Р.А.С.П.И.З.Д.Я.И. часть I
Этот рассказ я написал довольно давно, и многие люди узрели в нем истинную сторону старого дигга. Без красивых фотографий, птичек в твиттер, эстетики подземелий и заброшенности, няшек, стретейджа на залазах и прочего. Я сейчас вот рад что когда-то один потрясающий залаз побудил меня написать этот рассказик. К сожалению, в пост он целиком не влазит, будет в двух частях. Да, я выкладывал его когда-то, но файл с файлообменника давно слетел. Боюсь как бы он не потерялся пусть лучше хранится здесь. Все картинки из "старой хроники", до эры крутых зеркалок - они должны дополнять атмосферу:)
Этот рассказик посвящается тем сланным временам, когда слово дигг ассоциировалось с пламенем внутри, которое сжигает тебя и все что находится вокруг.
А потом наступит день
Нас проглотит мрак системы
Мы уйдем, а наша тень
Станет частью общей схемы
Зима. В это время года даже пахнет по-особому, но не так, как раньше в холодные сухие зимы, когда мороз и снег белой хрустящей корочкой обнимал обшарпанные дома и серые улицы. Теперь зимы скорее влажные, в городе из-за этого постоянно витает запах грязного снега и зимней дороги. Тысячи машин с утра превращают выпавший за ночь жиденький снежок в грязное черное месиво. Наверное, это влияет на людей и на их мысли, ведь то, что нас окружает неразрывно связанно с нами самими. Высокие чувства и достойные люди, «джентльмены» становятся чем-то другим под влиянием холода, грязи и шума. У большинства жителей города на этих недружелюбных улицах рождаются не самые лучшие чувства. Чувство ненужности городу, того, что ты здесь чужой, а иногда и чувство страха.
Я не знаю, когда из жителей города выделилась часть, о которой пойдет речь. Я не знаю сколько их. Но я понимаю, что их вдохновляет купаться в этой грязной помойке больших городов, ведь я сам такой. Это ощущение вседозволенности, ощущение жизни и «символ моей независимости и любви к безграничной свободе». В какой-то момент ощущение того, что ты находишься среди людей теряется, они превращаются просто в случайные незнакомые лица, которые проносятся перед тобой, как копошащаяся серая масса. Ты знаешь своих друзей и родственников, где работа, как пройти в гастроном и аптеку. А между этими опорными точками находится то, что люди назвали словом город, несуразный и серый. Ты уже не видишь в нем центр жизни, он воспринимается как система, в которой ты мелкая серая мышь. Появляется новое чувство, чувство тебя в городе, городе без людей. Среди бетонных коробок, ржавого железа и неискушенно прикрытой искусственным электрическим светом тьмы. Ты оказываешься во власти тайн лежащих в его нутре. На дне, среди серого бетона и торчащей арматуры.
Для чего все это написано? Для того, чтобы кто-то это прочитал и понял что движет нами, способными на бессмысленные и безрассудные поступки людьми, неизвестного возраста без особых примет с пальцами без отпечатков и домом без адреса. А может нам для счастья больше ничего и не нужно?
Бродяга сидел на ступеньках и курил. Голубоватый дым сигареты «Честер» уносился вместе с воздушными потоками в подземном переходе. Настроение было ничо так, литр мицной «Рыгани» подходил к концу, и с каждым глотком на лице Бродяги проступала самодовольная ухмылка. «Сейчас приедет народ и будет полный пиздец» подумал он. Спокойствие, с которым ему в голову пришла эта мысль доставила его еще больше чем литр великолепной «Рыгани».
Одет он был неброско и слегка потрепанно. Немного рваные черные кроссовки, серые рабочие штаны с карманами на бедрах, черная капюшонка и небольшой потрепанный рюкзак. Руки покрывали дешевые китайские перчатки за 7 гривен. Вся одежда была потертой и перепачканной непонятной черно-бурой пылью.
- Здарова, давно ждешь? - из-за стеклянных дверей к старому товарищу спешил Лунатик, на ходу наматывая наушники на плеер и кладя его в карман. Одет он был приблизительно также как и Бродяга, к слову, все кто явился распиздяйничать в этот вечер одеты были похоже. Еще большего сходства придавала им одинаково подранная и испачканная одежда.
- Не, минут десять. На, бухни. - Бродяга протягивает почти пустой ПЭТ. - Надо бы бухла прикупить и жратвы побольше, скоро полночь и фиг мы где магаз открытый найдем. - констатирует он.
- Щас Кисель должен быть, он мне звонил. Ну что там, взял дивайсы?
- Да, разводло и кусачки, а еще горелку прихватил. Бомж-пати можно будет устроить.
- Нормас. А вон и Сохатый валит.
Сохатый был самым грязным и оборванным, правой рукой он отбухивал из литровой сиськи «Белого», а под левой держал еще одну такую же. Открывая дверь ногой и делая последний глоток, он радостно воскликнул:
- Ху-у-у-уй!
-Хуюй! - ответили сидевшие на ступеньках.
Все, аппарат безудержного веселья и саморазрушения запущен! Не успели поздороваться, как подоспел Кисель, веселый и тоже не очень трезвый. Аптекаря ждать не стали, он опаздывает совершенно бессовестно и будет через пол часа в районе ночных событий.
Изо рта вырывался пар, желтые уличные фонари освещали прозяблые улицы, и тускло подсвечивали свинцовое зимнее небо. Компания шагала вдоль проспекта, иногда свет уличных фонарей выхватывал из темноты равнодушные, одинаковые лица водителей. Они спешили домой к семьям, подальше от негостеприимных холодных улиц. Но банду отщепенцев в этот момент мало интересовали проблемы тепла и комфорта. Шумно советуясь, что б разьебать и куда бы залезть, совершая разнообразную фигю по дороге негодяи двигались в сторону круглосуточного магазина.
Рюкзаки изрядно потяжелели от закупленного в магазине невероятного количества выпивки и еды. По рукам ходила литровая бутылка водки «Хортица» с выколупанным ключами шариком из дозатора. Из горла, без закуски, с криками «В пизду или в мусарку!» к половине первого толпа подошла к залазу.
Кипела работа, напрягались мышцы и нервы, гнулся инструмент и разрывалось железо. Лунатик и Кисель потели у раскуроченных решеток. Аптекарь, подъехавший к тому времени, «стоял на шухере» с литровой пачкой портвейна, а Сохатый и Бродяга, казалось, сейчас упадут от количества выпитого. Звук рвущегося металла пролетел по безлюдным улицам большого города, но никто его не услышал. Все жители безмятежно спали, растянув свои жирные тела на мягких, возможно ортопедических матрасах. Не услышали треск и патрульные менты, проезжавшие мимо в тот момент, когда нога последнего участника исчезала в раскуроченной пасти вентшахты.
-Блядь, какой пиздец… - прошептал Бродяга, балансируя на носочках и держась пальцами за жалюзи над пропастью шахтного ствола.
-По одному, и тихо, с той стороны людской ходок. Ты первый. - спокойным голосом скомандовал Лунатик.
Внезапно все услышали звук приближающихся шагов.
-Сука! Охранник. Ш-ш-ш-ш… - тяпнул Кисель и приложил к губам. Сложно сказать, насколько оправданным был этот жест в почти полной темноте внутри вентшахты.
-Тут кто блядь?!- раздался голос снаружи.
-Шо? Не мешай работать, итак сука нихуя не платят. - Не растерявшись выпалил Кисель.
-Вы кто такие?
-СЦБ 7-й участок, не мешай. Итак на ночную вызвали, шоб им не ладно.
-А чего через дырку полезли?
-А как по-твоему заваривать ее как не снутри?
Засунув язык в жопу, товарищ в угрожающей черной форме удалился. Развод одобрили все, и поблагодарили Киселя за проявленную смекалку.
Спускались быстро и шумно переругиваясь. Прогнившие лестницы фактически разваливались в руках, и падающие куски ржавого металла вперемешку с каким-то говном, неизменно доставляли дискомфорт Бродяге и Лунатику спускавшимися первыми. Бродяга остановился на очередном пролете и, держась за поручни, глянул вниз. Луч фонаря растворился в темноте, громадная пропасть, созданная руками человека напоминала нечто космическое. Руки сводило от холода, изо рта вырывался пар, справа от лестничного спуска замерзшая капель воды превратилась в огромный ледяной водопад. Кое-где за тюбинги держались огромные, 7-ми метровые сосульки.
Ноги Бродяги коснулись дна, под обувью похрустывала осыпавшаяся со ствола ржавчина. Фонарь высвечивал огромный железный гермозатвор, гостеприимно распахнутый на входе в подходняк. Бродяга поднял взгляд вверх, прищуривая глаза от мелких кусочков ржавчины и капель воды. От холода болели руки, вентшахта работала на вдув, затягивая холодный влажный воздух с улицы. Где-то вверху мерцали голубые огоньки спускавшихся товарищей. Бродяга сел у гермы, снял рюкзак и выключил фонарь. Теплый сигаретный дым приятно растекся по легким. Мыслей не было, их заглушал рев работающих неподалеку куллеров. Матерясь и отбухивая из бутылок, спустились и остальные распиздяи.
Сохатый спрыгивает на дно, добивает очередную сиську пива, бросает пустую бутылку в герму, громко отрыгивает и берет у Бродяги закурить.
-Пиздато, мы в митро. - Констатирует он.
Но посидеть не получилось, куллеры не давали нормально общаться, разве что орать друг другу на ухо с переменным успехом. Тело Лунатика бьет дверь между ВОМДами ногой, и открывает ее. Холод как никогда пробирает, ревущие вентиляторы похожие на турбины самолета работают на полную мощность. В эту же секунду сзади раздается громкий мат
- Блядь, сука, буеееее… Сука, буеее, сука блядь! - Сохатый по пояс провалился в зумпф, матерится периодически взблевывает и пытается выбраться. Кисель и Аптекарь падают со смеху, но все-таки помогают пьяному товарищу выбраться из ловушки.
Подходняк тотален, подкрашенные краской чугунные тюбинги блестят в свете диодных фонарей. Мерно чеканя шаг, банда ступает в сторону перегона. Туннель извивается кривыми и кажется невероятно длинным, сто метров, двести, а еще не слышно поездов. Дааа, длиннющий попался. Но вот и решетка в перегон, парни открывают ее, пропускают поезд и бегут забухать где-нибудь в сбоечке.
Следующей сбоечкой оказывается вентсбойка с подходняком к ВШ. Странная вентуха привлекла их внимание, и они направились посмотреть что там.
- Что-то здесь не так. - сказал Лунатик.
Впереди виднеются огромные жалюзи ФВУ и маленькая гермофорточка внизу, налево прегражденный решетками туннель уходит в сторону. Слегка офигевший народ осматривает гермушку. Штурвал спилен, Капитан Очевидность подсказывает ребятам, что ебать такую тему бессмысленно.
- Ахуеть! Штука интересная. - Говорит Бродяга. - Щас глянем, что можно сделать, наверняка есть другой путь.
Разгибали решетки руками. Везет, в общем, здесь худым, хуже пролазили набитые до отвала рюкзаки. Туннель изгибался и уходил в сторону перегона. Развилка, от нее народ просто офигел на месте, сразу стало понятным, что это место ни разу не обычное, из туннеля который вел влево доносился звук едущего состава. Вероятно, это один из последних поездов едущих на ночной отстой. Правый туннель упирался в огромную герму, в десятке метров от нее туннель разделялся на два двухметровых туннельчика идущих в разные стороны, везде были решетки и замки.
- Ахуеть, просто ахуеть! Это же объект! - воскликнул Бродяга
- Ваще мне эта конструкция не понятна. Щас поглядим что можно сделать. - сказал Сохатый.
Все разбрелись смотреть гермы и изучать решетки. Ломались замки, все лазили и пытались чего-то взьебать, но все оказалось надежно залоченым.
- За гермой нас ждет превед, и мы вгавно.
- Да по любому.
- Если щас будем ебать герму, кто-то полюбасу придет.
- Нужно отсидеться где-нить, где нас монтеры не достанут, отоспимся и по трезвяку на дело пойдем. А там уже разберемся.
- Ну, тут явно не стоит, валим на перегон, а там поглядим.
Вышли на перегон, рабочка уже горела и туннель сиял как новогодняя елка приветными огнями. Справа виднелась камера съездов, и тихонько ступая по шпалам, банда направилась к ней.
- На ррразвилке, красный горит светофоррр. Литр водки, и до пизды монтеррр… - затянул было Бродяга, но тут же осекся. В оборотном тупике стоял состав.
- А вот и наш новый дом, гы-гы. - поняв взгляд певца, с удовольствием сказал Аптекарь.
- Только спать в вагоне, думаю не стоит. Может машинист ночью пожаловать в гости. Он будет очень удивлен, но радоваться встречи не станет. Давайте подрыхнем на крыше. - сказал Сохатый.
Все идею поддержали.
Толпа вваливается в поезд и начинает акт фотодрочерства. Весьма оригинальные снимки могли б получится, если б Кисель не был вгавно. Основная часть банды полезла дожирать на крышу поезда. Основные спиртные запасы уничтожены, осталось только пиво на объект.
- Кажется кому-то хуево. - говорит спокойным голосом Сохатый.
- Мне пиздато, да… То-шо-на-да… - мычит Аптекарь сползая с крыши вагона. Упирается руками в соседний вагон и очень страстно и мощно блюет на сцепку. Глядя на это, Бродяга морщит нос и принимается слезать с вагона.
- Я на минуту. По малому.
На самом деле ему было пофигу. В смысле отлить он вполне мог и с крыши вагона, просто захотелось прогуляться. Спотыкается и блюет, падает на колени и долго рыгает. Так, что текут слезы. Умывается водой из дренажного лотка. Садится на банкетку. Закуривает «Честер». В глазах двоится, но он понимает, что проник в метро и сейчас в самом нутре города. Губы складываются в довольную ухмылку. Пора идти спать, через несколько часов начнется самое интересное, и ему нужно отдохнуть. Шатаясь, он возвращается к облеванной сцепке, залазит на крышу вагона и засыпает под успокаивающий шепот Лунатика и Сохатого.
продолжение следует...
