да, ведь они могли в будущем состоять к какой-то организации и стрелять в большевиков.
Голословно обвиняя оппонентов в подтасовке фактов и преувеличении статистики террора («утверждают, что большевики истребляли нижегородцев чуть ли не поголовно»), журналист в эту статистику особо не вникает, стремясь всеми правдами и неправдами приуменьшить масштабы террора и, словно, не замечая содержащегося в книге о репрессиях обильного архивного материала на этот счет. Приводимые им примеры призваны показать неизбывный гуманизм чекистов.
Противоречащие этому тезису факты в расчет не принимаются. Так, подвергая будто бы обстоятельному разбору книгу «Политические репрессии…», журналист не заметил весьма красноречивого документального свидетельства о том, что творилось в Нижнем Новгороде летом и осенью 1918 года:
«К расстрелу за преступления. Отдел юстиции Нижегородского Губернского Исполкома в виду наблюдающихся за последнее время случаев расстрелов не только за тяжкие преступления, а даже и за маловажные проступки, предложил в срочном порядке поставить в известность все учреждения и должностных лиц о нижеследующем…». Далее Губюст требовал от учреждений и лиц не превышать полномочий, запретить незаконные штрафы, телесные наказания и лишение свободы без достаточных оснований. «За самовольные расстрелы виновные будут предаваться суду как за преднамеренное убийство» (Нижегородская коммуна. 1918. 11 декабря. С. 3).
В этом слегка отдающем наивностью документе обращают на себя внимание расстрелы «даже на маловажные проступки» и применение «телесных наказаний». При этом не указывается, кто конкретно все это творит. Расплывчатым и даже странным - после всех выпущенных большевиками декретов о заложниках и приказов «на буржуазию патронов не жалеть» - воспринимается выражение «без достаточных оснований».
Заявив в предисловии и примечаниях об использовании архивов ФСБ, автор книжки «В жерновах…» не публикует в ней почти ничего, чего не знали бы специалисты. С другой стороны, могут ли служить справки из ведомственных архивов каким-то откровением, истиной в последней инстанции?
В книге «Политические репрессии…» этот неожиданный и с виду парадоксальный аспект разобран обстоятельно, в частности, на примере книги «придворного» историка спецслужб О. Мозохина под характерным названием «Право на репрессии». Мы показали, что приводимая в ней обильная статистика, почерпнутая из ЦА ФСБ России, зачастую далека от достоверности и, прежде всего, по очень простой причине: низовые органы ВЧК слали наверх усеченную, препарированную информацию. Так, количество расстрелянных чекистами Нижегородской губернии «за восстания» в январе-мае 1919 г. составило, по Мозохину, всего 3 человека, тогда как только Сергачской уездной ЧК и лишь за два январских дня в ходе карательной акции был убит 51 житель татарской деревни Семеновка.
Многие факты и цифры (по ним в нашей книге даются многочисленные ссылки на архивные источники) г. Андрюхину явно не известны. Так, в книжке «В жерновах…» без указания источника сообщается количество жителей Курмышского уезда, расстрелянных в сентябре-декабре 1918 года: 145-150 человек. В то время как «Правда» и «Известия» со ссылкой на РОСТА от 15.09.1918 дают гораздо более внушительную цифру - 658 расстрелянных. Приводятся в нашей книге и данные другого официального источника - «расстреляно контрреволюционеров до 1000 человек» (РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 239. Л. 14).
Так называемый «белый террор», с полной серьезностью уверяет книжка о жерновах, «хуже и омерзительный красного», а все потому, что, мол, красные своих убийств не скрывали, вели открыто. Ну не цинизм ли? По горячим следам историк С. Мельгунов писал, что белый террор - всего лишь эксцессы на почве разнузданности и мести, к тому же осуждаемые белыми правительствами. То есть вовсе и не террор, который определяется как тотальная кампания запугивания народа посредством массовых убийств и их широкой огласки.
Красный же террор - это «система», «открытый апофеоз убийства как орудия власти». «Конвейер смерти ВЧК» (И. Симбирцев). И с этим трудно не согласиться. Деникин и Колчак не издавали указов о всеобщем терроре. Белая пресса не призывала убивать за одного - тысячами, пролить реки крови. Никакой системы у белых не было, репрессии их контрразведок были направлены на реальных противников, то есть как раз на идеологов и практиков настоящего террора, но никак не на целые сословия и социальные слои, как это в открытую делали большевики. «Мы уничтожаем буржуазию как класс», кликушествовал ближайший сотрудник Дзержинского - Лацис. И это было общим местом в речах и статьях многих лидеров большевизма (Осинского, Петровского, Бухарина).
Разбор книжки «В жерновах революции» можно продолжать и дальше. Подтасовок, умолчаний, недобросовестных оценок и выводов, подобных вышеприведенным, в ней множество.
Мы предлагаем любознательному читателю самостоятельно прочесть обе названные в статье книги самому и, сопоставив содержащийся в них материал, сделать собственные выводы. Впрочем, о некоторых оценках мы уже знаем. В интернет-голосовании на странице «Нижегородский краевед» книга «В жерновах революции» получила один из самых низких рейтингов.
Книга же «Политические репрессии…» не только получила высокие оценки добросовестных историков (в частности, удостоена Диплома областного конкурса общества "Нижегородский краевед" в номинации "Лучшее научное издание", отмечена Премией "Карамзинский Крест" общества историков и литераторов "Басткон", Москва), не только заслужила признательность общественности и прессы, но и по-настоящему востребована массовым читателем, что для авторов служит самой большой похвалой.
Станислав Смирнов